Случилось так, что чуть более недели назад, он получил немного близкого и личного впечатления, о том, какова на деле афганская версия «прогресса». Он посещал ключевых американских союзников в южной провинции Кандагар, когда произошло нападение «солдата союзных войск», стоящее всех атак штатного персонала. В таких ситуациях, происходящих регулярно по крайней мере с 2010 года, мнимый союзник, в этом случае местный член афганских сил безопасности, очевидно, присоединившийся к талибам, применил оружие против начальника полиции Кандагара (ключевого влиятельного игрока в регионе), начальника местной разведки и губернатора провинции, убив первых двух и ранив третьего. В буквальном смысле устранив всю местную верхушку, он обеспечил отсрочку выборов местного руководства в Кандагаре по меньшей мере на неделю. В ходе инцидента были ранены также и три американца, в том числе бригадный генерал. (В 2014 году американский генерал-майор погиб при подобном инциденте). Редчайший случай действий американского командира: как сообщают, в ходе перестрелки генерал Миллер использовал личное оружие, но сам не был задет. Тем не менее, инцидент послужил примечательным напоминанием о том, что и через 17 лет после вторжения США в эту страну талибы снова в ней верховодят и стали единственной силой, добившейся здесь «прогресса» или «поворота за угол».
В не имеющем конца конфликте, который на сегодня не только самый долгий в американской истории, но и длится более чем в четыре раза дольше Второй мировой войны, «лучшие вооружённые силы, которые когда-либо знал мир», оказались не в состоянии обнаружить хоть какой-то намёк на победу где угодно. И это то, что можно было бы сказать и об остальном их участии в войне с террором на Большом Ближнем Востоке и постоянно расширяющихся региональных конфликтах на территории Африки. Сегодня постоянный автор TomDispatch подполковник ВВС в отставке Уильям Астор предполагает, что никакая великая армия не может вести боевые действия в течение 17 лет, если они не будут в известном смысле победоносными. В результате в своей последней публикации он исследует, где именно в нашем всё более преображающемся американском мире можно найти доказательства такого триумфа.
Том.
* * *
Пока США отмечают 18-й год ведения войны в Афганистане и в 16-й год войны в Ираке, «война с террором» продолжается и в Йемене, в Сирии и на части Африки, включая Ливию, Нигер, и Сомали. В то же время администрация Трампа угрожает ещё большей войной, на этот раз с Ираном. (Учитывая прошлые, как вы думаете, чем она обернётся?)
Честно говоря, пора уже американцам почаще задумываться, с чего это их руководители упорствуют в ведении проигрышных войн на значительной части планеты? Итак, считайте остальную часть статьи моей попыткой сделать именно это.
Давайте посмотрим правде в лицо: прибыли и власть можно считать извечными причинами, по которым руководители США упорствуют в ведении подобных конфликтов. Война может быть рэкетом, как давным-давно заявил генерал Смедли Батлер, но кого это волнует в наши дни, ведь бизнес процветает?
И давайте добавим к этим прибылям несколько других всеамериканских мотиваций. Начнём с того, что каким-то курьёзным образом война у американцев в крови. Как однажды сказал бывший военный корреспондент «Нью-Йорк таймс» Крис Хеджес, «Война — это сила, которая придает нам значимость».
Исторически мы, американцы, жестокие люди, которые много вложили в свой образ стойкости, теперь демонстрируемый на «глобальном поле боя». (Отсюда все разговоры в США не о наших солдатах, а о наших «воинах».) Там, где я живу, я постоянно встречаю наклейки на бамперах со словами «Бог, оружие и смелость сделали Америку свободной». И чтобы сделать мир более свободным, почему бы не экспортировать все три эти составляющие?
Добавьте ещё и проблему политического доверия. Ни один президент не хочет выглядеть слабым, а в США многие прошедшие десятилетия уклоняться от войны было определением слабости. Никто — и определённо не Дональд Трамп — не хочет стать известным, как президент, который «потерял» Афганистан или Ирак.
Как это было верно для президентов Линдона Джонсона и Ричарда Никсона в годы Вьетнама, так и в этом веке страх потерпеть поражение на выборах помогает продлевать безнадежные войны страны. Генералы тоже боятся поражений, этот страх подталкивает их к эскалации конфликтов (назовите это стремлением к наращиванию) и даже оправдывать применение ядерного оружия, как это делал генерал Уильям Уэстморленд в 1968году во время Вьетнамской войны.
