О стратегии и тактике президента США

Резюме: Мир пока не научился правильно «читать» нынешнего американского президента. А пора бы…

В более спокойные времена летом на международной арене наступало затишье — своего рода политические каникулы. Сейчас странно даже ждать паузы — события развиваются быстро и случаются кучно. Если все же по традиции попытаться подвести итоги условного мирового сезона, нет сомнений в том, кто является главным действующим лицом, «приглашенной звездой» глобального шоу.

Дональд Трамп доминирует во всех жанрах — в новостях, дискуссиях, пародиях, постах в соцсетях, аналитических записках и секретных донесениях. Действия и поступки президента США определяют мировую атмосферу и диктуют всеобщую повестку дня. Соединенные Штаты при нем попали в подобие изоляции — очень мало кто поддерживает курс Трампа. Но именно это вынужденное (хотя, скорее, вполне целенаправленное) обособление Америки еще нагляднее оттеняет ее реальную мощь, роль и возможности в международной системе. Непримиримые критики и оппоненты Трампа бессильно разводят руками, не будучи в состоянии противодействовать его концентрированному напору.

Слово, которое часто звучит применительно к Трампу — непредсказуемость. Именно она, как считается, служит сегодня основным источником нестабильности в мире. Такая оценка парадоксальна. Президента можно упрекать во многих вещах — от взбалмошности и упертости до невоспитанности и невежества, но только не в непредсказуемости. Он последовательно придерживается избирательной программы, с которой шел на высший пост и которая ему этот пост в конце концов и обеспечила.

Ни один из шагов Трампа, вызвавших наибольшее бурление за полтора года его президентства, не был неожиданным. Отказ от Транстихоокеанского партнерства и договоренностей с Ираном, торговые войны с крупнейшими экономиками мира и жестокая миграционная политика, брань в адрес союзников по НАТО за пристрастие к халяве, перенос американского посольства в Иерусалим и регулярное применение (как минимум угроза применения) силы, снижение налогов и повышение военных расходов — все это содержалось не только в программе кандидата Трампа, но и в его выступлениях, статьях, книгах и интервью на протяжении многих лет.

Когда недавно бывший советник президента США по стратегическим вопросам Стив Беннон сказал в интервью Эй-Би-Си, что, по его мнению, Трамп никогда не лгал, это вызвало взрыв издевательских комментариев. Образ Дональда Трампа, тиражируемый его бесчисленными оппонентами,— бессовестный демагог, который не брезгует прямым враньем по любому вопросу, когда это ему нужно. И этот образ подтверждается тем, что к Трампу очень подходит русская поговорка «язык без костей» — ему искренне безразлично, когда его уличают, что по каким-то вопросам он говорит прямо противоположные вещи с промежутком в полтора часа. Это присущая Трампу физическая потребность все время быть в центре внимания. Но тактическая, краткосрочная непоследовательность и действительно более чем вольное обращение с фактами компенсируются жестким следованием стратегическому видению. За деревьями текущей клоунады нельзя пропустить лес продуманного целеполагания. И относительно намерений Трамп вправду не лукавит.

Трамп — краснобай, как все американские политики, хотя в его случае фонтанирование даже не словами, а междометиями доходит до грани абсурда.

Однако его словесные потоки, которые иногда сложно спародировать, настолько они смехотворны сами по себе, лишены лицемерия. И здесь один из секретов успеха в глазах избирателя — люди чувствуют искренность, последние искорки которой давно исчезли у большинства записных политиков. Главное — избирателям кажется, что Трамп (как и вообще так называемые популисты по всему миру) наконец-то повернулся к их реальным проблемам, тому, что волнует простых граждан, а не оторванную от их жизни верхушку, которая делано сокрушается бедам населения, существуя в другой вселенной.

Иван Крастев, болгарский политический комментатор, обладающий тонкой интуицией на общественно-политические процессы, объясняет в недавней книге, почему, например, миграционный поток стал поворотным моментом в европейской политике: «Неумение и нежелание либеральных элит обсуждать миграцию и справляться с ее последствиями, их уверенность в том, что существующая политика выгодна всем, для многих уподобляет либерализм лицемерию. Бунт против лицемерия либеральных элит в корне меняет политический ландшафт Европы».

