Похоже, почти все население Италии всю последнюю неделю июня наблюдало за судном, приплывшим к ее берегам через все Средиземное море. Это был «Морской дозор-3» (Sea-Watch 3), зарегистрированное в Нидерландах судно, спонсором которого является прогрессивная благотворительная организация, а капитаном — Карола Ракете (Carola Rackete), 31-летняя активистка движения по борьбе с изменением климата из Германии.

Ракете передала по радио, что везет на борту 42 африканских беженца, спасенных в море, состояние здоровья которых крайне тяжелое. Министр внутренних дел Италии Маттео Сальвини (Matteo Salvini) утверждает, что недалеко от ливийского побережья такие суда встречаются с торговцами людьми, и что на самом деле их интересует не столько спасение моряков, сколько массовая перевозка нелегальных иммигрантов в Европу. «Такси», — сказал он об этих судах. В действительности Ракете уже несколько дней дрейфовала у границ территориальных вод Италии, пытаясь найти порт, в котором можно было бы пришвартоваться. И руководствовалась она не столько принципами оказания экстренной медицинской помощи, сколько желанием высадить свой «человеческий груз» в стране Европейского Союза. Дело в том, что в стране ЕС легко подать заявку на предоставление политического убежища, и даже тех, кому в политическом убежище отказано, оттуда почти никогда не депортируют. С тех пор как год назад возглавляемая Сальвини партия «Лига» вошла в состав популистской правящей коалиции, его решение закрыть порты Италии для таких судов позволило ему стать самым популярным политиком в стране. И, возможно, лидером западноевропейских правых, хотя он по-прежнему является лишь профильным министром и заместителем премьер-министра.

На этот раз Сальвини не удалось остановить мигрантов. В предрассветные часы 29 июня Ракете пришвартовалась на острове Лампедуза, якобы обойдя катер береговой охраны, который пытался заблокировать ей вход в порт, за что и была арестована. Итальянцы были прикованы к экранам своих смартфонов и телевизоров. Многие жители острова даже выстроились в доках посреди ночи, требуя отдать ее под суд — и даже хуже. Но когда в начале июля «Каролу» (как ее все чаще называют люди) выпустили, появилась толпа ее сторонников, размахивавших плакатами с самодельными сердечками. Ей по-прежнему грозит обвинение в преступлении. В Германии министр иностранных дел в правительстве канцлера Ангелы Меркель, социал-демократ Хайко Маас (Heiko Maas), поддержал Ракете, выразив несогласие с итальянскими властями. «Спасение человеческих жизней не является преступлением», — заявил он.

Если Рим и Берлин были потрясены морским инцидентом, в котором участвовало всего несколько десятков африканских моряков, то объяснить это очень просто: там, откуда они приплыли, есть еще миллиард таких, как они. И от того, как Европа будет решать проблему с мигрантами из Африки, будет зависеть, каким будет население континента через 30 лет.

С начала нынешнего столетия перед европейцами встал самый главный вопрос, касающийся их будущего: есть ли оно у них. В некоторых странах — особенно в Италии, Германии и Австрии — уже не один десяток лет численность коренного населения сокращается. Рождаемость упала до такого низкого уровня, что каждое следующее поколение коренного населения по численности становится примерно на треть меньше предыдущего. Какое-то время этот спад был незаметен на фоне значительной численности поколения, родившегося в результате бэби-бума — в основном среди местных. То теперь эти коренные европейцы начали уходить на пенсию и умирать. Растет число иммигрантов из неевропейских стран, особенно из стран Ближнего Востока и Северной Африки, стремящихся занять место на континенте. По крайней мере, после терактов 11 сентября читатели европейских газет уже свыклись с высказываниями об исламе, некоторые из которых эвфемистические (ислам будет «частью Германии», говорит Меркель), а некоторые — зловещие (Европа будет «частью [мусульманского] Магриба», предупредил покойный историк Бернард Льюис). Когда летом 2015 года Меркель предложила принять беженцев, спасающихся от войны в Сирии и прибывающих по суше, она получила дополнительный поток мигрантов численностью 1,5 миллиона человек из стран всего мусульманского мира, большинство из которых — молодые мужчины. В результате ее неверного решения была разрушена политическая система Германии, и впервые с 1930-х годов немецкую демократию захлестнула волна непримиримого национализма.

Это только начало проблемы. Существующего в последние десятилетия перенаселения в результате приезда мигрантов с Ближнего Востока уже достаточно для того, чтобы вызвать в Европе политический коллапс. Но это демографическое давление померкнет на фоне перенаселения в результате миграции из стран, расположенных к югу от Сахары, которая начнется в ближайшие десятилетия. Своим приходом к власти — и мощной победой своей партии на майских выборах в парламент Европейского Союза — Сальвини обязан тому, что он готов вести борьбу с миграцией из стран Африки как с кризисом. Он является практически единственным из европейских политиков, который вообще говорит на эту тему. Те же, кто не боится признать эту проблему, боятся открыто заявить о своих выводах.

