Рост правых и право-радикальных настроений в Европе и в мире становится очевидным уже для всех. Менее очевидным, но столь же неотвратимым, представляется рост лево-радикальных настроений и партий.
Показательными в этом смысле стали недавно прошедшие выборы в Баварии, являющейся ядром и квинтэссенцией Германии, а, по сути, и всей Европы. Системные умеренные партии от ХСС до СДПГ резко просели на фоне стремительно выросших и укрепившихся правых (АдГ) и левых («Зелёные») радикалов. Они всё ещё в относительном меньшинстве, но тенденция очевидна, и переломить её вряд ли удастся. На каком-то очередном выборном витке, в следующий раз или ещё через раз, радикалы получат большинство и сформируют исполнительную власть. Возможно, это случится даже не в результате выборов. Истории известны подобные примеры, а забытые уроки имеют печальную особенность повторяться.
Причины роста и укрепления радикализма – правого, левого, религиозного, национального, да какого угодно – многочисленны и разнообразны, но всегда в первую очередь сводятся к глухоте правящего класса, не желающего слушать ту или иную часть населения и упорно её игнорирующего и ущемляющего.
Когда элиты, упоённые своим видимым всемогуществом, забываются, будучи уверенными, что справятся с любыми трудностями и недовольными, когда перестают обращать внимание сначала на жалобы, а потом и на протесты, когда начинают давить и прессовать, вместо того, чтобы прислушаться и пойти на компромисс, когда перестают под собою чуять страну, тогда засеваются семена радикализма, которые взойдя, ломают бетонные плиты сложившегося миропорядка и опрокидывают ещё недавно казавшиеся неуязвимыми элиты.
Нам есть с чем сравнивать, мы сами дважды за последний век пережили подобное на собственной шкуре. То, что происходит сейчас в западном мире, удивительным образом напоминает нам уроки недавней отечественной истории. Упоённая достигнутым благополучием и всемогуществом элита, реализующая проект по построению нового мира, вопреки чаяниям и нуждам простого среднего обывателя. А обыватель этот, про которого забыли, ох, как не прост, и всегда найдёт возможность ответить, как бы тщательно ему ни перекрывали эти возможности.
Сначала этот пресловутый обыватель тире избиратель, какой-нибудь среднестатистический Боб, Ганс или Антонио смотрит на происходящее с лёгким удивлением. Ну, ладно, геи проводят свои цветастые парады, женщины потянулись с кухни в руководители, иноземцев на улицах стало побольше – так ведь из своих же колоний туземцы приехали в метрополию. Считай, что свои – какие проблемы-то? И вообще, замшелый пень, не бухти – ты же ведь за равноправие, за свободу, за толерантность?! Ну, вот это оно и есть!
Почешет Боб или Ганс репу, пожмёт плечами и согласится. И ему тут же предлагают новую порцию новизны. Теперь в полицейские напарники белому мужчине обязательно полагается либо негр, либо женщина; с правильной сексуальной ориентацией – гей. Ради укрепления, так сказать, толерантности и закрепления равноправия. Правда, вот выясняется, что полицейские-мусульмане категорически отказываются участвовать в традиционных совместных обедах с коллегами-немусульманами, на которых предлагаются оскорбляющие их свиные сосиски, шашлыки и алкоголь.
Но это ведь ничего, это ведь можно как-нибудь замять, а то, что доверие между подобными «оскорбленными» сослуживцами истончается до незаметности, и вовсе не проблема. Не перестреляют же они друг друга… Наверное…
Негров в США не больше 13%, в Европе ещё меньше. Но в каждом голливудском, а с недавних пор и в европейском фильме и сериале обязательно участие негров. Даже в ролях заведомо белых, вроде Ланцелота из «Однажды в сказке», Стрелка из «Темной башни» или Маннергейма из одноимённого байопика. Даже в американском «Солярисе»! Про американское МТВ я просто промолчу – 90% роликов и нет ни одного белого. Обывателю, который робко заикнётся о здравом смысле, сурово укажут на высокие идеалы, в которых он ничего не смыслит и которым ни в коем разе не должен противоречить. «Так надо!» - вот и весь сказ. Так сказать, то-ле-рант-ность, читаем по слогам и буквам, начиная с буквы ж…
Кто-то согласится, кто-то отмахнётся, а кто-то и задумается: «А кому, блин, так надо»? Кому надо, чтобы мужики, решившие стать женщинами – простите, трансгендерами – получили официальное право выступать в женских спортивных соревнованиях и без проблем выигрывать там, где ставка делается на силу, мощь и выносливость? Кому надо вводить официальные квоты на присутствие женщин в руководстве общественных и государственных учреждений, и даже частных, пусть пока и публичных, корпораций?
