Резюме: Вслед за разрозненными обвинениями России в кибератаках по различным направлениям: на президентских выборах в США, в ходе референдума по выходу Великобритании из ЕС и объявлению независимости Каталонии, британский премьер Тереза Мей обрушила на Россию более широкое обвинение в попытках подорвать мировой порядок и стабильность западных демократий.

Вслед за разрозненными обвинениями России в кибератаках по различным направлениям: на президентских выборах в США, в ходе референдума по выходу Великобритании из ЕС и объявлению независимости Каталонии, британский премьер Тереза Мей обрушила на Россию более широкое обвинение в попытках подорвать мировой порядок и стабильность западных демократий. Россия стала угрозой миру не только для США, где такой подход уже вошел в нормальный политический дискурс, но и в ЕС, где это пока в новинку. Кажется, что антироссийские настроения охватили весь мир, хотя согласно исследованию американского исследовательского центра Pew Research Center, в среднем 31% респондентов считают мощь России угрозой для своей страны (к слову, влияние США считают угрозой 35%).

Федор Лукьянов утверждает:

«Запад (прежде всего США) оказался застигнут врасплох кардинальными изменениями мировой ситуации и способностью оппонентов предпринять что-то на его поле. И всерьез впал в состояние паники». 

Но так ли уж эмоционально-аффективно состояние западных элит? В отношении Европы ситуация представится гораздо более рациональной, если обратить внимание на ряд сопутствующих факторов.

После потрясшего ЕС миграционного кризиса и Брексита репутационные убытки ЕС были таковы, что дальнейшее его существование оказалось под большим вопросом. Помимо репутационных, Брексит повлек за собой и убытки вполне материальные (по оценкам еврокомиссара по бюджету Гюнтера Эттингера речь идет о потере 12 миллиардов евро в год). В то же время на экзистенциальную угрозу ЕС, которую Ричард Саква обозначает как «Единая Европа или никакой», ответом стала консолидация и новый интеграционный импульс.

Brexit породил Regrexit – кампанию по трансформации ЕС, его обновлению и выходу на новую стадию развития.  Джордж Сорос в статье “Promise of Regrexit” утверждает, что Европа постепенно осознает необходимость выхода из ловушки либерализма и возвращения к социал-демократии. Европейские лидеры должны признать, что ЕС находится на грани распада. Вместо того, чтобы обвинять друг друга, они должны сплотиться и принять исключительные меры. Среди таких мер Сорос называет следующие:

«Во-первых, четкое разграничение между членством в ЕС и еврозоны. Не-члены еврозоны не должны подвергаться дискриминации.  Еврозона  должна иметь свою казну и бюджет, Европейский Центральный банк должен стать полноценным финансовым органом. Во-вторых, ЕС должен использовать не задействованные пока в значительной степени  собственные кредитные возможности. В-третьих, ЕС должен укрепить свою оборону, чтобы защитить себя от внешних врагов, которые могут воспользоваться его нынешней слабостью. Самый большой актив ЕС, по мнению Сороса – Украина, чьи граждане готовы пожертвовать жизнью для защиты своей страны и Европы.  В-четвертых, планы ЕС по борьбе с кризисом беженцев должны быть тщательно пересмотрены. Они пронизаны заблуждениями и нестыковками, которые делают их неэффективными». 

Как видно, довольно популистские по форме (внешний враг, простое решение сложной проблемы, четкий план радикальных действий) заявления Джорджа Сороса  о будущем европейской интеграции начинают воплощаться на практике. В политической сфере эти идеи и настроения нашли свое отражение в стратегии реанимации европейского интеграционного проекта. По этой логике, главный евроскептик – Великобритания- отошла в сторону, и теперь ничто не помешает перейти к углублению политической интеграции.

