Пхеньян провел новые испытания баллистической ракеты «Хвасон-15», которая по своим характеристикам может считаться межконтинентальной и действительно достигает атлантического побережья США, как и было заявлено в утверждении Центрального телеграфного агентства Кореи.
Данное испытание, если отойти от нервной реакции на него США и ряда их союзников в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), является эффектным достижением северокорейской ядерной программы и, вне всякого сомнения, создает предпосылки для ее успешного продолжения. Как заявил Ким Чен Ын, его страна считает задачу создания собственного ядерного потенциала выполненной и превратилась в «ведущую ракетную державу в Азии». Более того, теперь в КНДР провозглашают куда более амбициозную цель — стать мировым лидером в ядерной и в целом военной сфере. Однако тот факт, что подобное заявление прозвучало в Совете Безопасности ООН, как нельзя лучше иллюстрирует внешнеполитическую направленность данного «месседжа». В КНДР явно рассчитывают не столько этого действительно добиться, сколько своей решимостью и радикализмом произвести на мировое сообщество соответствующее впечатление. Противостояния нервов никто не отменял.
Но и это во многом внешнее впечатление. Как не раз указывали специалисты, северокорейский режим, вопреки его усиленной демонизации руководством Соединенных Штатов и их союзников, на самом деле являет собой едва ли не пример адекватности и прагматизма. Также он проявляет завидную изобретательность в деле защиты национальных интересов. Еще «вечный президент» Ким Ир Сен мастерски разыграл в 1948 году образцовую партию челночной дипломатии, вынудив И. В. Сталина и Мао Цзэдуна поочередно дать свое согласие на военные действия против Южной Кореи. Каждый из вождей тогда полагал, что первым ответственность за действия Кима взял на себя другой.
Считается, что «государство-изгой» КНДР до сих пор остается на карте мира, избегая экономического коллапса и, что более вероятно, «гуманитарной» интервенции, лишь благодаря, во-первых, китайскому протекторату, а во-вторых, идее о «враждебном внешнеполитическом окружении». Именно это-де позволяет ему сохранять легитимность и тратить значительную часть бюджета на ядерную программу. Но оба этих мнения, по крайней мере, сомнительны. Ситуация вокруг КНДР отнюдь не однозначна; она давно переросла «черно-белые» рамки и сегодня отмечена пересечением самых разнообразных интересов. Не будет преувеличением сказать, что Корейский полуостров ныне — один из ключевых «нервных узлов» всего глобального геополитического треугольника, включающего США, Китай и Россию, и решение связанных с ним проблем выходит на уровень взаимоотношений именно в этом формате.
С одной стороны, следует обратить внимание на отношения Пхеньяна с Пекином. Их пути вроде бы стали серьезно расходиться в 2012 году. В Китае к власти тогда пришел нынешний лидер Си Цзиньпин, провозгласивший основным пунктом внешнеполитической повестки возвышение КНР и ее становление в качестве ответственной глобальной державы (фуцзэжэнь даго). Это подразумевало принятие Пекином определенных обязательств по устранению общепринятых угроз миру и стабильности взамен на улучшение своего внешнеполитического имиджа и создание, таким образом, надежного подспорья для расширения экономического влияния в рамках проекта «Один пояс — один путь». Среди таких угроз, традиционно волнующих Запад, находится северокорейская ядерная проблема. Чтобы войти в клуб «ответственных держав», Китаю необходимо было дистанцироваться от «сомнительного» союза с Северной Кореей. В августе текущего года Пекин впервые присоединился к санкциям ООН против Пхеньяна, проголосовав за резолюцию 2371, решительно осуждающую проведенные в июле 2017 года в КНДР ракетные пуски. Был ограничен импорт Китая из Северной Кореи по большому количеству наименований. И вполне вероятно, что Китай прекратит продавать Пхеньяну нефть, на чем настаивала по итогам испытаний ракеты «Хвасон-15» постпред США в ООН Никки Хейли.
Таким образом, создание видимости «тупика» в китайско-северокорейских отношениях отвечает интересам обеих сторон. Пхеньян демонстрирует самостоятельность, отстраивая ядерную оборону и показательно дистанцируясь от Пекина, будь то казнь в декабре 2013 года подозреваемого в связях с Китаем дяди Ким Чен Ына, крупного политика Чан Сон Тхэка или похищение китайского рыболовецкого судна в мае того же года. Пекин же со своей стороны «обличает» КНДР в нарушении режима нераспространения и присоединяется к санкциям против нее, становясь более «симпатичным» для западного общества — условие, необходимое для претендента на лидерство в экономической глобализации.
