Эммануэль Макрон неисправим. Приближается 11 ноября. Он ездит по стране по случаю столетия окончания Первой мировой войны. Он с раздражением наблюдает, как Европа XXI века топчется на месте вместо того, чтобы «защитить себя» от России, Китая «и даже от США». Он бросается в атаку, выступая на радиостанции «Европа 1». Он защищает идею «суверенной Европы», «державной Европы», которой необходима «настоящая армия», чтобы она могла защитить себя в одиночку, а не только с помощью США. И в довершение всего, он высказывается за «реальный диалог по вопросам безопасности с Россией». В нескольких предложениях глава государства сумел объединить все вопросы, которые беспокоят большинство его европейских партнеров в контексте новых трансатлантических отношений.

Удивительно, что он не упомянул другую дорогую его сердцу идею о необходимой «стратегической автономии» Европы, которая возмущает американцев. «Этот подход, нас очень волнует, потому что это означает, что Европа остается одна», — заявила посол США в НАТО, Кэй Бэйли Хатчисон (Kay Bailey Hutchison). «Мы открыто говорили об этом с генералом Мэттисом (Mattis) и госсекретарем Майком Помпео (Mike Pompeo). И французы поняли наши опасения». Менее дипломатичный, Дональд Трамп, был взбешен словами французского президента о необходимости создания европейской армии для защиты от США. «Очень обидно», — написал он в Твиттере, прилетев в Париж вечером 9 ноября. «Может Европе стоит сначала заплатить свои взносы в НАТО!»

Макрон не вполне понял озабоченность американского президента, он хочет двигаться вперед. Для него одно не исключает другого. Франция может тесно сотрудничать с США в борьбе с терроризмом, отправлять свои самолеты в Сирию вместе с иракскими и британскими истребителями, размещать в Сахеле свои войска при военной поддержке США, как она это делает во время президентства Дональда Трампа, и одновременно с этим строить европейскую оборону.

Но с кем Европа хочет идти вперед? Вот в чем вопрос. Потому что его стратегическое видение очень плохо понимают другие члены ЕС, с подозрением относящиеся к галльским амбициям и озабоченные новой внешней политикой Вашингтона. «Такое видение может привести к успешному результату только в том случае, если помимо Франции и Германии его разделяют хотя бы еще несколько членов ЕС», — говорит Норберт Реттген (Norbert Röttgen), председатель комитета Бундестага по внешней политике. Тем не менее, политик «не видит достаточной политической воли, необходимой для формирования такой группы».

Решив пересмотреть свои отношения с великим американским союзником, Европа ищет себя. В Брюсселе начали думать об урегулировании американского вопроса перед выборами Макрона. 14 февраля 2017 года, через три недели после того, как Дональд Трамп занял свое место в Белом доме, Центр анализа и стратегии Европейской комиссии в Брюсселе подготовил документ, анализирующий президентство Трампа и его возможные последствиях для ЕС. Название его заключительной части весьма красноречиво: «Готовиться к худшему, продвигая позитивную повестку дня». Авторы документа надеются, что для Европы президентство Трампа «окажется политическим стимулом для объединения, которого до сих пор не было».

Надежде не суждено было воплотиться в реальность! Осознав, что Вашингтон, который дает понять, что у него сейчас другие приоритеты и что международный порядок больше не стоит на страже его интересов, европейцы вместо того чтобы объединяться, разделяются. «Когда Европа объединена, у нее есть реальные рычаги», — сказал Энтони Гарднер (Anthony Gardner), посол США в ЕС при президенте Обаме. «Но тут она их не использует. Европа разобщена и это настораживает». У господина Трампа «звериное чутье на проявление слабости».

При таком раскладе Франция причиняет меньше всего неудобств. Ее двусторонние отношения в области безопасности с Вашингтоном остаются превосходными и, как с гордостью подчеркивает один французский дипломат: «мы не возлагали на США защиту интересов нашей безопасности: мы сами их защищаем». «Мы знаем о сложных отношениях с американцами с 1966 года! Это нас не беспокоит». Будучи постоянным членом Совета Безопасности ООН и обладая ядерным оружием, французы даже видят в этом трансатлантическом кризисе возможность продвигаться вперед. «Да, для Франции наступил важный момент, возможность стратегической автономии!», — говорит Карен Донфрид (Karen Donfried), бывшая сотрудница Белого дома. И в отличие от богатого немецкого соседа, у Франции нет положительного торгового сальдо с США, на котором Трамп может отыграться…

Но креативность и отважные речи Макрона о Европе в Сорбонне 26 сентября 2017 года ограничиваются Рейном на востоке и Ла-Маншем на западе. «Мы слишком торопились. Нам нужно выступать коллективно», — говорят сегодня представители окружения Макрона. Для евродепутата Арно Данжана (Arnaud Danjean), специалиста по вопросам обороны, «европейцы в целом парализованы и тайно мечтают о возвращении в прошлое».

