Существует как минимум три повода, которые способны привести к военному столкновению России и США, считает замдиректора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ Дмитрий Суслов. При этом политолог настаивает на том, что столкновение будет непреднамеренным.

В ходе экспертной дискуссии «Международная безопасность 2018: состояние и перспективы» Суслов сказал, что риск прямого военного столкновения между Россией и США не только существует, но и постоянно нарастает. Потому что существует глобальная конфронтация между двумя странами, и она чревата очень серьезными рисками в краткосрочной и среднесрочной перспективе.

Первый риск перехода холодной войны в горячую фазу, по мнению политолога, связан с киберугрозами. И США, и Россия взаимно обвиняют друг друга в том, что некие «секретные подразделения компьютерных войск» постоянно проводят операции по взламыванию жизненно важных серверов с целью нанесения противнику серьезного ущерба. Ситуация в этой области постоянно подогревается, и она вполне может выйти из-под контроля. Вероятен сценарий, считает он, что одна из сторон воспримет кибератаку как начало полномасштабного нападения, как его первую фазу. И в результате ответит «превентивным способом», правда, без использования ядерного оружия. Но военный ответ с использованием обычного вооружения в такой ситуации вполне вероятен.

Второй риск Суслов связывает с неконтролируемой гонкой вооружений. А она напрямую зависит от выхода США из Договора по ракетам меньшей и средней дальности (ДРМСД). В результате этого безрассудного решения ракеты средней дальности неизбежно начнут размещаться в Европе, создавая серьезную угрозу не только России, но и целому ряду европейских государств.

И, наконец, третий сценарий развития событий, которые способны привести к войне между двумя державами, по мнению политолога, может быть напрямую связан с Сирией или черноморским регионом, где Москва и Вашингтон «уже действуют в одном и том же оперативном пространстве или могут действовать, если США и дальше будут поддерживать провокации Украины».

Рассматривая первую причину, кибернетическую, необходимо признать, что все это вполне реальные вещи. Причем их реальность основана не столько на ущербе, который могут нанести противнику кибератаки (а он до сих пор был скорее мифическим, чем реальным), сколько на психозе с ними связанным. В настоящий момент тема «кремлевского хакерства» используется в США, прежде всего, в политических интересах для межпартийной борьбы демократов с республиканцами. Из модной темы для дебатов это явление, во многом мифологизированное, превратилось в мощное психотропное средство, вызывающее у людей неадекватное поведение.

Разумеется, у военных, особенно у занимающих ключевые посты, психика должна быть прочная. Однако и она может дать сбой. Обстановкой массового психоза вполне могут воспользоваться какие-то третьи силы (не правительства, глядящие друг на друга через прицелы), стремящиеся развязать войну. И у них может быть достаточно ресурсов для того, чтобы инсценировать мощную кибернетическую атаку на жизненно важные центры и России, и США. Сюжет вполне реальный, хоть и имеющий не слишком высокую вероятность для его полного разворачивания.

Куда опаснее самопроизвольные сбои и некорректная работа систем предупреждения о ракетном нападении (СПРН), которые есть и у России, и у США. Они отслеживают все запуски баллистических ракет с территории вероятного противника, а также с подводных лодок. Если о запусках (испытательных, тренировочных) другая сторона не проинформирована, то это означает начало ядерного нападения. Сигнал тревоги передается верховному главнокомандующему для принятия решения о ядерном ответе.

Существуют прецеденты ложных срабатываний СПНР и у нас, и у них. В 1983 году поступил сигнал о запуске МБР с территории США. Однако оперативный дежурный подполковник Станислав Петров идентифицировал сигнал как ложный и не передал его руководству страны. В результате расследования было установлено, что спутник принял солнечный блик за факел ракетного двигателя. В США в 80-е годы были два аналогичных инцидента, тогда был отдан приказ экипажам стратегических бомбардировщиков запустить двигатели самолетов. Но опять-таки все завершилось благополучно.

И мы, и американцы постоянно совершенствуем аппаратуру СПРН. Однако не существует в мире ни одной системы, которая имела бы 100-процентную надежность. Сбои могут появляться и в будущем. Однако решения о том, начинать или нет ядерную войну, принимают люди. Как было сказано, на решение влияет психологический климат. В условиях всеобщего психоза на кнопку нажать проще.

И тут крайне негативно может проявить себя вторая причина конфликта, на которую указал Суслов, — размещение ракет средней дальности в Европе. МБР, стартовав с североамериканского материка, сможет достичь территории России через 30−40 минут. За это время можно убедиться в том, что тревога не была ложной. И произвести аналогичные ответные действия. Или же понять, что СПРН дала сбой, и отменить боевую тревогу.

Ситуация резко изменится, если ракеты разместят в Европе. Где они и находились до подписания ДРМСРД. Тогда ракеты средней дальности «Першинг-2» были размещены в Германии. И время подлета оценивалось в 7−10 минут.

