Когда Европейский Союз называют Четвёртым рейхом, делают это, чтобы подчеркнуть ведущую роль Германии в современной Европе. На самом деле, учитывая, что рейх = империя, а свою Священную римскую империю германской нации (Первый рейх), учредившие её германские (восточнофранкские) короли считали преемницей империй Карла Великого и Римской (Западной Римской, поскольку Восточная Римская на тот момент всё ещё существовала и исчезать не планировала), нынешний Европейский Союз, как имперская форма организации европейского Запада, является Шестым рейхом.
Пять империй распалось в Европе за полторы тысячи лет. Это ещё не считая наполеоновской и австрийской, преобразованной в австро-венгерскую, а также без учёта колониальных капиталистических империй. Если считать всё, что в европейской истории официально носило название империи, то получится больше десятка распадов. Но даже пять распадов за полторы тысячи лет – более, чем достаточно. В среднем европейская империя распадалась раз в триста лет. То есть период существования средневзвешенной империи в Западной Европе, с учётом времени существования «варварских королевств» (эпохи национальных государств), а также необходимого на новую имперскую консолидацию – сто – сто пятьдесят лет. Западная Римская и Священная римская просуществовали значительно дольше, зато Второй германский рейх уложился в 47 лет, а Третий рейх и вовсе в 12 лет. Империя Карла Великого, оформленная коронацией 800-го года фактически распалась в 843 году, что и было зафиксировано так называемым Верденским разделом. И хоть позже её части периодически, очень ненадолго, объединялись под властью одного человека почти до начала Х века, на деле она сохраняла единство даже меньше, чем Второй германский рейх.
В общем, можем констатировать, что для Европы единство – скорее недостижимая цель, нежели нормальное политическое состояние. Именно политическое. Современная Европа в этническом плане состоит из потомков многих народов, в разное время доминировавших на её просторах (или в одной из её частей). В конфессиональном плане Европа редко бывала единой даже в христианские времена. До конца шестого, а в некоторых местностях до конца седьмого века классической ортодоксии в Европе противостояло арианство. Вся позднейшая история – борьба с ересями, некоторые из которых, как, например, катарская (альбигойская) несколько десятилетий господствовала на юге Франции. А ведь были ещё вальденсы, патарены и другие (более мелкие) ереси. А уже в пятнадцатом веке появился Лютер и от западной церкви отделились многочисленные протестантские течения.
Тем не менее, несмотря на этнические и религиозные противоречия, в культурном плане европейцы осознавали и осознают свою общность, противопоставляя себя всему остальному миру. А вот их политические объединения, первоначально производя впечатление огромной мощью и целеустремлённостью, распадаются быстро и часто без видимых причин.
Допустим, что Западную Римскую империю уничтожили варварские вторжения эпохи Великого переселения народов. Правда Восточная империя (будущая Византия) страдала от них не меньше, а внутреннее единство западных провинций было прочнее и первоначально ресурсная база Запада оценивалась, как более могучая. Считалось, что опасность, в первую очередь, грозит восточным провинциям, а рухнул Запад. Но всё же внешний фактор при этом крахе несомненно присутствовал и сыграл немалую роль.
Военным путём были ликвидированы Второй и Третий германские рейхи. Формально и Первую империю отменил Наполеон в 1806 году, но на самом деле, к тому времени германской (не говоря уже о европейской) эта «империя» была лишь номинально. На деле, реальный имперский контроль осуществлялся лишь над наследственными землями Габсбургов. Де-факто Наполеон имел значительно больше оснований считать себя императором объединённого Запада, чем австро-венгро-славянский правитель из династии Габсбургов. Но империя Наполеона рухнула даже быстрее, чем гитлеровский Третий рейх. Ей история отвела лишь десять лет (с 1804 по 1814 год) + сто дней (в 1815 году).
Каждый раз распад общеевропейской империи не уничтожал осознание европейского единства, но приводил к ожесточённой (чаще всего вооружённой) борьбе за первенство между европейскими народами. Никто и никогда не убивал европейцев с таким вдохновением и энтузиазмом, как сами европейцы. Если бы европейцы не устраивали периодически сами себе геноциды (побочным эффектом которых оказалось освоение обеих Америк, Австралии и Новой Зеландии), на данный момент совокупное население Европы далеко превосходило бы китайское по численности.
