Среди наиболее известных книг Хеджеса — «Война это сила, которая придаёт нам смысл», «Смерть либерального класса», «Империя иллюзий: Конец грамотности и триумф спектакля», «Дни разрушения», «Дни восстания», написанные в соавторстве с карикатуристом Джо Сакко, а также «Расплата за восстание: Моральный императив восстания».
В статье «Заставляя замолчать несогласных», опубликованной в Truthdig 17 сентября, Крис Хеджес сослался на материал WSWS о том, как «Гугл» подвергает цензуре сайты левого направления и предупреждал и росте числа «занесённых в чёрные списки, цензуре и клевете на инакомыслящих как на иностранных агентов, работающих на Россию и поставщиков фейковых новостей».
Хеджес писал: «Министерство юстиции призвало зарегистрировать RT America и его «пособников» — под которыми могут иметься в виду люди, подобные мне — согласно Закону о регистрации иностранных агентов. Без сомнения, корпоративному государству известно, что большинство из нас не будут регистрироваться как иностранные агенты, то есть мы будем изгнаны из эфира. Полагаю, таково и было намерение».
Интервью Хеджеса Норту начинается с разговора о значении антироссийской кампании в СМИ.
* * *
Дэвид Нортон: Как вы объясняете зацикленность на России и в целом трактовку выборов в рамках манипуляции со стороны Путина?
Крис Хеджес: Это так же смехотворно, как и оружие массового уничтожения у Саддама Хусейна. Это абсолютно недоказанное обвинение, которое используется для увековечивания очень пугающего обвинения – что критики корпоративного капитализма и империализма это иностранные агенты, работающие на Россию.
Но вся идея о том, что русские склонили результаты выборов в пользу Трампа, абсурдна. На самом деле всё это основано на недоказанном утверждении, что русские передали «Викиликс» электронную переписку Подесты, и публикация этих писем склонила десятки или сотни тысяч сторонников Клинтон на сторону Трампа. Это не имеет никакого смысла. Либо это, либо, по словам директора национальной разведки, RT America, на котором я веду ток-шоу, заставила всех голосовать за Партию зелёных.
Антироссийская истерия — это тактика, применяемая правящей элитой, и особенно Демократической партией, призванная отвлечь внимание от весьма неприятной реальности: что их непопулярность это результат их политики деиндустриализации и наступления на права рабочих и цветной бедноты. Это результат пагубных торговых соглашений, таких как NAFTA, которые уничтожают хорошо оплачиваемые рабочие места, объединённые в профсоюзы, и переводят их в такие места, как Мексика, где лишённым всяких гарантий и компенсаций рабочим платят по 3 доллара в час. Это результат взрыва системы массового лишения свободы, начатой Биллом Клинтоном в 1994 году с введением в силу Сводного закона о преступности, и трёх-, четырёхкратного увеличения числа приговоров, предусматривающих лишение свободы. Это результат сокращения сектора государственных услуг, включая, конечно же, социальное обеспечение, которое разрушил Клинтон; прекращение регулирования, разрушающаяся инфраструктура, включая государственные школы, и де-факто налоговый бойкот, проводимый корпорациями. Это результат превращения страны в олигархию. Нативистское восстание справа и попытка мятежа в Демократической партии становятся понятны, когда вы видите, что они сделали со страной.
Полицейские силы превратились в полувоенные организации, терроризирующие маргинальные сообщества, в которых люди лишены всех прав и их можно безнаказанно расстреливать; в самом деле, так погибает три человека ежедневно. Власти расстреливают и бросают в тюрьму цветную бедноту, применяя это как форму социального контроля. Они вполне готовы применять ту же форму социального контроля по отношению к любому другому сегменту населения, которое становится неспокойным.
Демократическая партия, в частности, ведёт всю эту антироссийскую «охоту на ведьм». Она не может смело признать свою причастность к разрушению наших гражданских свобод — вспомните, наступление Барака Обамы на гражданские свободы было жёстче, чем проведённое Джорджем У.Бушем — и к разрушению нашей экономики и наших демократических институтов.