Собственные глубоко спрятанные иллюзии Вашингтона и самообман тоже служат развязыванию и продолжению войн. Расхваливая наши войска, как «борцов за свободу» ради мира и процветания, президенты вроде Джорджа Буша вели целый ряд жестоких войн во имя распространения демократии и лучшей жизни. Проблема вот в чём: непрерывные войны не распространяют демократии — хотя в 21 веке мы узнали, что они определённо распространяюттеррористические группировки — а убивают её.
В то же время наши руководители, военные и гражданские, представляют нам фальшивый образ характера войн, которые мы ведём. Они продолжают представлять войска США и их превозносимое «умное» оружие, как точный хирургический инструмент, способный прицелиться и уничтожить раковую опухоль терроризма, в частности радикально исламского характера. Однако, несмотря на всю шумиху вокруг них, эти точные инструменты войны на деле оказываются грубыми, что ведёт к широко распространённым убийствам невинных людей, массовому перемещению людей по всем зонам войн Америки и потокам беженцев, которые в свою очередь, помогают резкому росту влияния правых популистов в тех местах, которые пока ещё мирные.
За непрерывными военными действиями этого века скрывается ещё одно мнение, особенно распространённое в Белом Доме Трампа: крупные войсковые соединения и дорогостоящее вооружение представляют собой «инвестиции» в лучшее будущее — словно Пентагон представляет собой «Бэнк оф Америка или Уолл-Стрит. Стероидные военные расходы продолжают выдаваться за ключ к созданию рабочих мест и укреплению конкурентоспособности Америки, словно война — основной бизнес Америки. (Возможно, так и есть!).
Те, кто обеспечивает огромные военные бюджеты и частые конфликты за рубежом тут заслуживают отдельной похвалы. Подумайте, например, о восторженных последних словах о покойном сенаторе Джоне МакКейне, в том числе о том, почему производитель вооружений «Локхид Мартин» превозносил его как американского героя, по общему мнению несговорчивого и требовательного, когда речь шла о военных контрактах. (И если вы в это поверите, то поверите всему).
Сложите всё это воедино, и вероятно, вы придёте некой американской версии известной формулировка Джорджа Оруэлла в его романе «1984»: «Война — это мир».
Война, в которой Пентагон знал, как победить
Двадцать лет назад, когда я был майором на действительной службе в ВВС США, основной заботой была возможная коррозия связей гражданских с военными — в частности, растущий разрыв между военными и гражданскими, которые, как предполагалось, должны их контролировать. Я вырезаю статьи из газет, и сохранил несколько штук с тех давних времён.
«О резком расхождении во взглядах военных и гражданских» сообщала «Нью-Йорк Таймс» в сентябре 1999-го. «Гражданские и военные вырастают отдельно друг от друга», отмечала «Вашингтон Пост» месяцем позже. Подобные статьи отмечали тенденции, уже замеченные известными военными комментаторами, вроде Томаса Рикса и Ричарда Кона. В июле 1997 года, например, Рикс написал во влиятельном «Атлантик» статью «Расширяющийся разрыв между военными и обществом». В 1999 году Кон представил лекцию в Академии Военно-воздушных сил, озаглавив её «Сегодняшняя эрозия гражданского контроля военных в США».
Поколение назад подобные комментаторы тревожились, что полностью добровольные войска становились всё более консервативной и партийной организацией, наполненной генералами и адмиралами, презрительно относящимися к гражданским, особенно к тогдашнему президенту Биллу Клинтону. В то время, по данным одного исследования, 64% военных офицеров были республиканцами, лишь 8% демократами и, когда речь шла о высших уровнях командования, количество республиканцев зашкаливало, достигая 90%.
Кон приводил слова выпускника Вэст-Пойнта, сказавшего следующее: «Мы в опасности развития своих собственных внутренних войск в советском стиле, таких в которых если вы не «в партии» то не продвинетесь по службе». Аналогично 67% военных офицеров определяли себя, как политически консервативных, и лишь 4% — как либералов.
В статье 1998 года для журнала Proceedings Института ВМФ США, Рикс отмечал, что «соотношение консерваторов к либералам среди военных» упало с 4 к 1, что близко к тому, что я бы считал культурно консервативной, иерархической организацией, какими были войска США, до 23 к 1 в 1996 году». Подобная «ползучая политизация офицерского корпуса», заключал Рикс, создавала менее профессиональные войска, которые в процессе становились «группой с собственными интересами».
Это может привести, предостерегал он, к эрозии военной эффективности, если офицеры продвигаются по службе на основании своих политических склонностей, а не боевых навыков.