В Берлине этого даже не скрывают. «Германия не может приспособиться к этому новому состоянию отсутствия безопасности», — говорит Рёттген. «Мы хнычем, мы согласны, что нам нужно быть более сплоченными, но ничего не происходит ». Если депутат ХДС и не готов принять все предложения Макрона, то он приветствует тот факт, что впервые французский президент открыл сердце своей внешней политики и безопасности европейскому сотрудничеству. До этого эти вопросы находилось исключительно в области национальных интересов. Макрон готов объединить внешнеполитический курс, но у Германии не хватило политической воли воспользоваться этой возможностью.

Откуда такое бездействие? Серьезную роль сыграл кризис, в который немецкая политическая система погрузилась год назад. Речь идет об экзистенциальном кризисе. Наши собеседники считают, что все столпы, на которых держится немецкий успех, пошатнулись: безопасность, полностью зависящая от США; модель роста, основанная на экспорте, подвергается критике как глобализация; споры о либеральной демократии даже внутри ЕС; отношения с Россией, которые стали агрессивными; европейское единство, подорванное Трампом, Брекситом и ростом популизма.

«Для нас, немцев, дом, в котором мы живем — это Америка. Именно американцы начертили и построили этот дом. И он такой удобный… То, что сейчас происходит — это очень глубокий ментальный вызов для нас. Германия так процветала в этом либеральном порядке, что она не может представить ничего другого. Наша иммунная система разрушена», — говорит один высокопоставленный чиновник в Берлине.

Ни одна другая страна не смогла лучше воспользоваться революцией 1989 года, чем Германия, воссоединившись в 1991 году. Бывший канцлер Гельмут Коль говорил о своей стране как о земле, окруженной друзьями. «Это породило исключительность Германии, чувство нулевой угрозы, которое никто фактически не разделял», — говорит другой немецкий чиновник. После 1945 года Германия извлекла два урока: никогда больше и никогда больше в одиночку. Последнее означало вместе с США. И вот американский президент заявляет, что больше нет системы многосторонних отношений, и выбивает почву из под ног немецкой внешней политики! Мы не знаем, что делать. Я вижу много сомнений, много отрицаний, но мало идей«.

Но так было не всегда. В феврале 2014 года, на Мюнхенской ежегодной конференции по безопасности, Йоахим Гаук (Joachim Gauck), тогдашний президент ФРГ, просил Германию взять на себя свою долю «ответственности» в мировом порядке. Тема обсуждалась в элитных кругах, было тщательно подобрано слово, чтобы избежать слово «лидерство», тогда еще табуированное по ряду исторических причин и, в особенности, чтобы не форсировать общественное мнение. «Германия прибыла в пункт назначения. На этот раз она была на правильной стороне истории», — говорит немецкий дипломат.

Через месяц Россия аннексировала Крым. Год спустя ИГ (террористическая организация запрещена в РФ — прим.ред.) напала на Европу, и разразился миграционный кризис. «Мы сейчас живем в мире после Гаука», — говорит дипломат. «Все наши послевоенные убеждения исчезают. Сегодня чувство крайней необходимости побуждает нас вкладывать больше средств в Европу. Но мы находимся в состоянии паралича: разве мы не сделали все необходимое? Не последуют ли за нами остальные? И это чувство крайней необходимости не приводит к ощутимым политическим шагам».

Для такого дестабилизированного партнера сложно торговать «европейской армией» и «общей стратегической культурой», даже если Париж видит медленную, но ощутимую эволюцию в умах Берлина. «Сила идей Макрона не компенсирует слабость французской экономики и склероз немецкой демократии», — говорит Клаудиа Майор, эксперт по безопасности. Она считает, что еще рано говорить о европейской обороне: «Мы боимся, что Трамп поймает нас на слове и скажет "хорошо, я уйду". Французов это не волнует, а нам очень страшно».

Карен Донфрид (Karen Donfried), президент аналитического центра «Немецкого фонда Маршалла», разочарована отсутствием публичных дебатов о европейской обороне, отсутствием «стратегического видения» канцлера и «немецкой преемственностью в столь нестабильном мире». Йозеф Яннинг (Josef Janning), эксперт Европейского совета по международным отношениям в Берлине, обвиняет «немецкий менталитет торгового государства; торговое государство избегает слишком много тратить или слишком много действовать… Но мы не можем так рассуждать, когда речь идет об обороне!»