Политиканы, такие Клинтоны, Пелоси и Шумер, — это порождения Уолл-Стрит. Вот почему они так злобно ополчились против крыла Сандерса в Демократической партии. Без денег Уолл-Стрит они не обладали бы политической властью. Демократическая партия фактически не функционирует как политическая партия. Речь там идёт о бесконечной мобилизации масс и безудержном пиаре, всё — на деньги корпоративных доноров. База партии не имеет никакого реального права голоса в руководстве или в политике партии, как выяснил Барни Сандерс и его сторонники. Это реквизит в стерильном политическом театре.
Эти партийные элиты, снедаемые алчностью, близорукостью и глубоким цинизмом, полностью держат в руках политический процесс. Они не собираются отказываться от этого, даже если всё это взорвётся.
Д.Н.: Крис, вы работали в New York Times. Когда это было конкретно?
К.Х.: C 1990-го по 2005 год.
Д.Н.: Поскольку у вас есть опыт работы с этим учреждением, какие изменения вы видите? Мы подчеркнули, что это издание культивировало избирательную базу среди обеспеченной верхней прослойки среднего класса.
К.Х.: New York Times сознательно нацеливается на 30 миллионов представителей верхнего среднего класса и обеспеченных американцев. Это национальная газета; всего 11% её читателей живёт в Нью-Йорке. Очень легко понять, до кого старается достичь НЙТ, посмотрев на её специальные разделы «Дом», «Стиль», «Бизнес», «Путешествия». Тут статьи, объясняющие трудности содержания, к примеру, второго (загородного) дома в Хэмптоне. Газета может публиковать неплохие расследования, хотя и не часто. Она освещает внешнюю политику. Но она отражает мышление элит. Я читаю НЙТ ежедневно, наверное, чтобы сбалансировать всё это с вашим сайтом.
Д.Н.: Ну, я надеюсь, не только чтобы сбалансировать.
К.Х.: Да, не только чтобы сбалансировать. НЙТ всегда была элитарным изданием, но она полностью перешла на полиции неоконсерватизма и неолиберализма во время финансового кризиса, когда редактором был Эб Розенталь. Именно он создал специальные разделы, обслуживающие элиту. И он же ввёл фактическую цензуру, чтобы заткнуть рты критикам неограниченного капитализма и империализма, таким как Ноам Хомски и Говард Зинн. Он выжил из газеты таких журналистов, как Сидней Шанберг, бросившего вызов застройщикам в Нью-Йорке, или Раймонда Боннера, сделавшему репортаж о бойне в Эль Мозоте в Сальвадоре.
Каждую неделю он встречался за ланчем со своим издателем, Уильямом Ф. Бакли. Этот поворот в объятия самых реакционных сил корпоративного капитализма и сторонников американского империализма на какое-то время сделал газету очень прибыльной. В конце концов, конечно, развитие Интернета, потеря рекламы, на которую приходилось 40% всех доходов, приносимых газетой, сильно повредило НЙТ, как повредило и всем газетам. Бумажные газеты потеряли монополию, которая некогда связывала продавцов с покупателями. Бумажные издания попали в ловушку старой системы информации, которую они называют «объективностью» и «сбалансированностью», — это формула, предназначенная для удовлетворения богатых и влиятельных, чтобы затушёвывать правду. Но, как и все придворные византийские круги, НЙТ пойдёт на дно, цепляясь за свой «священный Грааль».
