В начале июня текущего года в Специальном автономном районе КНР Сянган (бывший британский колониальный Гонконг) вспыхнули протесты против «Закона о преступниках, скрывающихся от правосудия, и взаимной правовой помощи по уголовным делам».

Связанные с этим поправки, внесенные в парламент автономии – Законодательный совет – изначально не имели никакого отношения к КНР. А предназначались Тайваню: в Гонконге скрывался молодой человек, совершивший на острове убийство девушки, и у властей не было юридических оснований для выдачи, хотя по всем международным нормам выдавать было нужно.

Но очень скоро стихийные демонстрации сменились вполне организованным и направляемым умелой рукой из-за рубежа протестом. Ниточки, за которые дергали кукловоды, сохранились у них в руках еще с 2014 года, с памятной «революции зонтиков», затевавшейся с целью смещения тогдашнего руководителя городской администрации Лян Чжэнъина.

Появившееся той осенью оппозиционное движение Localism добилось в итоге согласия Пекина на его неучастие в выборах 2017 года. Ляна, который сейчас является заместителем председателя высшего консультативного органа КНР – Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая (ВК НПКСК), в должности «первого лица» сменила Кэрри Лэм, выпускница Гонконгского университета, то есть, как говорится, своя, а не присланная «с материка».

И вот теперь все «по новой»: уже преемницу ставленника центральных властей обвиняют в «пособничестве» Пекину, ибо все стрелки уличных провокаций, подогреваемых извне, сошлись, а точнее были сведены к тому, чтобы «с Гонконга выдачи не было». Даже на Тайвань. Потому, что туда-де выдадут одного, а всех остальных – в Пекин, который и сделали для демонстрантов «красной тряпкой».

9 июня на улицах был зафиксирован первый миллион протестующих, 16 июля вышли два миллиона. Типичный «оранжевый» сценарий, знакомый нам по событиям на Украине 2004-2005 и 2013-2014 годов, а также по пресловутой «арабской весне», за спиной которых маячил хорошо обученный Западом и поддерживаемый IT-инструкциями Google и социальных сетей Facebook и Twitter подрывной «актив». С его подачи и заполыхали в свое время практически все арабские страны севера Африки и запада Азии, включая многострадальную Сирию.

Маленький штрих: «арабской весной» с помощью руководства Госдепа времен Кондолизы Райс «рулили» американские «двухпартийные» неоконсерваторы. В Гонконге же «пальма первенства» по старой колониальной памяти была передана англичанам, сохраняющим в автономии мощное влияние как в среде местной «англонизированной» интеллигенции, будоражащей студенчество, так и, что еще более важно, в банковском бизнесе.

До сих пор гонконгский доллар, сепаратную валюту автономии, печатает британский глобальный банк Standard Chartered, а в паре с ним действует другой такой же банк, обязанный своим появлением колониальным аферистам времен Опиумных войн, тесно связанным с Ротшильдами, - Hongkong & Shanhai Banking Corp. (HSBC). Деньги плюс оболваненное молодежное «пушечное мясо» - что еще нужно для подрыва «уязвимого подбрюшья» КНР, сохраняющего, между прочим, неформальный статус «глобального города», одного из трех ведущих, наряду с Лондоном и Нью-Йорком, мировых финансовых центров?

И вот здесь-то в полной мере и проявились те нюансы китайско-британских отношений, которые еще с 2015 года, с памятного визита Си Цзиньпина в Лондон, привлекали внимание российской если не общественности, то кругов, близких к московским центрам принятия решений. Особенно, когда на фоне рухнувших в связи с провокацией «дела Скрипалей» отношений Москвы с Лондоном, между Лондоном и Пекином продолжилась риторика в стиле двусторонней «золотой эры» или «эпохи». Отметим, что этот «золотой» тренд получил подтверждение и в 2018 году, во время визита в Пекин британского премьера Терезы Мэй.