В прошлом году американец Стивен Смит (Stephen Smith), корреспондент, много лет освещавший африканскую тематику в парижских ежедневных газетах «Монд» (Le Monde) и «Либерасьон» (Libération), а сейчас — профессор Университета Дьюка (Duke University), изучающий африканские и афроамериканские проблемы, опубликовал (на французском языке) книгу «Европейская лихорадка» (La ruée vers l'Europe). В ней он кратко высказывает здравое и непредвзятое мнение о предстоящей массовой миграции из Африки. Об этой книге, наиболее актуальной из всех, что на тот момент были написаны на эту тему, сразу же заговорил весь Париж. Сейчас она опубликована и на английском языке.

Смит начинает свою книгу с изложения некоторых фактов. Население Африки растет со скоростью, никогда прежде не виданной ни на одном континенте. Население одной только Черной Африки, которое сейчас составляет около миллиарда человек, к середине столетия увеличится в два с лишним раза и составит 2,2 миллиарда человек. При этом население Западной Европы сократится примерно до полумиллиарда человек. Следует отметить, что эти цифры Смит взял не «с потолка» — это официальные предварительные данные Организации объединенных наций, которая в последние годы часто недооценивала изменения численности населения.

Чем подробнее изучаешь эти цифры, тем больше осознаешь масштабы проблемы, от которой голова идет кругом. В 1950 году находящаяся к югу от Сахары страна Нигер по численности населения, которое составляло 2,6 миллиона человек, была меньше Бруклина. В 2050 году ее население составит 68,5 миллиона человек, и она будет равна Франции. К тому времени соседняя Нигерия по численности населения, которое составит 411 миллионов человек, значительно обгонит США. В 1960 году в столице Нигерии Лагосе проживало всего 350 тысяч человек — меньше, чем в Ньюарке. Но сегодня население Лагоса в 60 раз больше, чем тогда, и составляет 21 миллион человек, а, по прогнозам, через 30 лет оно удвоится, и Лагос станет крупнейшим городом в мире с населением примерно таким же, как в Испании.

Миграция из стран, расположенных к югу от Сахары, через Средиземное море по-прежнему является новой ситуацией, и ее масштабы относительно невелики — около 200 тысяч человек в год. Но то, что она сохраняется на этом уровне, является результатом многолетних невероятных усилий европейских государств, в том числе тайных переговоров между Италией и североафриканскими влиятельными лицами, которые контролируют остатки ливийской береговой охраны. В случае с Сальвини речь идет о готовности практически в одиночку противостоять насмешкам со стороны итальянских СМИ и угрозам судебного преследования со стороны магистратов. Именно поэтому за него и проголосовали избиратели, в результате чего он занимает почти премьерский пост. Итальянская элита тоже насмехается над сторонниками Сальвини за то, что те вообразили, что мирно настроенные мигранты с далекого континента могут каким-то образом уничтожить всю древнюю культуру страны. Американцы, которые ехидничают вместе с ними, наверное, не очень внимательно изучали истоки своей собственной страны.

Сложно выяснить, какое количество этих африканцев захотят приехать, и сколько африканских мигрантов Европа сможет вместить. Смит предлагает несколько способов оценки масштабов потока мигрантов. Для сравнения он отмечает, что в период между 1850 годом (когда в Европе было 200 миллионов человек) и Первой мировой войной (когда в ней было 300 миллионов) из Европы 60 миллионов уехало за границу — большинство из них в США. В 1955 году в Мексике проживало 30 миллионов человек, к 1975 году ее население удвоилось до 60 миллионов. А в течение 30 следующих лет 10 миллионов мексиканцев уехали в США. Сегодня в США живут 37 миллионов американцев мексиканского происхождения, что составляет 11,2% населения США. Так что же произойдет в ближайшие 30 лет, когда население Африки удвоится до двух миллиардов? Остается только гадать, и Смит оперирует цифрами осторожно. Но он отмечает, что если развитие Африки будет идти по «мексиканской модели», то к середине столетия количество европейцев африканского происхождения может достичь 150 миллионов человек.