Кому надо увольнять с волчьим билетом учёных, посмевших с цифрами и фактами в руках опровергать официальную теорию о равнозначности полов? Кому надо закрывать глаза на многолетние массовые изнасилования девочек и девушек в провинциальных британских городах, только потому, что насильники – мигранты? Почему в школах Германии на девочек одевают одежду мальчиков и наоборот?
Тут уже обыватель начнёт не просто задумываться и брюзжать, тут он начнёт тихо свирепеть и стервенеть. Пока тихо, потому как громко уже нельзя, потому как многих уже тянут на цугундер за неполиткорректные призывы, лозунги и даже вопросы. Но обыватель начинает пользоваться любой возможностью выразить своё недоверие правящей элите и господствующей идеологии, и тогда случается Брекзит, Трамп, Марин Ле Пен, Орбан с Сальвини и «АдГ» с «Зелёными».
Обыватель пользуется ещё имеющимися у него легальными возможностями, чтобы докричаться до элит. «Послушайте! – орёт избиратель, ставя галочку напротив любого политика, лишь бы тот был или казался несистемным. – Остановите всё это, мне это не нравится!»
Правящие элиты чувствуют потерю поддержки и начинают усиливать нажим и контроль. Вместо умеренной поддержки широкого круга избирателей они теперь полагаются на лагеря фанатичных сторонников, превращая гендерные или расовые вопросы фактически в религиозные. Обсуждать правильно это или неправильно, уместно или неуместно, более не полагается. Полагается просто верить. А тот, кто не верит, тот враг по определению и нет ему места в приличном обществе, не говоря уже про новый светлый мир.
Так радикализируются позиции, так радикализируются партии и лагеря. Либеральный глобалистский лагерь не готов более обсуждать даже вопрос об уместности или неуместности массовой миграции или сексуального просвещения в младшей школе. Консервативный лагерь понимая, что компромисса уже не достичь и отступать дальше некуда, тоже начинает радикализироваться и ожесточаться.
Обычные патриоты и вполне умеренные националисты начинают мигрировать к радикальным националистам. Консерваторы-традиционалисты, понимая, что нет никакой возможности противостоять оголтелому либерализму с его ЛГБТ-прелестями, официально стартовавшей пропагандой педофилии, зоофилии (загуглите философа Сингера или преподавательницу Калифорнийского университета Донну Харауэй) и прочих «нежностей» в рамках христианской парадигмы, начинают переходить в ислам, причём самого крайнего и радикального толка.
Отстаивать свои права и ценности в рамках большинства теперь бессмысленно и бесполезно; гораздо перспективнее примкнуть к какому-нибудь «угнетаемому» меньшинству. Отстаивать традиционные ценности белым христианам нельзя – затопчут; те же самые ценности поднятые на флаг мигрантами-мусульманами становятся священной коровой и принимаются с должным почтением и уважением. Они же меньшинство, пока что ещё. «Угнетаемое» меньшинство. Им можно.
У белых консервативных мужчин-христиан остался один шанс быть услышанными и принятыми – стать угнетаемым меньшинством. Не всех вдохновляет такая перспектива, многие уже нагляделись на судьбы угнетаемых христиан на Ближнем Востоке. Страх потерять себя в новом мире, страх окончательно в нём раствориться или оказаться на положении забитого и запуганного меньшинства, радикализирует людей ещё больше, нежели сознание, что власть не слышит их, не защищает и не помогает.