А затем в конце июля, когда Джереми Хант, сменивший в должности главы МИД скандалиста Бориса Джонсона, свой первый зарубежный вояж совершил отнюдь не в Вашингтон, а именно в Пекин. И был принят на высочайшем уровне – всеми, за исключением Си Цзиньпина (китайская сторона не стала «подставлять» «первое лицо» под непроверенных партнеров по переговорам и, забегая вперед, констатируем, что эта повышенная осторожность, как теперь выясняется, оказалась отнюдь не лишней).

С Хантом тогда, 31-31 июля прошлого года, в китайской столице встретился не только его китайский коллега Ван И, но и политики, рангом выше, - от «патриарха» китайской дипломатии, куратора международной политики ЦК КПК Ян Цзечи с его репутацией специалиста по США и, шире, по англосаксонскому миру, до премьера Госсовета Ли Кэцяна.

И «красной нитью» на всех тех переговорах, которым в ближайшие дни исполнится ровно год, звучали антиамериканские в своей сути взаимные заверения в приверженности свободе торговли, неприятии протекционизма и односторонних подходов, инвестиционном сотрудничестве и расширении товарооборота, по которому Британия для Пекина – вторая в Старом Свете после Германии.

Жест Ханта, отпрыска крупного британского адмирала, с первым визитом в Пекин, на девятый раунд «стратегического диалога» между Китаем и Британией, был тем более красноречив, что британский министр женат на китаянке Люсии Гуо и имеет с ней общего сына. Словом, это было продолжение цепочки символических шагов навстречу друг другу, начиная с упомянутого лондонского визита Си Цзиньпина с поклонившейся ему Елизаветой II. А здесь, в свою очередь, нужен еще один небольшой исторический экскурс к истокам «Группы двадцати», конкретно, к ее второму лондонскому саммиту в формате глав государств и правительств весной 2009 года, в разгар мирового финансового кризиса.

Китай совместно с Россией в канун того форума поломали многие, очень далеко идущие планы глобального концептуального истеблишмента. И поскольку его ядро составляют англосаксонские элиты, а конкретнее – связка лондонского Сити с нью-йоркским Уолл-стритом, а Chatham House (Королевского института) – с вашингтонским Советом по международным отношениям (СМО), на обоих берегах Атлантики решили взять реванш, разыграв новую партию.

В ней намеревались не только привлечь Пекин на свою сторону, заложив основы будущего переноса «глобального центра» в АТР, дополнив формирующуюся «ось» Сингапур – Канберра еще и Гонконгом (для чего его и передавали Китаю в 1997 году), но и просунуть «черного кота» между Китаем и Россией. Чтобы «наказать» Москву за строптивость и исключить в будущем совместные российско-китайские демарши, подобные преддверию лондонской «двадцатки».

Вскоре после визита Ханта в Пекин, в конце сентября, Ван И встретился с ним в Нью-Йорке, на полях сессии Генеральной Ассамблеи ООН. В ходе переговоров китайский министр заверил британского в приверженности «взаимовыгодному сотрудничеству», без повторения «пути западного гегемонизма». А британский китайского – в поддержке Лондоном «быстрого развития Китая» и укреплении с ним «стратегического диалога».

Поскольку тот сентябрьский контакт оказался последним «комплиментарным», после которого о «золотой эпохе» стороны стали вспоминать все реже, постольку имеет смысл вывести и параллельный сюжет британо-американских отношений в эпоху Дональда Трампа. Как хорошо известно, американский президент совершил визит в Лондон незадолго до вояжа Ханта в Пекин.

И выразил тогда Т.Мэй крайнее недовольство по двум вопросам, в обсуждении которых (надо полагать, не без договоренностей с Букингемским дворцом) повел себя с ныне уходящим британским премьером как сюзерен с вассалом. Первый вопрос – о Brexit. Трамп не счет нужным скрывать крайнее раздражение «мягким» вариантом выхода из ЕС, который проталкивала Мэй (и именно который – это важно – и оказался ныне поводом к ее смещению).