Абсолютно в этом духе прозвучали заявления главы европейского внешнеполитического ведомства Федерики Могерини о том, что страны-члены Евросоюза к концу 2017 г. должны приступить к постоянному структурированному сотрудничеству (PESCO) в области обороны и безопасности, Председателя Еврокомиссии Жана-Клода Юнкера о том, что к 2025 году ЕС необходимо создать Европейский оборонный союз, а также французского президента Эммануэля Макрона о необходимости появления  общих сил быстрого реагирования, общего оборонного бюджета и общей доктрины действий. Эти начинания ставят перед европейцами вопрос: зачем он  нужны и на какие средства будут осуществляться эти масштабные инициативы? Отчасти на первый вопрос отвечает американский президент Дональд Трамп, который больше не желает содержать европейскую безопасность на американские деньги и провозглашает «America first». В то же время понятно, что на оборону ЕС нужно будет потратить немало: на европейскую систему безопасности и армию ЕС Еврокомиссия ежегодно будет перечислять 1,5 млрд евро в оборонный фонд на вооружения, траты на оборонные исследования возрастут с 25 до 40 млн. евро в 2018 году.

Возникает вопрос, насколько это нужно «простому европейцу»?  После Второй мировой войны ряд стран Европы были вынуждены переосмыслить снизившееся значение своей роли в мировой политике. Часть из них оставалась в клубе великих держав в статусе постоянных членов Совета Безопасности ООН, однако они не являлись более колониальными державами и вершителями судеб мира, а свою внешнюю политику согласовывали с заокеанскими партнерами по НАТО. Большая же часть государств-членов Евросоюза – малые страны Европы или страны, долгое время зависевшие от одного из двух полюсов биполярного мира. Их геополитические амбиции либо не существовали вовсе, либо были очень сдержанными. В результате в отсутствие реальной «второй опоры ЕС» – общей внешней политики и политики безопасности самосознание Евросоюза как геополитического игрока не сложилось. Поэтому касательно геополитического положения респонденты считают, что ЕС в настоящее время имеет конечно более сильное политическое влияние в мире, чем Бразилия (64%), Индия (62%) а также Япония (45%). Но лишь меньшинство считает, что ЕС имеет более сильное политическое влияние, чем Россия (35%), 34% говорят о том же в сравнении с Китаем. И лишь 22% заявили, что ЕС обладает более сильным политическим влиянием, чем США.

Более того, геополитические амбиции не просматриваются и в будущем, ведь, согласно «Евробарометру», большинство думает, что политическое влияние ЕС в 2030 г. будет оставаться равносильным нынешнему: сильнее, чем  Бразилия (54%), Индия (49%) и Япония (42%), но слабее других глобальных акторов. Лишь меньшинство считает, что влияние ЕС в мировой политике превзойдет Россию (35%), Китай (31%) или Соединенные Штаты Америки (29%). Но, по заявлениям Верховного представителя ЕС по иностранным делам Могерини, Европейский союз, взятый в целом и с учетом международного влияния отдельных его государств-членов, представляет собой сверхдержаву, располагающую уникальными инструментами, которые позволяют справляться с некоторыми из наиболее опасных мировых кризисов. Это явное преувеличение демонстрирует расхождение во взглядах евроэлиты и широких масс европейских налогоплательщиков.

Проблемы кибербезопасности волнуют европейцев, но исключительно в частной сфере: финансовые интернет-мошенничества, защита детей от интернет-угроз, о беспокойстве перед лицом атак хакеров на политические институты речь не идет. Несмотря на то, что геополитическая кибербезопасность мало волнует среднего европейца, по мнению евроэлит, эта проблема выходит на первый план: президент Европейского совета Дональд Туск в Брюсселе саммите «Восточного партнерства» заявил, что одной из реальных проблем Европы является «кибератаки, дезинформация, гибридные войны». Так же, не называя напрямую никого, в одном из своих посланий Юнкер подчеркнул важность единения ЕС перед лицом сил, которые ставят под вопрос само его существование  и стараются разъединить европейскую общность. Под этими силами понимались и каталонские сепаратисты, и российские силы, дестабилизирующие европейскую политику.