Интеллектуальный авторитет газеты — в частности, Book Review и Week in Review был уничтожен Биллом Келлером, неоконом, который, в качестве обозревателя был сторонником войны в Ираке. Он привлёк фигуры типа Сэма Таненхауса. На этом этапе газета перешла без всякого инакомыслия на позиции утопической идеологии неолиберализма и главенства власти корпораций как неизбежной формы прогресса человечества. НЙТ, вместе с бизнес-школами, экономическими факультетами и университетами, а также учёными, продвигаемыми корпоративным государством, пропагандировали абсурдную идею о том, что нам всем будет лучше, если мы подчиним все сферы общества диктату рынка. Чтобы верить в это, требуется какая-то запредельная глупость. Были студенты в Гарвардской школе бизнеса, проводившие тематические исследования корпорации «Энрон» и её блестящей бизнес-модели, то есть до тех пор, пока «Энрон» не рухнул, и не раскрылась гигантская афера. В конце концов, на самом деле речь шла совсем не об идеях. Речь шла о неподдельной алчности. Всё это продвигалось, как предполагалось, самыми образованными среди нас, такими как Ларри Саммерс, что раскрывает ложь о том, что наш упадок каким-то образом обусловлен недостаточным уровнем образования. Он обусловлен обанкротившейся и аморальной элитой и преступными финансовыми институтами, которые её обогащают.
Критическое мышление в авторских колонках в Week in Review и Book Review, и с самого начала не слишком сильное, при Келлере испарилось совершенно. Глобализация не подвергалась сомнению. Поскольку НЙТ, как и все другие элитные институты, представляет собой герметично замкнутый мирок, в нём не представляют, насколько они становятся неактуальными или как смешно они выглядят. Томас Фридман и Дэвид Брукс с равным успехом могли бы писать и для Onion.
Я был зарубежным корреспондентом. Я не слишком много времени проводил в редакции, но в газете была очень нервозная обстановка. Правила на стенах не висели, но каждый знал, даже если и не формулируют в словах, негласный девиз газеты: «Не слишком задевать тех, от которых мы зависим, если говорить о деньгах и доступе!» Этому можно сопротивляться какое-то время. Но если вы серьёзный журналист, такой как Чарли Ледафф или Сидней Шанберг, который хочет дать голос людям, у которых права голоса нет, чтобы обратиться к проблемам расовым, классовым, проблеме капиталистической эксплуатации или преступлений империи, вы очень быстро станете проблемой для руководства, и вас выставят вон. Те, кто поднимаются вверх в организации и удерживают власть, это непревзойдённые карьеристы. Их лояльность заключается в их продвижении наверх, статусе и рентабельности организации, вот почему иерархия в газете заполнена такими посредственностями. Карьеризм — это самая большая ахиллесова пята газеты. Нет недостатка в талантах. Но есть недостаток интеллектуальной независимости и моральной смелости. Это напоминает мне Гарвард.
Д.Н.: Вернёмся к вопросу о российских хакерах. Вы упомянули возможности породить сюжет, в основе которого нет абсолютно никаких фактов, ничего, кроме голословных утверждений различных спецслужб, и который представляется как не вызывающий сомнений. Как вы это оцениваете?
К.Х.: Коммерческие сети вещания, а сюда входят и CNN, и MSNBC, не занимаются журналистикой. Разве что слегка. Их корреспонденты-«звёзды» — это придворные для элиты. Они обсасывают и усиливают придворные сплетни, чем являются все обвинения в адрес России, а они только повторяют то, что им приказано повторять. Журналистику и правду они приносят в жертву ради рейтингов и прибыли. Эти кабельные телеканалы — один из многих источников дохода в корпоративной структуре. Они конкурируют с другими источниками доходов. Глава CNN Джефф Цукер, способствовавший созданию вымышленной персоны Дональда Трампа в передаче «Кандидат», превратил политические передачи на CNN в круглосуточное реалити-шоу. Все нюансы, неясности, значение и глубина, наряду с проверяемыми фактами, приносятся в жертву для создания приятного развлечения. Ложь, расизм, фанатизм и теории заговора получают платформу и считаются заслуживающими обсуждения в СМИ, часто в них фигурируют люди, единственное достоинство которых состоит в их неадекватности. Это новости в виде фарса.
Я был в группе журналистики расследований НЙТ во время подготовки войны в Ираке. Я работал в корпункте в Париже и освещал деятельность Аль-Каиды в Европе и на Ближнем Востоке. Льюис Скутер Либби, Дик Чейни, Ричард Перл и, наверное, кто-то ещё из разведки, подтвердили бы любую версию, которую попыталась бы запустить администрация. Правила для журналистов в НЙТ гласят, что вы не можете запустить сюжет на основании сведений из одного источника. Но если у вас три или четыре предположительно независимых источников, подтверждающих эту версию, тогда вы можете её обнародовать, вот так это и делалось. Газета не нарушила никаких правил, которым учили в аспирантуре Колумбийского университета по журналистике, но всё, что они писали, было ложью.