И второй вопрос кадровый: хозяин Белого дома «с высоты своего положения» не просто попенял своей собеседнице на отставку своего друга Б.Джонсона и замену его Хантом, которого Трамп не принял, но и вмешался в британскую кадровую политику. И дал тогда понять, что Мэй осталось недолго, а сменит ее именно Джонсон.

Так что общего языка американский президент и британский премьер тогда не нашли, сформировав отношения, самой мягкой характеристикой которых является сильная взаимная антипатия. Относительно недавно Трамп совершил на берега Туманного Альбиона новый визит, сделав упор на контакты с Елизаветой и членами королевской семьи, а англичан обрадовал поздравлением, что у них наконец-то будет «новый премьер».

И королева, вступившая в диалог с низшим по отношению к ней по статусу вашингтонским визитером, с одной стороны, «соблюла лицо» и «честь мундира», выставив гостю требование замириться с глобалистами, но с другой, пошла ему на уступки не только по части обещаний выдать Джулиана Ассанжа, но и по замене собственного премьера. И если им действительно станет именно Джонсон, то эта королевская уступка Трампу будет куда существеннее получения им компромата на Джо Байдена, которым владеет создатель WikiLeaks.

Невооруженным глазом видно, что в политике Лондона по отношению к Вашингтону идет достаточно жесткая борьба двух тенденций. И тренд дальнейшего «развода», олицетворяемый проевропейской линией Мэй, постепенно сдает позиции противоположному тренду восстановления едва не поколебленных «особых» отношений двух берегов англосаксонской Атлантики.

Возвращаясь к китайской теме, следует отметить две, явно ею продиктованные, сюжетные линии. Одна из них, связанная с запуском эрозии «золотой эпохи» китайско-британских отношений, стала проявлять себя еще задолго до прямых контактов Трампа с Букингемом, который в ходе последнего его визита в Лондон заменил ему в качестве партнера по диалогу Даунинг-стрит, надо полагать, «не оправдавшего доверия» концептуальных «теневиков».

В отношениях Китая и Британии стали возникать, а затем множиться проблемы. Первый «звонок» прозвенел в новогодние праздники, 10 января 2019 года, когда по инициативе британской стороны состоялся телефонный разговор Ханта и Ван И, в котором китайский министр «поставил на вид» своему британскому коллеге, выразив надежду, что «британская сторона сможет надлежащим образом урегулировать вопросы, негативно влияющие на уровень взаимного доверия и наносящие вред здоровому развитию двусторонних отношений».

И поскольку Пекином был употреблен термин «вопросы», а не «вопрос», то обращение к противоречиям сторон в урегулировании пограничного религиозного конфликта между Мьянмой и Бангладеш с возвратом в бывшую британскую Бирму первой группы беженцев мусульман-рохинджа, изгнанных из нее в ходе вспышки противостояния 2017 года, выглядело скорее способом не привлекать, по крайней мере пока повышенного общественного внимания к другим нестыковкам.

Не стали их педалировать и 19 марта, когда главы МИД встретились в Брюсселе в канун турне Си Цзиньпина по Италии, Монако и Франции. Объем информации о переговорах был минимизирован, тема мьянманско-бангладешского конфликта осталась за скобками. Вот показательные в своей сухости протокольные строчки с новостной ленты Синьхуа.

«Отметив, что правительство Великобритании в последнее время неоднократно выражало готовность продолжать прилагать усилия для содействия “золотой эре” двусторонних отношений, Ван И выразил надежду, что британская сторона превратит эти позитивные заявления в конкретные действия, надлежащим образом уладив вопросы, препятствующие здоровому развитию двусторонних отношений, укрепив тем самым взаимопонимание и доверие».

Как отмечается дальше, Дж. Хант, выразив позитивное отношение к большей роли Китая в международных делах, заверил, что «конкретные разногласия не станут препятствием для общей тенденции развития двусторонних отношений».