Как же взаимоотношения военных с гражданскими изменились за прошедшие два десятка лет? Несмотря на внимание к социальным проблемам (геи среди военных, женщины в роли бойцов) сегодняшние вооружённые силы, по-видимому, ничуть не более либеральны и не менее партийные, чем в годы Клинтона. Они определённо не вернулись к своим корням гражданина-солдата, как было в эпоху призыва.
Перемены, если и есть, то на гражданской стороне раскола, поскольку американцы стали и более милитаризованными, и более партийными (без какого-либо стремления подписать контракт и служить.) В нашем веке раскол на военных и гражданских, длящийся уже поколение, соединяет лишь мостик бесконечных славословий о том, что военные — «лучшие из нас» (как недавно сказал вице-президент Майк Пенс).
Подобные выражения теперь стали повсеместными, безграничная вера в военных и благодарность им без сомнения движимы частично виной из-за того, что сами никогда не служили, да и без сомнений даже на самом деле не задумывались. Типично то, что Пенс не служил, равно как и Дональд Трамп (а всё досадные «пяточные шпоры»).
Как выразился полковник в отставке армии США Эндрю Басевич в 2007 году:
«Чтобы успокоить тревожную совесть, многие, кто не служил (войска-то добровольные), заявляют о своём безмерном уважении к тем немногим, кто служил. Это вознесло воюющих мужчин и женщин Америки на вершину моральной иерархии страны. Характер и харизма, издавна связанные с первопроходцами или мелкими фермерами — или проявленными в 1960-е Мартином Лютером Кингом и движением за гражданские права — теперь перенесены на солдата».
Вознесение «наших» войск, как моральных героев Америки питает безапелляционность Пентагона, стремящегося избавить военных от критики, а командиров от ответственности за войны, которые пошли жуть как неправильно.
Парадоксально, но американцы теперь слишком далеки от своих военных и слишком почтительны к ним. Сегодня мы любим аплодировать тем военным, которые — как говорят нам опросы — испытывают значительно более высокий уровень доверия и одобрения общества, чем президент, Конгресс, СМИ, католическая церковь или Верховный Суд. Однако, что надо военным в эту эру бесконечных войн, так это не громкое одобрение, а скупая любовь.
Будучи сам отставным военным, я думаю, что наши военные заслуживают определённой меры уважения. У военных существуют бескорыстные этические принципы, которыми следовало бы восхищаться в эру эгоизма и селфи. То есть, военные не заслуживают поклонения или постоянного восхваления в бесконечных церемониях на каждом бейсбольном стадионе или спортивной арене, как это происходит сейчас. На деле поклонение и восхваление, служащее утешением для военных диктатур, должны быть ядом для военных демократической страны.
При том, что войска США непрерывно ведут боевые действия во всех неудачных войнах, будь то Вьетнам в 1960-е или Ирак и Афганистан четыре десятка лет спустя, легко потерять из виду, где именно Пентагон продолжает сохранять поистине победный послужной список — прямо тут, в США. Сегодня, что бы не происходило на далеких полях сражений страны, сама мысль, что ещё более раздутые военные расходы являются вкладом в то, чтобы сделать Америку снова великой, превалирует надо всем — как и было, с небольшим перерывом, с 1980-х и времена президента Рональда Рейгана.
Цель военных, как давным-давно выразился Ричард Кон, в том, чтобы «защищать общество, а не определять его. Последнее представляет собой милитаризм».
Помня об этом, подумайте о том, как различные отставные военные выстраивались за Дональдом Трампом и Хиллари Клинтон в 2016 году, в том числе и классическое неуравновешенное выступление генерал-лейтенанта в отставке Майкла Флинна (его монотонное «запереть её») в поддержку Трампа на собрании республиканцев и выкрикигенерала в отставке Джона Аллена за Клинтон на собрании демократов.
Кандидаты в президенты Америки, по-видимому, нуждаются в благословении отставных генералов, что создает опасный прецедент для будущих взаимоотношений гражданских и военных.
Письмо от моего сенатора
Несколько месяцев назад я написал одному из сенаторов жалобу о бесконечных войнах Америки и получил подписанный им ответ по электронной почте. Я уверен, вы не удивитесь, узнав, что это был шаблонный ответ, но, тем не менее, о многом говорящий.
Мой сенатор начал с похвалы американским войскам, как «жёстким, умным и отважным, приносящим огромные жертвы ради сохранения безопасности наших семей. Мы обязаны им всем воздать истинную благодарность за их службу».