Как это ни удивительно, но именно Ангела Меркель, после выборов Дональда Трампа, первая заявила, что Европа должна взять свою судьбу в свои руки, правда она так и не уточнила, как это сделать. Министр иностранных дел Германии Хайко Маас также неоднократно призывал к «новому, более сбалансированному партнерству» с США, включая «укрепление европейского уровня трансатлантического союза». Но Маас не является политическим тяжеловесом, ни внутри своей партии, ни в глазах Меркель, и его риторика не выходит за рамки внешних приличий. «Его ответ на призыв «Америка превыше всего» — «Единая Европа». Как сделать Европу единой, если против нее будут действовать США?», — спрашивает Карен Донфрид.

Потому что не у всех европейцев есть одинаковый ответ Америке. Во время своего визита в Вашингтон, президент Польши Анджей Дуда заявил Трампу, что поляки против единой Европы. Если раньше Германия была образцовым учеником альянса, а у Великобритании были особые отношения с Вашингтоном, то сейчас Польша хочет стать лучшим другом США в Европе. Для этого она не жалеет сил и готова действовать в одиночку. Администрация Трампа только подбадривает Варшаву, и Польша становится одной из первых стран в Европе, которую Трамп посетил в качестве нового президента США в июле 2017 года.

 

Польшу уже почти два года возглавляет националистическое правительство, которое играет в Брюсселе совсем другую роль, чем его предшественники. «Раньше для Польши было важно сидеть за столом «Большой шестерки», — говорит один дипломат из ЕС. «Сегодня она хочет играть роль объединителя восточноевропейского блока, чтобы продвигать свои собственные интересы, а не интересы Евросоюза». Визит в Варшаву Дональда Трампа в 2017 году совпадает с саммитом «Инициатива трех морей», который охватывает 12 стран Центральной и Восточной Европы, чтобы налаживать инфраструктуру между этими, в основном бывшими коммунистическими, странами.

 

Как рассказал один высокопоставленный немецкий чиновник, немцы очень негативно относятся к этой инициативе, которую они рассматривают как маневр по расколу ЕС. Осенью Германия присоединилась к ней в качестве наблюдателя, чтобы Польша не сбилась с пути в Восточной Европе. «Американцы же с энтузиазмом восприняли эту инициативу, которая так же важна, как НАТО и ЕС», — заявил министр энергетики США Рик Перри (Rick Perry), приглашенный на следующий саммит «Инициатива трех морей» в Бухаресте. В самом деле!

Энергетика играет большую роль в этих отношениях. У Вашингтона и Варшавы есть общее «пугало»: трубопровод «Северный поток — 2», который должен доставлять в Германию по дну Балтийского моря газ российской компании «Газпром», в чьем совете директоров заседает бывший канцлер ФРГ Герхардт Шредер. Американцы в свою очередь намереваются снабжать Европу сжиженным природным газом (СПГ) при посредничестве Польши. Хоть немцы и отмечали, что СПГ обходится на 30% дороже российского газа, для Ангелы Меркель это очень деликатный вопрос. Против проекта выступают многие государства ЕС, в том числе и Франция, хотя в нем принимает участие французская компания «Анжи». Трамп, в свою очередь, не упускает случая, чтобы осудить энергозависимость Германии от России и приводит в пример независимость Польши.

Вторая составляющая американского интереса к Польше касается ВПК. Варшава относится к числу прилежных учеников в НАТО и закупает все вооружение у США (это только укрепляет убежденность французов в том, что американское требование о повышении оборонных бюджетов до 2% ВВП объясняется в первую очередь меркантильными соображениями). Но как можно выстраивать стратегическую независимость Европы с американским оружием, особенно с учетом недавнего решения Бельгии купить американские истребители F-35?

Острый вопрос

Как бы то ни было, во время сентябрьского визита в Вашингтон президент Дуда пошел еще дальше. Он предложил президенту Дональду Трампу 2 миллиарда долларов за размещение на польской территории постоянной американской военной базы, которую он предлагает назвать «Форт Трамп». Кого волнует, что в 1997 году Запад обещал России не размещать войска на постоянной основе на территории новых членов НАТО? Полякам нужна защита и, по их мнению, только американцам это под силу. Раз в Германии их число составляет 35 000 человек, почему это недоступно Польше, которая куда сильнее подвержена российской угрозе? «Мы совершенно не согласны с позицией Франции и Германии, согласно которой США бросают Европу, — сказал один варшавский чиновник. — Трамп делает для нас куда больше того, что обещал Обама».