Всё это дело было фарсом. Белый дом слил одну дезинформацию Джуди Миллер и Майклу Гордону, а потом всё это пошло на ток-шоу, чтобы сказать «по сообщению НЙТ…». Это придало дезинформации видимость независимой и авторитетной журналистики. Это был огромный организационный провал, с которым не сталкивалась ни одна газета.
Д.Н.: Эту историю запустило ЦРУ, а потом НЙТ получила её подтверждение от тех, кто её им подбросил.
К.Х.: Это не всегда вбрасывается. И немногое из этого идёт от ЦРУ. ЦРУ не купилось на историю по поводу «оружия массового уничтожения».
Д.Н.: Есть и другие пути?
К.Х.: Конечно. Поскольку вы пытаетесь получить доступ к высокопоставленному чиновнику, вы постоянно будете подавать заявки, и этот чиновник будет решать, когда захочет вас принять. А то, когда он захочет вас принять, обычно происходит потому что он хочет вам что-то продать.
Д.Н.: Антироссийский сюжет в СМИ подхвачен большим числом тех, кто называет себя «левыми».
К.Х.: Ох, давайте не будем об американских левых. Прежде всего, никаких американских левых нет — никаких левых, обладающих хоть какой-то серьёзностью, которые понимают политические или революционные теории, которые погружены в какие-то экономические исследования, которые понимают, как работает система власти, особенно корпоративной и имперской власти. Левые — в плену тех же культов личностей, которыми поражена остальная часть общества. Они фокусируются на Трампе, как будто главная проблема это Трамп. Трамп — это продукт, симптом неработающей системы и нефункционирующей демократии, а не сама болезнь.
Если вы попытаетесь обсуждать всё это с этими мнимыми левыми, они сведут дискуссию к этому мультяшному видению политики.
Серьёзное левое движение в этой стране уничтожили. Это уничтожение началось с подавления радикальных движений ещё при Вудро Вильсоне, затем в 1920-х была «Красная опасность», когда было фактически уничтожено наше рабочее движение и радикальная пресса, а затем были все эти чистки в 1950-х. Для пущей надёжности они уничтожили либеральный класс — посмотрите, что они сделали с Генри Уоллесом — так что «либералы» эпохи Холодной войны приравняли капитализм к демократии, а империализм к свободе и гражданским правам. Я жил в Швейцарии и Франции. В Европе ещё сохранились остатки активного левого движения, что даёт европейцам какую-то опору. Но здесь, в США, мы должны начинать с нуля.
Я постоянно схлёстывался с «Антифа» и «Чёрным блоком». По моему мнению, они что-то вроде живого воплощения того, что я называю феноменальной политической инфантильностью. Сопротивление это не форма личного катарсиса. Мы не боремся с подъёмом фашизма в 1930-х годах. Корпоративные элиты, которые мы должны свергнуть, уже у власти. И до тех пор, пока мы не создадим широкое, массовое движение сопротивления, что потребует большой терпеливой работы по организации рабочих, нас будут неуклонно дробить и перемалывать.
Так что Трамп не проблема. Но именно эта фраза сама по себе убьёт большинство дискуссий с людьми, которые причисляют себя к левым.