Предлагаемая Смитом модель возможной миграции из стран Африки, разрушает массовые и политические стереотипы. Он утверждает, что причиной миграции является отнюдь не крайняя нищета. Отъезд из Африки в Европу становится возможным, когда молодой человек сможет собрать примерно две тысячи долларов. Как только он их соберет, для него или его деревни нет лучшего способа вложения денег, чем отправиться в Европу. Если в этом отношении Смит прав (а исследование оксфордского специалиста по экономике развивающихся стран Пола Кольера указывает, что он прав), то согласованная миграционная политика Европейского союза является огромной ошибкой. Она основана на «совместном развитии» — выделении субсидий на развитие промышленности и рынка труда в странах, из которых направляются потоки мигрантов, с тем, чтобы ослабить мотивацию, побуждающую людей уезжать из своих стран. Возможно, это помогает Африке. Но эта политика приводит не к сокращению, а к увеличению миграционных потоков в Европу.

Второй предпосылкой для массовой миграции является наличие диаспоры в некоторых европейских мегаполисах. Чтобы объяснить, как это работает, достаточно привести пример с Миннесотой. Причиной того, что в Миннесоте проживает более четверти американцев сомалийского происхождения (и в Конгрессе уже есть первый в стране представитель штата из числа американцев сомалийского происхождения в лице Ильхан Омар), является то, что в 1980-е годы в штате поселилась небольшая группа бизнесменов из Могадишо. Нужны лишь деньги на переезд и бывшие соотечественники, которые помогут устроиться на новом месте — как только эти условия будут выполнены, вряд ли что сможет разубедить потенциального мигранта. Да, по пути в Европу тысячи мигрантов утонули, пытаясь пересечь на плотах Средиземное море: вероятность гибели составляет примерно 1:300. Но хотя это трагедия, она не обязательно является сдерживающим фактором: для женщины в Южном Судане вероятность умереть при родах составляет 1:60.

Самым серьезным заблуждением в книге Смита является следующее: в высшей степени «прорывное» массовое перемещение рабочей силы и населения из Африки в Европу, если оно произойдет, никаких существенных выгод Европе не принесет. Мысль об обогащении Европы за счет миграции является рациональным объяснением (задним числом) не того, что Европа выбирает, а того, что Европа переживает в настоящий момент. Европа не нуждается в притоке молодой рабочей силы из Африки, пишет Смит, поскольку в результате роботизации и повышения пенсионного возраста потребность в ней сокращается. Рабочие-мигранты не смогут финансировать европейское государство с развитой социальной системой. Более того, они ослабят его, поскольку стоимость образования, здравоохранения и других государственных услуг, которыми пользуются плодовитые и чадолюбивые иммигранты, превышает те суммы, которые они платят государству в виде налогов. Массовый отъезд не поможет и Африке. Он приведет к сокращению численности растущего среднего класса как раз в тех странах (Сенегале, Гане, Кот-д'Ивуаре, Нигерии, Кении), которые имеют наибольшие шансы на экономический успех.

Во Франции мнения по поводу идей Смита разделились весьма необычно. Президент Эммануэль Макрон (Emmanuel Macron) книгу оценил очень высоко. Различные авторитетные организации, включая почтенную Французскую академию, наградили ее премиями. Еженедельник «Новый обозреватель» (L'Obs) предложил Биллу Гейтсу (Bill Gates) высказать свое мнение по поводу высказываний автора. Однако французских интеллектуалов и ученых книга просто возмутила, что позволяет представить, как она будет воспринята здесь.

Конечно же, с некоторыми выводами Смита можно не соглашаться. В условиях глобализации экономики, когда даже среднему классу западных стран трудно найти политическую опору, Смит, наверное, преувеличивает возможности Африки сформировать свой собственный преуспевающий средний класс. Но нападки на книгу не означают несогласие с тем или иным утверждением. Критики пытаются осудить Смита и оспорить обоснованность самого направления его аналитической работы. Выступая от имени французской академической элиты, Франсуа Эран (François Héran), руководитель отдела науки Национального института демографических исследований Франции (INED), явно поставил свой целью дискредитировать книгу Смита — и в статьях, и в интервью. Эран раскритиковал как алармистский самый вероятный из предложенных Смитом пяти демографических сценариев, согласно которому африканская миграция будет проходить по мексиканской модели. Смит предложил ему провести дискуссию. Вместо этого Эран предложил ему представить свои возражения в рецензируемый научный журнал.

Еще более воинственно воспринял концепцию Смита Жюльен Браше (Julien Brachet) из Сорбонны, занимающийся изучением вопросов международного развития. На сайте издания «Жизнь идей» (La Vie des idées) он написал, что «Стивен Смит не является ни антропологом, ни географом, ни историком, ни демографом», явно имея в виду, что у Смита нет соответствующего образования в этих областях. В совместной публикации в интернет-издании «Медиапарт» (Mediapart) Браше обвинил Смита в том, что тот является расистом, ксенофобом, конспирологом и ультраправым. В качестве доказательства он указал на то, что Смит в своей книге упоминает французских писателей Мориса Барреса (Maurice Barrès) и Жана Распая (Jean Raspail), а также американских социологов Роберта Каплана (Robert Kaplan) и Сэмюэля Хантингтона (Samuel Huntington). Обратите внимание, что Браше обвиняет Смита не в том, что тот согласен с этими людьми, а в том, что он лишь упомянул их в своей книге.