Ладно, у меня возникло сразу же тёплое и туманное чувство, но целью моего письма был отнюдь не поиск одобрения.
Затем мой сенатор выразил поддержку контр-террористическим операциям, то есть «проведению прицельных операций, разработанных для сдерживания жестоких экстремистов, которые представляют значительную угрозу национальной безопасности Америки, в их числе аль-Каида и связанные с ней группы, ИГ*, местные экстремистские группы и террористы домашнего разлива»
После чего мой сенатор добавил предостережение, полагая, что военные должны повиноваться «законам вооружённого конфликта», а одобрение использования военной силы, спешно одобренное Конгрессом после 9 сентября 2001 года не следует интерпретировать, как «открытый мандат» на бесконечную войну.
В конце мой сенатор выразил поддержку дипломатическим, равно как и военным действиям, написав: «Я верю, что наша внешняя политика должна быть умной, жёсткой и прагматичной, использоваться все имеющиеся в наличии инструменты — в том числе оборону, дипломатию и развитие — чтобы продвигать безопасность США и их экономические интересы по всему миру». Вывод: «крепкая» дипломатия должна сочетаться с «сильными» войсками.
А теперь угадайте имя и партийную принадлежность этого сенатора. Может быть, это Линдси Грэм или Джефф Флейк, республиканцы — сторонники сверх меры сильных войск и бесконечных агрессивных контр-террористических операций? Конечно, из маленького критического комментария относительно санкционирования применения военной силы (AUMF) вы, вероятно, уже поняли, что мой сенатор — демократ. Но угадали ли вы, что мой представитель, расхваливающий военных и проведение контр-террористических операций — это Элизабет Уоррен, Демократ от Массачусетса?
Максимально подробно: мне нравится Уоррен, и я сделал небольшой взнос в её кампанию. А её письмо явно показывает, что она считает, что «боевые действия всегда должны быть последним средством». Однако нигде в письме не было никакой критики или даже сделанных мимоходом критических замечаний о военных США, о всё ещё расширяющейся «войне с террором», нескончаемой афганской войне, о расточительном бюджете Пентагона, или опустошении причинённым за эти годы нашей планете последней сверхдержавой. Всё было успокаивающе и безопасно — и это от сенатора, которую правые осуждали как пламенного либерала и карикатурно выставляли как очередного социалиста, стремящегося уничтожить Америку.
Я знаю, что вы думаете: какой выбор у Уоррен, кроме безопасного следования правилам игры? Она не может позволить себе критиковать военных. (У неё уже было много проблем в моём родном штате из-за того, что она осмелилась критиковать полицию). Если она не поддержит «сильное американское присутствие в глобальном масштабе, как она может остаться жизнеспособным кандидатом в президенты в 2020-м?
Хотя и верно, что военный истеблишмент не мог завоевать «сердца и умы» во Вьетнаме или в недавних кампаниях в Ираке и Афганистане, он конечно же, не может позволить себе проиграть эти войны здесь. На родине, в США, в действительности победа достигнута и, судя по недавнему бюджету Пентагона, она не могла быть более чем убедительной.
Я бы согласился с вами, но с небольшой поправкой: разве это не доказательство того, что Пентагон победил в своей самой важной войне, именно той, которая — утащу фразу о другой проигранной войне — завоевала «сердца и умы» Америки? В этой стране в 2018-м, как и в 2017-м, 2016 годах и так далее военные США и их руководители диктовали, что для нас приемлемо говорить и делать, когда речь идёт о расточительной погоне за вооружениями и войнами.
Если вы спросите — а немногие американцы это сделают в наши дни — почему страна продолжает проигранные войны, то ответом должно стать, по крайней мере частично — потому, что нет ответственности. Проигравшие в этих войнах захватили контроль над ходом событий в нашей стране. Сегодня они определяют мнение о военных (как инвестиции, благодеяние, хорошую и великую вещь), теперь они формируют то, как мы должны рассматривать наши войны за морями (возможно, как достойные сожаления, но необходимые и как признак национальной крутости), теперь они устанавливают, что любая серьёзная критика Пентагона представляет собой то, что можно назвать термином «пораженческие настроения».
В глубине сердца эти воители-самоучки знают, что они правы. Но те несправедливости, что они творят и продолжают творить во имя нас, не будут по-настоящему исправлены до тех пор, пока американцы не начнут отвергать сумасшествие свирепствующего милитаризма, раздутые штаты вооружённых сил и бесконечные войны.
Примечание:
* — группировка, запрещённая в РФ.