Отсюда не только повсеместное падение доверия к нынешним, пока ещё правящим, элитам, но и стремление к самоорганизации, к поискам новых лидеров, ничем не связанных с прежними властями. Начинаются разработки новой теоретической базы для противостояния глобализму и либерализму, создаются новые альянсы и коалиции, вербуются сторонники и, говоря прямо, солдаты новой войны, которая неминуемо развернется на улицах европейских и американских городов.
Напомню, что именно об этом - о возможности будущей гражданской войны в Европе и перспективах ее перерастания в Отечественную европейскую войну впервые среди отечественных и зарубежных экспертов в 2015 году в докладе Изборскому клубу под названием «Закат Европы: Европейская Отечественная война» написали Юрий Баранчик и Александр Запольскис. И, судя по тому, что творится в Европе, пленных в этой войне брать не будут – чьими опорными пунктами базирования будут военные базы США в Европе, думаю, объяснять никому не надо.
Так уже было в истории, не раз и не два. Как только достаточно радикальная и довольно сомнительная идея начинает внедряться повсеместно и насильственно, у изрядной части населения растёт протест. Чем сильнее, настойчивее и беспардонней внедряется эта идея, тем сильнее растёт протест и тем более радикальные формы он принимает.
Как только противники чувствуют, что момент настал, вся злоба, отчаяние и бессилие, накопленные за годы и десятилетия вынужденного смирения с ненавистной сущностью, вырываются в насилие и погромы, наподобие Варфоломеевской ночи или Сицилийской вечери, тем более страшные, что идут они не столько сверху, сколько снизу, из самой хтонической глубины народа.
Сейчас традиционалисты, консерваторы, националисты, проще говоря, все, для кого первичной основой жизни является иерархия, а не равенство (что бы под этим ни подразумевалось), сейчас все они отступают, отбиваются, терпят поражения, пугливо отсиживаются и угрюмо молчат. Но чем дольше они молчат сейчас, тем громче будут кричать потом, когда найдут свой голос и своего лидера.
И если они не найдут легального лидера, который будет отстаивать их интересы и ценности в легальном правовом и политическом пространстве, они найдут его в подполье, и пойдут за ним уже не на избирательные участки, а на улицы и площади городов.
Это произойдёт, это уже происходит. Андерс Брейвик был первой ласточкой; его последователи уже растут и крепнут и наверняка он ещё доживет до их публичного выхода в свет и своего триумфального освобождения.
В этом не будет ничего хорошего, зрелище будет крайне неаппетитным. Но такова судьба любого, долго и тщательно игнорируемого конфликта. Как только он вырывается наружу, начинают происходить страшные вещи. Мирные обыватели превращаются в полоумных убийц, вчерашние друзья и соседи становятся кровными врагами, и начинается беспощадная и безобразная война всех против всех.
Самое печальное, что даже политическая инкорпорация консерваторов во власть может уже не помочь. Совместить в базовой сущности современный консерватизм (национализм) с современным либерализмом невозможно, чередовать адски трудно, кто-то должен победить, если не навсегда, то на долгое время вперед. Но если победят (политически) консерваторы, неужели либералы смирятся? Отнюдь нет, в их среде полно таких же отъявленных и упёртых фанатиков, готовых драться за свои идеи до последнего, как и в противоположном лагере.
Так что конфликт, с крайне высокой степенью перерастающий в открытую войну, неизбежен. Противоречия накапливаются, стороны радикализируются и как всё это примирить и успокоить, за отсутствием явного большинства, не знает никто.
P.S.
Всё вышесказанное актуально в большей степени для Европы с Америкой, где в большинстве стран противоборствующие лагеря разделены почти пополам, уступать никто не хочет и без войны им свои противоречия не решить. В России, где традиционалисты-консерваторы очевидно и явно в большинстве по отношению к либералам, но власть пока на стороне вторых, не ущемляя, однако, до неприемлемого состояния первых, эта проблема стоит не так остро.
В России превалируют социальные проблемы и противоречия, но они-то как раз, в отличие от идеологических, вполне решаемы в рамках приемлемого компромисса. И судя по последним телодвижениям власти, российские либералы находятся накануне большой зачисти из власти, что можно только приветствовать.