Любой писатель, который придерживается независимых взглядов в вопросах миграции, видимо, быстро привыкает к подобным клеветническим высказываниям в свой адрес. И все равно следует отметить, что если Смит и является ультраправым или противником африканцев, то выражает он свои взгляды довольно странно. Он сделал карьеру, работая в «закаленной в боях» ежедневной газете «Либерасьон». И как раз те годы, когда газета была на полпути от маоистской идеологии, на основе которой Жан-Поль Сартр (Jean-Paul Sartre) основал ее в 1973 году, к политике социальной справедливости американского типа, которой она придерживается сегодня. Он преподает и ведет научную работу в американском университете и соответствующим образом выражает свои мысли. Он называет границы «пространством для переговоров», что явно отличается от того, как их называет Маттео Сальвини.

Повторяю, в книге Смита есть спорные моменты. Но попытки французских ученых избежать дискуссии и диалога со Смитом на том основании, что он якобы некомпетентен и не имеет профессиональных знаний, чтобы участвовать в публичных дебатах, является ребячеством. Как бы то ни было, у Смита есть докторская степень, которую он получил в престижном европейском университете (Свободном университете Берлина), и должность преподавателя в американском университете (Дьюка). Ни у кого из ученых, подвергающих его самой резкой критике, нет никаких оснований предъявлять Смиту претензии от имени специалистов в области демографии, как научной дисциплины. Напомню, Смит в своей работе пользуется теми же демографическими прогнозами (данными ООН и Европейского Союза), что и все остальные. Он отличается от своих критиков-ученых лишь тем, что у него другие прогнозы миграции, и эти прогнозы отличаются от их прогнозов лишь потому, что у Смита более широкий взгляд на факторы, влияющие на миграцию жителей Африки, и он лучше знает историю континента и людей, живущих на нем. Что же касается понимания миграционных процессов, междисциплинарный подход является обязательным условием. Излишняя специализация приводит к ограниченности взглядов и недальновидности. Когда в 2004 году Великобритания открыла свои рынки труда для мигрантов из стран Восточной Европы, экономисты в правительстве рассчитывали на приток 10 тысяч рабочих, а получили 627 тысяч. Это не могло не повлиять на результаты референдума, проходившего в Великобритании в 2016 году, во время которого страна проголосовала за выход из Европейского Союза.

И вообще, трудно представить себе человека, более подходящего для проведения исследования по такой многогранной и важной теме. Смит досконально знает особенности стран Африки. Он понимает влияние изменения климата на процессы миграции: например, озеро Чад, от ресурсов которого зависят 30 миллионов человек в Нигере, Нигерии, Камеруне и Чаде, уменьшилось в десять раз по сравнению с 1960-ми годами, и оно в ближайшее время высохнет. Он знаком с научной литературой по экономике африканских стран. Он является одним из немногих западных экспертов по Африке, который в одинаковой степени интересуется Нгуги Ва Тхионго (Ngugi wa Thiong'o) и современной африканской литературой в целом, и Исаком Динесеном (Isak Dinesen). В его книге множество цитат, переведенных с языка йоруба, и арабских пословиц. Покойный историк Бенедикт Андерсон (Benedict Anderson) назвал это «подлинным, исключительным интернационализмом полиглота».

В наше время качества ученого — беспристрастность, эрудиция, логика, отточенный слог и умение излагать мысли — кажутся некоторым пристрастным людям бесполезными и даже оскорбительными. Политические проблемы в Европе, как и в Америке, все чаще касаются «ценностей» и «прав», но как их ни назови, обсуждать их очень сложно. Из этих проблем, наверное, труднее всего обсуждать проблему иммиграции, поскольку при обсуждении возникает еще и спор о том, следует ли давать одной из сторон, участвующих в дебатах, возможность привлекать политическое «подкрепление» в виде самих иммигрантов. Сегодня мы видим, что те, кто желает более открытых границ, имеют еще и интеллектуальное превосходство: они способны блокировать обсуждение. Ведь если миграция считается неоспоримым правом, то зачем вообще начинать разговоры об ее плюсах и минусах или об очевидных фактах? И какие могут быть законные основания для того, чтобы возникло желание вообще начинать обсуждение этой проблемы?