Корпоративное государство может сильно осложнить вам возможности зарабатывать на жизнь, если вы придерживаетесь этих радикальных критических взглядов. Вы никогда не получите постоянного места профессора или преподавателя. Вас, вероятно, не возьмут на работу в высшее учебное заведение. Вы не сможете завоевать премию. Вы не будете получать грантов. НЙТ, если будет рецензировать вашу книгу, отдаст её такому верноподданному мандарину, как Джордж Пэкер, чтобы полил её грязью — как он проделал это с моей последней книгой. Элитные учебные заведения, а я преподавал в некоторых из них, таких как Принстон и Колумбийский университет, копируют структуру и задачи корпораций. Если вы хотите пройти через диссертационный совет, не говоря уже о комитете по присуждению статуса постоянного преподавателя, вы должны разыграть это крайне, крайне осмотрительно. Вы не должны оспаривать дружественную позицию по отношению к корпорациям, которое царит в этом заведении и навязывается путём пожертвований от корпораций и диктатом со стороны состоятельных выпускников. А ведь по половине членов из большинства советов попечителей этих учебных заведений тюрьма плачет!
В Британии в 17-м веке спекуляция была преступлением. Спекулянтов вешали. А сегодня они рулят экономикой и страной. Они использовали захваченные богатства, чтобы разрушить интеллектуальную, культурную и художественную жизнь в стране и уничтожить нашу демократию. Для таких людей есть название: предатели.
Д.Н. : А каково ваше мнение о влиянии политики идентичности в Америке?
К.Х.: Ну, политика идентичности — это показатель инфантильности левых. Корпоративное государство перешло к политике идентичности. Мы видели, как политика идентичности привела нас к Бараку Обаме, что хуже, чем никуда. Он был, по словам Корнела Уэста, чёрной побрякушкой на лобовом стекле Уолл-Стрит, а сейчас он будет ездить по стране, чтобы получать гонорары за то, что нас продавал.
Моя любимая анекдотическая история по поводу политики идентичности: Корнел Уэст и я, вместе с другими, возглавляли марш бездомных во время заседания национального партийного съезда демократов в Филадельфии. Событие происходило вечером. Присутствовали сотни людей, в основном разъярённые сторонники Бенни Сандерса. Меня попросили выступить. А в задней комнате была группа молодых активистов, один из них сказал: Мы не позволим белому парню выступить первым». Затем он встал и произнёс речь о том, что сейчас каждый должен проголосовать за Хиллари Клинтон. Вот куда заводит политика идентичности. Есть большая разница между подсадными утками корпоративного капитализма и империализма, такими как Кори Букер и Ван Джонс, и настоящими радикалами, такими как Глен Форд и Аджаму Барака. Корпоративное государство тщательно отбирает и раскручивает представителей женщин или цветных, чтобы маскировать свою жестокость и использование их в своих интересах.
Чрезвычайно важно, чтобы были услышаны эти голоса, а не голоса тех, которые продались властной элите. Движение феминисток — прекрасный пример. Старый феминизм, которым я восхищаюсь, это феминизм того сорта, который исповедует Андреа Дворкин, в котором речь шла о завоевании равноправия угнетаемых женщин. Этот вид феминизма не пытался оправдать проституцию как работу в сфере сексуальных услуг. Он знал, что потогонное производство — такое же надругательство над женщиной, как и секс-торговля. Новая форма феминизма это пример неолиберальной отравы. Речь идёт о том, чтобы женщина могла становиться топ-менеджером или президентом, чтобы, как Хиллари Клинтон, служить системе угнетения. Он утверждает, что проституция это выбор. Какая женщина, будь у неё стабильный доход и безопасность, предпочтёт насилие над собой, чтобы заработать на жизнь? Политика идентичности — это анти-политика.
Д.Н.: По-моему, вы выступали на конференции социалистов по конвергенции, где критиковали Обаму и Сандерса, и вас заглушили криками.
К.Х.: Да, я даже не помню. Меня заглушали криками за критику Обамы в столь многих местах, включая Беркли. Мне пришлось долго это выдерживать как стороннику и спичрайтеру Ральфа Нейдера. Люди не хотят разрушения иллюзии своих сфабрикованных персонажей, своих политических спасителей, личностей, созданных пиар-индустрией. Они не хотят заниматься тяжёлым трудом понимания истины, того, как работает власть, и как организоваться для её свержения.
Д.Н.: Вы упомянули, что уже некоторое время читаете World Socialist Web Site. Вы знаете, что мы совершенно не в этой системе.
