«Мы собираемся построить её [базу], и китайское правительство обязалось помочь финансово, поставить оборудование и обучить афганских солдат», — подтвердил агентству «Франс-Пресс» представитель министерства обороны Афганистана Мохаммад Радманеш.
Официально министерство иностранных дел Китая подтвердило только, что Пекин участвует в «наращивании потенциала» в Афганистане, в то время как в возглавляемой Соединёнными Штатами натовской миссии «Решительная поддержка», в сущности, ограничились фразой: «без комментариев».
Военная база, в конечном счете, будет построена в горном Ваханском коридоре, узкой полоске территории провинции Бадахшан в северо-западной части Афганистана, которая тянется до Китая и разделяет Таджикистан и Пакистан.
Это один из самых впечатляющих, бесплодных и отдалённых участков Центральной Азии и, по словам местных кочевников-киргизов, совместные афганско-китайские патрули здесь уже действуют. Согласно духу вымышленного Сидни Вигналлом «Шпиона на крыше мира», происходит большая теневая игра. Несомненно, в сущности речь идёт о собственной войне Китая с террором.
Стратегический приоритет
Стратегический приоритет Китая — не дать уйгурским боевикам из Исламского движения Восточного Туркестана (ИДВТ)*, нашедшим прибежище в Афганистане, пересечь Ваханский коридор, чтобы перенести операции на территорию Синьцзяна, автономного района на северо-западе Китая. Это также и опасения, что джихадисты ИГИЛ* (ДАИШ) из Сирии и Ирака могут также использовать Афганистан как трамплин, чтобы дотянуться до этой провинции.
Даже несмотря на то, что вселенная джихадизма, возможно, расколота, Пекин тревожится по поводу ИДВТ. Ещё в сентябре 2013 года глава исторической Аль-Каиды Айман аль-Завахири поддержал джихад против Китая в Синьцзяне.
Позднее в июле 2014 года лидер ДАИШ Абу Бакр аль-Багдади заявил: «Права мусульман должны быть навязаны Китаю, Индии и Палестине силой». Потом 1 марта 2017 года ДАИШ опубликовал видео, объявляющее о его присутствии в Афганистане; на этом видео террористическая группировка уйгурских джихадистов клялась, перед камерой, «лить кровь подобно рекам» в Синьцзяне.
В основе всего дела лежит китайская Инициатива «Пояса и Пути», или Новый Шёлковый путь, который свяжет Китай с Азией, Африкой, Ближним Востоком и Европой.
Для Пекина стабильность одной из этих связей, Китайско-Пакистанского Экономического Коридора (КПЭК) стоимостью в 57 миллиардов долларов, будет серьёзно подорвана, если террористические угрозы станут многочисленными в Центральной и Южной Азии. Кроме того, это может повлиять на немалые инвестиции Китая в добычу полезных ископаемых в Афганистане.
Китайская и российская стратегии сходны. Ведь они обсуждаются на каждой встрече Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), в которой Афганистан имеет статус наблюдателя, а в будущем станет полноправным членом. Для российско-китайского партнёрства будущее мирного Афганистана должно решаться в Азии, населением Азии и в ШОС.
В декабре министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил дипломатам из Индии, страны-участницы БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китая, Южная Африка), что Москва предпочитает разговаривать с Талибаном. Он сказал, что это единственный путь снизить риск террористической активности, исходящей из Афганистана в Центральную Азию.
Вопрос в том, с каким Талибаном вести переговоры. Грубо, есть две основные фракции. Умеренные выступают за мирный процесс и против джихадизма, в то время как радикалы сражаются с США и поддерживаемого НАТО кабульского правительства.
Стратегия Москвы прагматична. Россия, Иран, Индия, Афганистан и «станы» Центральной Азии, по сообщениям, провели ряд встреч, чтобы составить план возможных решений. Тем временем Китай, оставаясь активным участником Четырёхсторонней координационной группы (ЧКГ), выступает за мирную сделку и процесс примирения, в который будут включены Кабул и Талибан.
Комплексная стратегия Пекина теперь понятна. В конечном итоге Афганистан должен интегрироваться в КПЭК. Параллельно Пекин рассчитывает использовать свои «особые отношения» с Пакистаном для удержания движения Талибан в рамках устойчивого мирного процесса.
Назначение Лю Чинсона новым послом Китая в Кабуле знаменательно. Лю выдвинулся в Синьцзяне и с 2012 по 2015 годы был директором Фонда Шёлкового Пути в рамках ИПП стоимостью в 15 миллиардов долларов. Ему известны сложности этого региона.
Шесть проектов
Ещё до прибытия Лю министр иностранных дел Китая Ван Ю объявил, что Пекин и Исламабад будут расширять КПЕК до Кабула с помощью шести проектов, выбранных в качестве приоритетных. Сюда входят модернизированная автотрасса Пешавар-Кабул и транс-афганская автотрасса, связывающая Пакистан, Афганистан и Центральную Азию.
Конечно, это точно будет привязана по месту с вероятной китайской военной базой в порту Гвадар в Пакистане, терминалом КПЭК на побережье Аравийского моря, и к той, что создаётся в Ваханском коридоре.
А сейчас сравните российско-китайский подход со стратегией Вашингтона. Внешняя политика президента Дональда Трампа связана с тем, чтобы нанести поражение талибам на месте, прежде чем заставить их договариваться с Кабулом. Учитывая, что Талибан способен контролировать ключевые области на территории Афганистана, администрация Трампа предпочла устроить миниатюрную «волну» наращивания воинского контингента.
Она может оказаться столь же «успешной», как и разрекламированное «волновое наращивание» 2009 года президента Обамы. Правительство США никогда не публиковало прогнозов общих затрат на вторжение и оккупацию Афганистана.
Однако по данным версии документа, составленного Исследовательской службой Конгресса от 8 декабря 2014 года — последней из опубликованных — США на тот момент потратили 1.6 триллионов долларов на вторжение и оккупацию Ирака и Афганистана. Что приводит нас к вопросу: почему США по-прежнему остаются в Афганистане?
После того как потрачены впустую больше триллиона долларов, а реально продемонстрировать так и нечего, неудивительно, что все взоры сейчас обращаются к Пекину, чтобы увидеть, сможет ли Китай предложить вариант, при котором выиграют все.
Примечание:
* — группировки, запрещённые в РФ.