Из этого, как минимум, следует, что разногласия имеются и существенные, но обнародовать их стороны не торопятся. Возможно, до ясности уже в британо-американских отношениях. Ясность наступила в начале июня, когда хозяин Белого дома пожаловал в Букингемский дворец, где был принят пусть и неоднозначно, но с настроем на содержательный разговор. Именно тогда и «грянули» события в Гонконге, когда в поддержку демонстрантов, явно по договоренности с Лондоном, а в ряде случаев и под его диктовку стали дружно высказываться все подряд бывшие британские доминионы, ныне члены Содружества.

И сам британский министр Хант, а следом за ним Австралия, Канада. А за США позицию КНР в Сянгане (Гонконге) подверг критике, в «благодарность» за чуть не сделанное ему одолжение, упомянутый Тайвань, с которого все, как помним, и началось. И вот это пересечение «мягких сил» США и Британии и явилось подлинной причиной взрывного резонанса «оранжевых» событий, в которых англосаксы объединились против Пекина. Напомним, что пик их пришелся на 1 июля, когда демонстранты атаковали и захватили здание гонконгского Законодательного совета.

Британцы тем самым, явно в русле неформальных договоренностей Трампа с Елизаветой, по сути, свернули риторику «золотой эры», а с ней и претензии на собственную линию в отношениях с Пекином. А США, нажав на Китай с помощью Лондона с его экс-колониальными сателлитами, а также Тайбэя, начали прибирать диалог с Поднебесной к собственным рукам. Статус-кво англосаксонской координации на китайском направлении, едва не поколебленное запущенной в 2015 году «золотой эрой», надо полагать, таким образом было восстановлено.

Разумеется, за счет китайско-британских связей. Вашингтон же, перехватив бразды правления этим процессом, с одной стороны, вышел на договоренности с Си Цзиньпином в Осаке, подкрепив их с их же помощью пханмунджомским бенефисом. С другой же, столкнулся с «остаточным» сопротивлением уходящей «партии Мэй» в лице провокации против Трампа британского теперь уже экс-посла Кима Дэррока.

Дальше – больше. И вот уже Лондон, не успела Мэй уйти, а Джонсон прийти, не просто занимает проамериканскую позицию по Ирану, но и, явно подыгрывая Вашингтону, устраивает против Тегерана провокацию в Гибралтаре. А китайский МИД вскоре делает такое же представление Форин офису по Сянгану (Гонконгу).

И без лишней дипломатии, открытым текстом обвиняет Лондон в пережитках колониализма и «дурной привычке … читать лекции по внутренним делам других стран снисходительным тоном». А затем, уличает в «сговоре» с британским МИД еще и уходящую Терезу Мэй, характеризуя ее заявления на тему Сянгана (Гонконга) как «безответственные».

Стандартная конфронтационная риторика с обеих сторон налицо. Следовательно, четырехлетний «зигзаг» в сторону Китая и заигрывание с Пекином подлинные хозяева Туманного Альбиона посчитали для себя провальными, а «рокировку» в АТР «глобального центра» - неподготовленной. И вернули ситуацию в отношениях с Китаем под американский зонтик.

С одной, весьма существенной, проигрышной для Лондона, оговоркой: под «зонтик» уже не глобалистов-клинтонитов, а Трампа, которого те считают заклятым врагом. И который, таким образом, как показал демарш британского посла, от оппонентов по линии «глубинного государства» пока не избавился. Но сделал следующий, очень важный шаг по укреплению своих позиций теперь уже во внешней политике, после снятия прокурором Робертом Мюллером с себя обвинений в политике внутренней.

Позиции Трампа на старте новой президентской кампании явно укрепляются. То ли еще будет, когда раскроет свои «анналы» после переправки в США Ассанж, от откровений которого дурно может стать многим демократам и, прежде всего, их фавориту Байдену.

И вряд ли случайно, что именно на этом фоне полный крах с достаточно неприличным и прежде немыслимым счетом 332 на 95 потерпела попытка демократов запустить в палате представителей процедуру импичмента. «Поезд» госпереворота в США, загримированного под «конституционную процедуру», похоже, ушел безвозвратно. Но это уже совсем другая история.