Россия в качестве главной угрозы Испании и ЕС позиционируется видными депутатами Европарламента. Прямо обвиняют Россию, например, в каталонском кризисе и вмешательстве во внутренние дела вице-председатель группы Европейской народной партии в Европарламенте Сандра Калниете (Sandra Kalniete) из Латвии, и вице-председатель европейской группы социалистов Виктор Бостинару (Victor Bostinaru), из Румынии.

Но насколько идея российской угрозы отзывается в сердце среднего европейца? Несмотря растущее по всему меру ощущение обострения угрозы терроризма и экстремизма в связи с активизацией ИГИЛ, миграционного кризиса и серии терактов во Франции и Бельгии, две трети европейцев согласны с тем, что ЕС в целом остается островом стабильности в неспокойном мире (66%).

И хотя к России в мире, а в особенности США и Европе относятся скорее отрицательно, лишь меньшинство видит в ней реальную угрозу. Очевидной военной угрозы со стороны России ЕС не наблюдает, поэтому подчеркивает скрытый характер трудно фиксируемых кибератак в рамках гибридной войны с Западом. Евросоюз будет выделять из своего бюджета 1,1 млн евро  в год на финансирование оперативной рабочей группы по стратегическим коммуникациям.  Оперативная рабочая группа по стратегическим коммуникациям Европейской службы внешнеполитической деятельности (European External Action Service East Stratcom Task Force), в задачи которой входит информационное противостояние России, занимается разоблачением пропаганды и фейковых новостей пророссийских СМИ, используя специально созданный сайт EUvsDisinfo.eu с целью противостоять России в ее стремлении «ослабить ЕС, его государства-члены, скомпрометировать западный либерализм и представить Россию в качестве альтернативы». Правда доказать вмешательство со стороны России в каталонскую тему ему пока не удалось. Но финансирование в миллион евро должно рано или поздно принести свои плоды.

Почему сейчас так обострилась дискуссия об киберугрозах Европе со стороны России, в особенности озвучиваемая представителями стран Балтии? С одной стороны, значительная часть населения и тем более элит в это верит. С другой, сегодня в  Евросоюзе идет очередной период планирования   финансов. Экономисты Латвии, Литвы и Эстонии утверждают, что «в ближайшие годы прибалтийские республики могут столкнуться с острым системным кризисом, связанным с потерей значительной части финансирования из западных структурных фондов. На кону — сотни миллионов евро». Потери связаны, во-первых, с выходом Великобритании, во-вторых, страны Балтии перестанут получать поддержку как «молодые члены» ЕС, так как с момента их вступления в 2004 году прошло уже 13 лет. Финансовый кризис, связанный со снижением субсидирования со стороны ЕС, серьезно угрожает странам Балтии. Им очевидно требуются новые направления для финансирования со стороны западноевропейских партнеров. И тут проблемы кибербезопасности выходят на первый план. Почему?

В Эстонии задолго до сокращения еврофинансирования поставили амбициозную цель — стать "цифровым центром" ЕС. В результате Эстония получила в Еврокомисии пост комиссара по единому цифровому рынку. Эстония – первое в мире цифровое государство. За своими соседями внимательно следят и другие страны Балтии. В отрасль информационной безопасности для них привлечь европейские инвестиции будет наиболее вероятно.

Таким образом, в сухом остатке антироссийская истерия сводится к весьма рациональному объяснению: во-первых, это попытка европейских политических элит снять с себя ответственность за собственные политические ошибки и провалы. Для Мариано Рахоя, которому предстоит ответить перед избирателями за глубочайший политический кризис со времен 1978 г., российские хакеры стали палочкой-выручалочкой. Британия также не может разобраться с последствиями Брексита, а часть ее элиты желала бы пересмотреть итоги референдума. Всей Европе предстоит решать проблему недофинансирования в результате выхода Британии, что особенно болезненно в связи с планами по укреплению «второй опоры» – общей внешней политики и безопасности. Взять недостающие миллиарды евро придется у самих европейцев, а для этого им надо популярно объяснить, зачем и почему это делается. Этим сейчас европейские элиты и заняты.