Дональд Трамп в кои-то веки решил проявить осторожность и ответил Анджею Дуде, что рассмотрит предложение о «Форте Трамп», к которому, как ему самому прекрасно известно, в Пентагоне относятся скептически. Не удовлетворил он и две других просьбы Варшавы: об отмене американских виз для польских граждан и введении санкций против Германии в связи с «Северным потоком — 2».

Особое недовольство Варшавы вызывает предложенная Эммануэлем Макроном «стратегическая автономия», которая воспринимается поляками как антиамериканский проект. Еще сильнее им не по душе заявление о необходимости рассмотреть «новую архитектуру безопасности вместе с Россией». «Это единственная фраза, которую мы взяли на заметку после выступления Макрона перед послами 27 августа, — отмечает польский чиновник. — Мы считаем этот подход опасным, поскольку он подразумевает признание всех российских нарушений после окончания холодной войны. Это Мюнхен».

Настояние Парижа на статье 42-7 Лиссабонского договора, которая касается совместной обороны европейских государств, рассматривается в Центральной Европе как провокация, немыслимая альтернатива статье 5 Североатлантического договора. Французы явно поторопились с этим и сегодня, говоря о реальности нового подхода к России, лишь скромно отмечают, что находятся в стадии диалога с европейскими партнерами…

Французы ведут этот диалог и с британскими соседями, которые, как им кажется, ближе всего к ним в стратегическом плане и наравне с ними являются единственными в Европе, у кого есть настоящее видение мира. Только тут есть одна загвоздка: Великобритания выходит из ЕС. Все силы правительства поглощены Брекситом, и у него почти нет времени на внешнюю политику. «Трансатлантический кризис пришелся на крайне неудачный момент для британцев, когда ЕС, первый столп внешней политики, начинает шататься, — говорит один британский дипломат. — В такой ситуации возникает стремление опереться на другой столп, США, однако он тоже отпадает».

Тонущий Лондон пытается ухватиться за старшего американского брата в ООН и НАТО, с удивлением отмечая, как признает один дипломат, что он «как никогда» близок к Франции в вопросах обороны и безопасности. Эммануэль Макрон стремится сохранить британскую поддержку в Европе и подключает Лондон к Европейской инициативе по вмешательству, группе военного сотрудничества из девяти государств, которая представляет собой первую сформированную после Брексита структуру.

Американский герой

Именно так выглядит европейское поле битвы в эту столетнюю годовщину окончания Первой мировой войны. Как отмечают многие европейские чиновники, трансатлантические связи выживают лишь благодаря усилиям одного «героического» человека в Вашингтоне. Речь идет о генерале Джеймсе Мэттисе, министре обороны США. В Белом доме, который буквально очистили от умеренных политиков, он выглядит как последний из могикан.

Ему довелось поработать в НАТО, и он — единственный, кто понимает европейцев и ценность того, что объединяет это сообщество. «Я с вами», — говорит он сочувствующим тоном европейским коллегам в кулуарах саммитов, на которых звучат резкие заявления Трампа. Как бы то ни было, он редко выступает на публике, чтобы не навлечь на себя гнев президента в Твиттере. «Мэттис — человек высокого полета, — отмечает один высокопоставленный французский чиновник. — Он хорошо разбирается в политике, отличается верностью, он — настоящий интеллектуал. В этой команде, где доминируют некомпетентность и идеология, он выделяется своей компетентностью и неидеологизированностью. Как бы то ни было, не факт, что он там долго продержится».

«Да, за Пентагоном остается последнее слово насчет отношений в оборонной сфере, — отмечает евродепутат Арно Данжан. — Тем не менее все может измениться, если Мэттис уйдет». Огромное влияние американского ВПК пока что предоставляло ему защиту. Как бы то ни было, вашингтонские эксперты отмечают, что генерал Мэттис все больше приходится не ко двору. «Бешеный пес» (его военное прозвище) все больше становится «умеренным псом» в глазах Дональда Трампа, который публично высказывал подозрения насчет его «демократических» взглядов.

Вот незадача! Как отмечает постпред Франции в ООН Франсуа Делаттр (François Delattre), «если Европа не хочет оказаться бессильным свидетелем столкновения трех грандов (США, Китай и Россия), ей необходимо заявить о себе как об одном из настоящих полюсов действия и влияния в формирующемся у нас на глазах многополярном мире». Другая логика исходит из того, что Вашингтон должен сделать ставку на единство с Европой для противостояния стратегическому вызову со стороны Китая. Тем не менее в начале XXI века, в западном мире, судя по всему, не осталось и намека на логику…