В соответствии с утверждённой президентом Трампом Стратегией национальной безопасности Вашингтон расширяет поле конфронтации с Россией и Китаем, которые определены в указанной Стратегии как носители угроз Соединённым Штатам. Обострение отношений Соединённых Штатов с Россией, включающее, как эпизод, ракетную агрессию против Сирии, разворачивается одновременно с попытками Вашингтона экономически ослабить КНР и подорвать принцип «одного Китая».
В связи с эскалацией Вашингтоном напряжённости вокруг Сирии и на фоне обострения «тайваньского вопроса» китайские СМИ и эксперты указывают на неприемлемость американского диктата Вашингтона в эпоху, когда США не являются больше «глобальным гегемоном».
МИД КНР вполне определённо ответил администрации Трампа после того, как Вашингтон начал первый раунд тарифных войн: «Американской стороне пришло время прекратить экономическое запугивание и гегемонизм».
В связи с последними событиями в Сирии Пекин опасается, что авантюрные выходки Вашингтона загубят в зародыше всякую возможность прямого диалога США и КНДР и повлекут возврат угроз Трампа в отношении Пхеньяна, что напрямую затрагивает интересы Китая.
В Пекине справедливо указывают, что негативные побочные последствия «произвольных и резких военных действий США и их союзников» в Сирии «скажутся на процессе денуклеаризации Корейского полуострова». КНДР «будет иметь основания рассматривать обладание ядерным оружием в качестве единственной гарантии предотвращения таких военных ударов со стороны Соединенных Штатов и их союзников». Высказывается также опасение, «что военный удар по Сирии окажет негативное влияние на предстоящие переговоры между двумя Кореями и саммитом Трамп – Ким». Под вопрос может быть поставлено заключение мирного договора между КНДР и Республикой Корея, который активно поддерживает Пекин и перспективы которого обозначил 18 апреля президент Южной Кореи.
Одновременно администрация Трампа продолжает линию на пересмотр принципа «одного Китая», служившего фундаментом китайско-американских отношений на протяжении последних 40 лет. Нарушение этого принципа является для Пекина «красной линией», пересечение которой никогда не остаётся без последствий. В Вашингтоне об этом знают, но продолжают испытывать Пекин на прочность: недавно – второй раз за последний месяц – США снова пошли на нарушение принципа. После мартовского закона о посещениях Тайваня, который поощряет обмен визитами должностных лиц между США и Тайванем на всех уровнях, Госдеп США 7 апреля одобрил выдачу маркетинговой лицензии, которая позволяет американским производителям продавать Тайваню подводные военные технологии. По оценкам администрации Тайваня, это решение поможет поднять его оборонный потенциал. Ранее, в июне 2017 года, администрация Трампа одобрила продажу оружия Тайваню на сумму 1,42 миллиарда долларов. Вашингтон также изучает с декабря 2017 года вопрос о возможности регулярных заходов ВМС США в порты Тайваня, передаче острову военной техники и её обслуживании.
Активизация американо-тайваньских отношений администрацией Трампа берёт свои истоки в деятельности президента Обамы. Тогда консервативные силы в рядах республиканцев, в частности в Конгрессе, были недовольны наметившимся отходом Тайваня от США и постепенным сближением с материковым Китаем.
Существенно, что на рубеже 2016-2017 годов в интеллектуальном обеспечении политики США в отношении Китая произошёл принципиальный сдвиг. В это время из аппарата Конгресса уходят эксперты и помощники конгрессменов, понимавшие критическую важность политики «одного Китая» для американо-китайских отношений. В итоге значительная часть конгрессменов оказались под влиянием тайваньского лобби. Одновременно в Соединённых Штатах росла озабоченность укреплением экономической и военной мощи Китая. В итоге с приходом администрации Трампа в китайской политике Вашингтона произошла существенная смена акцентов.
Сейчас можно наблюдать, как шаги Вашингтона последовательно подрывают принцип политики «одного Китая», согласно которому США не должны иметь дипломатических связей с Тайванем, обязательств по взаимной обороне и военных баз на острове. При этом отсутствие воинственных заявлений из Пекина не должно вводить в заблуждение относительно готовности КНР реагировать адекватно росту угрозы её интересам. На пике напряжённости в Сирии и тайваньских демаршей США китайская сторона провела три масштабных военно-морских мероприятия – два военных учения и торжественный смотр-парад, который председатель КНР Си Цзиньпин принял по завершении учений 11-12 апреля в акватории Южно-Китайского моря. В параде (крупнейшем с 1949 года!) участвовали 48 военных кораблей, в том числе авианосец и атомные подводные лодки с баллистическими ракетами, 76 воздушных судов, более 10 тысяч военнослужащих.
Выступая на параде, председатель КНР обратил внимание на то, что «необходимость создания мощного военно-морского флота» ещё никогда не была для Китая «такой острой, как в настоящий момент».
18-19 апреля в Тайваньском проливе прошли следующие военно-морские учения с боевыми стрельбами и полётами палубной авиации с авианосца «Ляонин». Адресат учений недвусмысленно обозначило китайское англоязычное издание Сhina Daily: «Некоторые страны... угрожают суверенитету и интересам Китая в его водах во имя "свободы судоходства"». Тогда же, в апреле, НОАК КНР приняла на вооружение принципиально новую баллистическую ракету средней дальности нового поколения, полностью разработанную китайским ОПК. В СМИ КНР её называют «убийцей авианосцев», указывая на одну из её основных функций – уничтожать крупные морские цели (имеющиеся у страны, которая, не будучи региональной державой, беспокоится о «свободе судоходства» в Южно-Китайском море).