Если, в конечном итоге, мы попытаемся понять, чем же в политическом плане отличались имперские периоды в истории Европы, от периодов враждующих королевств, то мы обнаружим, что в имперские периоды (пока империя была сильна и имперская власть реальна, а не номинальна) агрессия Европы была направлена вовне. Когда же в Европе наступал очередной период враждующих королевств (или республик) агрессия европейцев была ориентирована друг на друга.
Чем же вызваны эти качели: к империи и обратно? Вопрос не праздный. Ведь сейчас на наших глазах начинает активно разрушаться Шестой (или по германскому счёту Четвёртый) рейх. И тоже без видимых причин. Конечно, есть польско-немецкие противоречия, есть венгерско-румынские, есть австро-итальянские (много можно противоречий вспомнить). Но они были и десять, и двадцать, и пятьдесят лет назад. Только в 1973 году Британия вступала в ЕС, а сейчас выходит. В 90-е – нулевые восточная Европа в ЕС рвалась, а сейчас в Венгрии вполне серьёзно обсуждают целесообразность членства в Евросоюзе. Нет, выходить пока не собираются, но сомнения уже есть.
Страны ЕС, как и любые другие государства, существовали не без проблем. Нельзя сказать, чтобы эти проблемы резко обострились. Даже проблему мигрантов в Германии обсуждают ещё с тех пор, как в 70-е – 80-е годы страна начала десятками, а затем и сотнями тысяч принимать югославских, а позже турецких гастарбайтеров. И уровень «толерантности» стал зашкаливать не сегодня. Распятия в итальянских школах и в государственных офисах начали запрещать ещё в 90-е.
В целом, при всех издержках, Европа до сих пор достаточно благополучна, чтобы не считать социальное давление тех же «жёлтых жилетов» причиной кризиса Шестого рейха. И прямая военная угроза Европе вроде бы отсутствует (варварские армии не стоят на границах империи, готовясь ворваться и смести цивилизацию).
Тем не менее, если двадцать, и пятнадцать, и даже десять лет назад, когда в дискуссиях с особенно акцентуированными «евроинтеграторами» я говорил им, что к тому времени, как у вас появится возможность вступить в ЕС, некуда будет вступать, одни смеялись мне в лицо, а другие смотрели сочувственно, как на человека, нуждающегося во врачебной помощи, сегодня об угрозе распада ЕС говорят ведущие европейские политики, а европейские эксперты, ещё три-пять лет назад абсолютно уверенные, что ЕС способен адаптироваться к любым изменениям и преодолеть любые проблемы, сегодня уже и вовсе начинают хоронить единую Европу, хоть она пока цела и даже сохраняет шансы на спасение.
Я не случайно обратил внимание, что имперская Европа направляет агрессию вовне, а Европа сражающихся королевств, внутрь себя. Ключевое слово здесь агрессия. Европа постоянно борется за ресурсы. Чем больше ресурсов ты контролируешь, тем стабильнее твоя власть. Строительство любой европейской империи начинается, как борьба разных претендентов за право её строить. То есть, за возможность сконцентрировать в своих руках контроль над ресурсами Европы. Иногда (Наполеон, Гитлер) претендент приходит, побеждает, создаёт общеевропейскую империю, терпит внешнее поражение и уходит сравнительно быстро. Иногда борьба за общеевропейское первенство идёт сравнительно долго. Иногда контроль над европейскими ресурсами оказывался в руках у европейского государства, которое направляло их на строительство собственной мировой (а не европейской) империи (Великобритания в XVIII-XIX веках, которая для прикрытия своей деятельности даже изобрела и запустила в оборот теорию «европейского равновесия», позволявшую ей удачно стравливать континентальные державы, чтобы не допускать первенства одной из них).
Однако, начиная со второй половины ХХ века Европа попала в уникальную ситуацию. Контроль над европейскими ресурсами оказался в руках у неевропейского государства (США), хоть оно и воспринималось европейцами, как страна одной с ними культуры. США, как и Великобритания до них, строили свою глобальную империю, опираясь на общеевропейские ресурсы. Только, если для Лондона, Европа была центральной ресурсной базой, то у США таковых было несколько. Поэтому Вашингтон не держал Европу раздробленной (он был значительно сильнее объединённой Европы, чтобы её бояться). Наоборот, именно США оказались идеологами и создателями Шестого рейха. Именно они преодолели сомнения западноевропейцев относительно целесообразности расширения не только в 90-е, но и в 80-е годы. Америке было проще задействовать европейские ресурсы в своих интересах, когда они управлялись из единого центра.