В Америке миграция тоже тема номер один, особенно все обострилось в последние дни из-за проблемы разделения семей нелегальных мигрантов на мексиканской границе. Трамп тут явно переусердствовал: отбирать детей у родителей под телекамеры — столь явное людоедство, что это покоробило даже сторонников жестких мер, не говоря уже об остальных. Однако неудивительно, что именно миграционная тема стала повсеместным детонатором — она превратилась в восприятии европейцев и американцев в вопрос о физической безопасности каждого (справедливо или нет — в данном случае неважно) и сохранении привычного образа жизни. Как ни странно это прозвучит, но миграционная проблема в некотором смысле напоминает «советскую угрозу» второй половины ХХ века — по своей потенциальной консолидирующей силе. Советов боялись ведь не только потому, что СССР мог уничтожить Запад ядерным ударом. Советский Союз претендовал на то, что он несет другую общественную модель и соответственно заставит европейцев и американцев жить по-другому, изменит то, к чему они привыкли. Появление на Западе предпосылок к новому политическому ландшафту взамен классических правых-левых, либералов-консерваторов очень катализируется именно миграционным вопросом. Правые и левые отчасти смыкаются именно в теме защиты ценностей и образа жизни, хотя исходят из противоположной логики. Консерваторы за традицию, которой грозят мусульмане, а либералы — за свободу, которой угрожают они же.

Трамп убежден в собственной правоте, в своем роде он настоящий миссионер, что полностью соответствует американской политической традиции. А переполох, им производимый, связан с тем, что миссия, которой он привержен, заключается в разрушении того, что строили его предшественники на президентском посту последние пару десятилетий,— системы глобального американского лидерства в условиях неолиберальной глобализации.

Трамп — не причина изменений, а их следствие. Американский курс после холодной войны исчерпал себя и политически, и экономически — издержки от того, чтобы «управлять миром» не то чтобы превысили дивиденды (доминирование все равно весьма выгодная вещь), но стали очевидными. Появление новых глобальных конкурентов, прежде всего Китая, подвело черту под временем, когда безраздельная власть в открытом мире обходилась относительно дешево.

Уход от лидерства не означает отказа от доминирования. Как написал недавно видный теоретик международных отношений Барри Позен, «хотя администрация Трампа перечеркнула многие столпы либерального интернационализма, ее курс в сфере безопасности остается последовательно гегемонистским». Критикуя происходящий переход, Позен, однако, признает: нельзя исключить, что нелиберальная гегемония окажется более устойчивой, «чем ее либеральная кузина». Снижения цены гегемонии Трамп и его единомышленники хотят добиться фрагментацией системы международных отношений за счет гораздо более высокой степени закрытости на разных уровнях. Протекционизм в широком понимании — от введения пошлин на конкурирующие товары и услуги до барьеров на пути притока людей другой культуры и традиции — главная установка «популистов». Идейные приверженцы трампизма говорят о том, что их лидер — при всех очевидных недостатках этой личности — едва ли не последний шанс Америки и Запада в целом развернуть катастрофическое, на их взгляд, размывание идентичности «Абендланда». Еще чуть-чуть — и все, будет поздно, волна поглотит.

Парадокс всеобщей реакции на Трампа заключается в том, что его идеология нисколько не чужда американской политической традиции. Более того, такие подходы преобладали большую часть американской истории, если посмотреть на весь период существования Соединенных Штатов. Ощущение себя «градом на холме», заложенное в основу политической самоидентификации Америки, может ведь реализовываться двумя способами — через активное навязывание истины миру (как в последние три десятилетия) либо посредством замыкания в себе и «сияния» всем остальным в роли путеводного, но не вполне доступного маяка.

Последний способ был прежде более свойствен американской политике. Довольно символично, что Трамп стал президентом США спустя ровно 100 лет после того, как президент Вудро Вильсон совершил революцию в американской внешней политике — добился вступления страны в Первую мировую войну. Это стало первым шагом к тому самому глобальному лидерству, апофеоз которого настал в конце ХХ века.

Судьба Вильсона вообще может оказаться очень любопытным прообразом судьбы Трампа. Президент, предвосхитивший основную канву внешней политики Соединенных Штатов на десятилетия вперед, оказался в тот момент не понят собственным правящим классом, и конгрессмены провалили вступление США в Лигу наций, придуманную Вильсоном. Президентство закончилось неудачно, зато по прошествии времени Вудро Вильсон оказался в ряду наиболее выдающихся реформаторов американской истории.

Чего добьется Трамп (по своим заявкам — анти-Вильсон), тоже неизвестно. Степень внутриполитического ожесточения в Америке беспрецедентна, а личная ненависть к постояльцу Белого дома крайне остра в истеблишменте и интеллектуальных кругах. Но так же, как Вильсон открыл ворота в новую политическую реальность, запустил следующий политический цикл, Трамп тоже стал рубежом, отделяющим прежний курс от нового. Легко вообразить, что после него президентом — через два с половиной или через шесть с половиной лет — станет политик совсем другого типа и имиджа. Усталость общества от экстравагантности неизбежно наступит. Но другой президент уже не сможет, а скорее всего и не захочет демонтировать ту реальность, которую столь решительно созидает сейчас Дональд Трамп. Другой стиль — да, другое содержание — а зачем? Трамп выполнит всю грязную работу, аккумулирует все возмущение и сойдет с политической арены, оставив своего преемника в завидной позиции примирителя и строителя консенсуса. Но уже на новых основаниях. И в новом мире.