Сейчас США смогут придвинуть их еще ближе, скажем, в Польшу. Благо Варшава уже вела тайные переговоры с Вашингтоном, «гостеприимно» предлагая для базирования ядерного оружия свою территорию. В этом случае надо будет вычесть из подлетного времени одну-две минуты.

В такой ситуации практически не остается времени на анализ возникшей проблемы чтобы отличить ложный сигнал от реального. Поэтому вся процедура происходит в условиях повышенной нервозности и предельного напряжения, что чревато принятием ошибочного решения, которое будет иметь самые роковые последствия. Если же в сознании специалистов противоракетной обороны укоренилась мысль о том, что война неизбежна, то вероятность ошибки возрастет еще больше. И такая картина будет наблюдаться не только на российских объектах СПРН, но и на натовских, расположенных в Европе.

И, наконец, об украинских провокациях. Разумеется, они будут продолжаться. Причем их интенсивность может возрастать до такого уровня, который будет нетерпим для России. В пределе это может быть, скажем, попытка военного вторжения в Крым, совершенно бесперспективная в практическом отношении. Киев под каким-либо абсолютно завиральным предлогом вполне может бросить на убой значительное количество солдат ВСУ вместе с националистическими парамилитаристскими батальонами. Которые, естественно, понесут громадные потери.

После чего с причитанием «нас малых и беззащитных истребляет агрессор» обратятся за помощью к Вашингтону. Вашингтон, естественно, предоставит «неопровержимые доказательства» русской агрессии, чреватой геноцидом украинцев. Как это было неоднократно продемонстрировано в Сирии «белыми касками», которые «спасали несчастных жертв химических атак». Ну а потом…

Однако данный сюжет, думается, все же маловероятен. Потому что Вашингтон вполне устраивает ситуация на Украине, вялотекущая, позволяющая США давить на Россию различными «нелетальными» способами — от дипломатических до экономических в виде санкций. В связи с чем Вашингтон не позволит карманному украинскому президенту (нынешнему или тому, который придет ему на смену) пороть отсебятину, которая чревата военным конфликтом. Что-то мелкое вроде вероломных рейдов катеров или арестов рыболовецких судов — это пожалуйста, это дает дополнительные поводы давления на Москву.

Однако в Сирии, которая насыщена военной техникой двух держав, действительно, могут случаться взрывоопасные инциденты. Пока Россия дважды избегала активных действий, правда, в отношении не США, а Турции и Израиля. Когда турки сбили наш бомбардировщик Су-24М, а сравнительно недавно израильские истребители «подставили» наш самолет электронной разведки Ил-20 под сирийскую зенитную ракету.

Не исключено, что и дальше могут происходить инциденты с человеческими жертвами. Причем по вине военных США. В конце концов, у нашего командования есть амбиции, и может поступить приказ на предельно жесткий ответ. Может быть и обратная ситуация, которая приведет к гибели американских пилотов. Когда пространство перенасыщено военной техникой, то всякое случается. Есть термин «дружественный огонь», когда свои или союзные военнослужащие по ошибке попадают под обстрел своей артиллерии или по ним наносится ракетно-бомбовый удар.

Вполне понятно, что стремительное перерастание инцидента с незначительными жертвами в полномасштабный военный конфликт более вероятно, чем нервознее себя ведет командование. А это напрямую зависит от политики, от терпимости или вражды, которую испытывает руководство стран по отношению друг к другу. И тут поводов для оптимизма не так уж и много. Хотя бы потому, что в новой военной доктрине США Россия обозначена как враг номер один. И улучшений отношений в обозримом будущем не просматривается.

Это понимают и американские политологи, не имеющие отношения к Пентагону. Минувшим летом Центр национальных интересов США провел опрос среди трех политологов-экспертов о вероятности перерастании в обозримом будущем конфронтации в военный конфликт по 10-бальной системе. Результат оказался таким: 6, 6 и 5. То есть война, скорее, будет.

Один из опрошенных, директор отдела разведки и национальной безопасности Центра Джордж Биб, считает, что главные беды в обострении обстановки связаны с тем, что Запад давно разучился разговаривать с Россией. Штаты не смогли извлечь никаких уроков из периода холодной войны. После ее окончания Вашингтон четверть века был уверен, что в мире навсегда воцарилась одна единственная великая держава — США. И что отныне придется силовым способом, особо не церемонясь, бороться лишь с заведомо более слабыми противниками — с террористами. США боролись с Афганистаном, с Ираком и, наконец, споткнулись на Сирии и Украине, когда в дело вмешалась Россия.

Американцы не понимают, что такое стратегическое ядерное сдерживание и как велся диалог с Москвой еще при СССР, они плохо знают историю, говорит Джордж Биб.

Как считают эксперты Центра, для того, чтобы понять как необходимо вести себя с ядерной державой, американскому истеблишменту может понадобиться новая версия Карибского кризиса. Однако это слишком опасно, поскольку Трамп — это не Кеннеди.