Такое единение было возможно лишь до тех пор, пока ЕС (наряду с Канадой, Австралией, Новой Зеландией и Японией) был таким же выгодоприобретателем от американской гегемонии, как и сами США. Грубо говоря, пока коллективному Западу было достаточно ресурсов ограбляемого им мира для удовлетворения своих потребностей, никаких проблем не возникало. ЕС признавал американское лидерство, послушно следовал в фарватере внешней политики США, а Вашингтон за это выделял ему обширные территории в кормление и делился новозахваченными ресурсами. Например, распавшийся СССР европейцы и американцы грабили вместе.
Но уже к средине 90-х стало заметно (хоть многие этого видеть и не желали), что пузырь западного благополучия слишком раздулся. Помню, что ещё в 1993-1994 годах, посещая ключевые западноевропейские страны, я обнаружил, что работают они меньше и хуже нас, многие компетенции у них утрачены или не приобретены. Тем не менее, получают больше и живут лучше. Причём, если сейчас разница почти не заметна (за последнее время европейцам пришлось начать больше работать, а мы стали значительно лучше жить), то в начале 90-х несоответствие теории (о высокой производительности западного труда) реальному положению вещей бросалось в глаза. Как уже тогда бросалось в глаза, что большая часть тех вещей, которые мы привыкли считать произведёнными на Западе, завозятся в Европу из Юго-Восточной Азии, причём вполне легально, ибо уже тогда производились на вынесенных за пределы ЕС предприятиях.
Логическое объяснение европейского гедонизма, в отсутствии обеспечения благополучия реальными трудовыми достижениями было только одно – перераспределение в пользу коллективного Запада, в том числе Европы, ресурсов всего остального мира.
Дальше несложно было сделать вывод, что при неисчерпаемости (даже при экспоненциальном росте) западных потребностей и ограниченности глобальных ресурсов, в один прекрасный момент возникнет несоответствие между объёмом наличных ресурсов и потребностью Запада. Тогда начнётся внутризападная борьба за ресурсы, которая приведёт к распаду коллективного Запада. В этих условиях ЕС, как единый организм, мог бы сохраниться только сменив военно-политического партнёра. Скрывшись под российским военно-политическим зонтиком, он мог бы не позволить Америке себя ограбить. Конечно, в обмен пришлось бы заплатить, уже даже не столько технологиями, сколько рынками (многие вещи Россия не производит не потому, что не умеет, а потому, что ёмкость её внутреннего рынка недостаточна для успешной конкуренции с европейскими и американскими аналогами). То есть, в случае создания «единой Европы от Атлантики, до Тихого океана» ЕС пришлось бы большую часть высокотехнологичных производств пересоздавать как совместные с Россией.
Для США же, в условиях распада западного единства, Шестой рейх (ЕС) терял свою ценность. Грабить европейские страны можно было и по отдельности. Более того, разрушение ЕС становилось необходимым для Вашингтона в тот момент, когда становилось ясно, что Америка больше не будет глобальным гегемоном и что начинается переход Европы в российский лагерь. Распад ЕС на враждующие государства, общеевропейский конфликт, имеющий многослойный, многоуровневый характер, разрушение базы европейского благополучия, резко снижали бонусы, получаемые Россией от привлечения Европы на свою сторону, а, при некоторых условиях, и вовсе создавали из распавшейся на враждующие королевства Западноевропейской империи обременение для Москвы.
В политике, как и на войне, редко обходится без ошибок и мало кто реагирует вовремя. США пропустили момент потери гегемонии, который наступил в 2008 году (не столько из-за грузинской войны, в которой гегемон не смог спасти союзника, сколько из-за начала глобального системного кризиса). Именно тогда Вашингтону уже надо было приступать к разрушению ЕС. Но американцы ещё почти целое десятилетие надеялись решить вопрос за счёт деструкции России и Китая (хоть было ясно, что их ресурсов хватит на удовлетворение потребностей Запада на три-пять лет, а потом всё равно придётся пожирать друг друга). Но и ЕС не использовал подаренное ему десятилетие для переориентации внешней политики.