К.Х.: Я не марксист. Я не троцкист. Но сайт мне нравится. Вы говорите о важных проблемах серьёзно и не так, как множество других сайтов. Вас заботят вещи, которые важны и для меня — массовое лишение свободы, права и борьба рабочего класса и преступления империи. Я уже давний посетитель этого сайта.
Д.Н.: Многие из тех, кто называет себя левыми — то есть псевдо-левые — отражают интересы состоятельного среднего класса.
К.Х.: Совершенно верно. Когда все подряд, знаете ли, настаивали на мультикультурализме в ведущих институтах, это в действительности означало включение немногих цветных или женщин на какие-то факультеты и в редакции газет, осуществляя в то же время это беспощадное наступление против работающих бедных и, в частности, цветной бедноты в деиндустриализированных районах Соединённых Штатов. Очень немногие из мультикультуралистов это хотя бы заметили. Я всецело за разнообразие, но не тогда, когда оно лишено экономической справедливости. Корнел Уэст — это один из великих борцов, не только чёрной пророческой традиции, величайшей интеллектуальной традиции в нашей истории, но и громкий глас, взывающий к справедливости во всех её формах. Нет расовой справедливости без экономической справедливости. И хотя эти элитные институты впустили несколько символических лиц в свою иерархию, они беспощадно расправляются с рабочим классом и бедными, особенно с цветными бедными.
Большинство левых попалось на эту уловку с политикой идентичности. Это был бутик-активизм. Он не затрагивал корпоративную систему, систему, которую мы должны разрушить. Он придавал ей дружеское выражение лица.
Д.Н.: World Socialist Web Site сделал проблему неравенства центральной темой своих публикаций.
К.Х.: Поэтому я его и читаю, и поэтому он мне нравится.
Д.Н.: Возвращаясь к российской проблеме — как вы думаете, к чему это ведёт? Насколько серьёзным, по вашему мнению, будет это нападение на демократические права? Мы называем всё это новым маккартизмом. Считаете ли вы правильной такую аналогию?
К.Х.: Да, конечно, это новый маккартизм. Но давайте признаем, что наши голоса почти ни на что не влияют.
Д.Н.: Я с вами в этом не согласен.
К.Х.: Ну, почти не влияют в том смысле, что нас не слышно в мэйнстриме. Когда я приезжаю в Канаду, то выступаю по CBC в прайм-тайм. То же самое во Франции. Здесь, в США, этого никогда не бывает. PBS и NPR этого никогда не допустят. И для любого другого серьёзного критика капитализма и империализма тоже не допустят.
Если ведётся спор о нападении на Сирию, например, он сводится к тому, бомбить ли Сирию или бомбить и послать наземные войска, как будто есть только два этих варианта. То же самое со здравоохранением. Есть ли у нас «Обамакэйр», создание «Херитэдж Фаундейшн» и фармацевтических и страховых компаний, или никакого здравоохранения? Универсальное здравоохранение для всех не обсуждается. Поэтому мы где-то в маргинальной зоне. Но это не значит, что мы не представляем опасности. Неолиберализм и глобализм — это зомби-идеологии. К ним больше не осталось доверия. Афёра разоблачена. Глобальных олигархов ненавидят и осыпают бранью. У элит нет контраргументов против нашей критики. Поэтому они не могут нас полностью подчинить. Поскольку властные элиты испытывают всё больший страх, они будут использовать всё более жестокие формы контроля, включая тупой инструмент цензуры и насилия.
Д.Н.: Думаю, будет ошибкой замыкаться на ощущении изолированности и маргинальности. Я сделаю прогноз. У вас будет, наверное, скорее больше приглашений, чем вы ожидаете, на интервью и времени на телевидении. Мы переживаем период колоссального политического кризиса. Мы будем наблюдать, всё больше и больше, выход на сцену рабочего класса как мощной политической силы.
К.Х.: Вот почему мы — мишень. С банкротством главенствующей идеологии, с банкротством американского либерального класса и американских левых, тех, кто стойко придерживается интеллектуальной глубины и исследования систем власти, включая экономику, культуру и политику, необходимо заставить замолчать.