Всё это время сохранялось единство Запада. Только в 2017-2018 годах, фактически после (а во многом и в результате) прихода к власти Трампа и стоящей за ним группы «националистов» (как они себя называют), США отказались от идеи сотрудничества с ЕС и начали работать на его уничтожение. Тогда же был актуализирован brexit и заговорили о том, что Европа – не жилец. Хоть есть франко-германский план создания вполне жизнеспособного, жёстко централизованного под гегемонией Берлина и Парижа, государства (как в общеевропейском варианте, так и, с учётом обструкционистской позиции проамериканских восточноевропейских лимитрофов, в рамках только Западной Европы, вплоть до ограничения «нового ЕС» территориями Франции, Германии, Италии, Австрии, Бенилюкса и, возможно, скандинавов, включая Данию и Финляндию).
Учитывая, что ЕС не желает разваливаться под давлением внутренних противоречий, США (и Британия) начали оказывать внешнюю поддержку центробежным тенденциям. Отсюда история с жёлтыми жилетами, которые из ниоткуда возникли во Франции, начав действовать по чисто майданным технологиям, быстро перекинулись на Бельгию и Голландию, хоть там уже не были столь агрессивными и, несмотря на все обещания, так и не смогли организовать что-то серьёзное в Германии (хоть попытка и была).
Пока общеевропейский майдан проваливается, но ещё сохраняется возможность раскрутки его французской части. Требования отставки Макрона и frexita постепенно становятся главными, проблемы из-за которых формально начался протест, никого уже особенно не интересуют. Относительная малочисленность протестующих – ничего не значит. Ни один майдан не был многочисленным. Заявления «нас миллионы» – чистая пропаганда, а телевизионная камера, снимающая в нужном ракурсе, легко делает из нескольких сотен маргиналов, толпу «возмущённых граждан» в десятки, а то и сони тысяч человек. Сейчас французским путчистами и их группе внешней поддержки не так нужны массовые выступления (массовка уже достаточна), как их непрерывность и постоянные уступки со стороны власти. Уступая, Макрон будет терять поддержку лоялистов, но не склонит путчистов к умеренности. В свою очередь, государственный и силовой аппараты, наблюдая постоянные уступки начнут постепенно искать контакты с мятежниками, а затем и переходить на их сторону. Так что для Франции сейчас, как для Украины в 2014 году, вопрос заключается в том, решится ли власть жёстко навести порядок. Если нет, то французский кирпич окажется выбит из ЕС ещё до весны и у Меркель возникнут труднопреодолимые проблемы, которые могут вынудить её к досрочной отставке.
На нового канцлера обязательно будет оказано давление, с целью закрытия проекта «Северный поток – 2». И оно может оказаться успешным. Новый глава государства всегда чувствует себя не очень уверенно и склонен поддаваться давлению. Если же проект удастся сломать, то Германия понесёт столь существенные финансово-экономические потери, что власть немедленно провиснет, утратив поддержку значительной части собственного бизнеса, а ресурсы на контроль над ЕС и поддержание его единства будут исчерпаны в считанные месяцы. После этого деструкция ЕС станет неизбежной, и США получат некоторое пространство для политического манёвра. Это не позволит им вернуть гегемонию, но даст возможность продлить агонию остатков распадающейся американской глобальной империи.
Поэтому для России является принципиально важным поддержать Париж и Берлин в их борьбе с путчистами. Конечно, Москва никак не может воздействовать на Макрона, принимать решение он будет сам. Он уже колеблется и пока проявляет склонность к уступкам путчистам, что не внушает оптимизм. Поэтому необходимо уже сейчас думать о том, как удержать Шестой рейх от стремительного распада, в случае победы французских путчистов. Кого и как поддержать, в случае, если во Франции будут досрочные президентские и парламентские выборы, как оказать поддержку Меркель, Как не выпустить кризис за французские границы и не позволить ему стать общеевропейским.
Россия выживет и в случае распада Европы на враждующие королевства, но проще и выгоднее ей работать с общеевропейской империей, с Шестым рейхом.
Ростислав Ищенко,
Источник: alternatio.org.
Рейтинг публикации:
|