Однако за всякой видимостью стоит реальное положение вещей, которое гораздо сложнее. Китай и Северная Корея остаются связанными Договором о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи 1961 года. В нем говорится, что в случае, если одна из сторон подвергнется нападению, то другая сторона «немедленно окажет военную и иную помощь всеми имеющимися в ее распоряжении средствами». Китайские источники дают противоречивые комментарии относительно обязательств КНР. Так, портал Global Times пишет, что Китай не станет вмешиваться в военный конфликт, если агрессором выступит КНДР; но если США, то китайская сторона окажет Северной Корее соответствующую помощь. В то же время издание South China Morning Post со ссылкой на военного аналитика Ли Цзе пишет, что Пекин настолько недоволен нарушением Северной Кореей режима нераспространения ядерного оружия, что может более не считать себя связанным союзническими обязательствами по договору.
Так или иначе, в данный момент между Пекином и Пхеньяном, скорее всего, активно идут предусмотренные 3-й статьей Договора консультации по сложившейся ситуации, чтобы избежать ее перехода в горячую фазу, и истории о полной потере китайско-северокорейским союзом своей актуальности предназначены, главным образом, для внешнего употребления.
На этом фоне особенно важно, что как бы за скобками данной темы остаются укрепляющиеся связи КНДР с Российской Федерацией. Между тем для них также свойственна определенная противоречивость. Москва одновременно и вводит против КНДР санкции, официально заявляя о непризнании ее ядерного статуса, и именно сейчас, на фоне кризиса в американо-северокорейских отношениях, задействует механизмы, предусмотренные двусторонним Договором о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве 2000 года. Отметим, что, как и в случае с китайско-северокорейским договором, 2-я статья рассматриваемого документа предполагает проведение взаимных консультаций в случае возникновения опасности агрессии в отношении одной из сторон или ситуации, угрожающей миру и безопасности. И в этой связи обращает внимание недавнее заседание совместной военной комиссии России и КНДР, которое не может не послужить определенным сигналом. И о проведении которого обеими сторонами наверняка был проинформирован Пекин.
Таким образом, если сделать из происходящего в контексте обоих договоров, связывающих КНДР с Москвой и Пекином, как говорится, «предельные» выводы, то вполне можно предположить существование в этом смысле и российско-китайского союза.
На память в связи с этим также приходит проведение совместных учений российско-китайских ПВО, как бы неожиданно начавшихся сразу после беспокоящих КНДР маневров воинских контингентов США и Южной Кореи Vigilant ACE, или «Бдительный ас».
Не вызывает сомнений, что подобная двойственность в позиции и Москвы, и Пекина имеет под собой глубокий фундамент, отражающий не только геополитические реалии, сложившиеся в регионе после перемирия 1953 года, завершившего Корейскую войну, но и некое видение будущего, связанного с ограничением геополитического влияния США. В конце концов, КНДР не является участником ДНЯО — Договора о нераспространении ядерного оружия (1968 г.), поэтому с точки зрения международного права обоснованность претензий к ней вызывает ряд сомнений.
Что касается легитимности правящего режима, то население КНДР имеет веские причины поддерживать своего лидера, и отнюдь не только в связи с угрозой возможной агрессии со стороны США. Именно благодаря реформам, которые проводит Ким Чен Ын, в стране наблюдается значительное повышение уровня жизни. В частности, ликвидирован голод, в экономике расширяется частный сектор, растут зарплаты и занятость населения, развивается электронная промышленность. Увеличилось число особых экономических зон, куда власти стремятся привлечь иностранных инвесторов — те частные компании, что не боятся попасть под американские санкции. В основном пока инвестиции идут из Китая. В то же время средства в добычу полезных ископаемых на территории Северной Кореи в отдельные периоды вкладывали, например, Египет и Бразилия — страны, являющиеся сторонниками перехода от однополярного мира к многополярному. Возможно, что показательное упорство КНДР в вопросе реализации ядерной и ракетной программ, помимо всего прочего, служит приглашением странам, недовольным американским гегемонизмом, присоединиться к строительству альтернативной сети экономического сотрудничества. В том числе инвестируя в северокорейскую экономику.
То, что ядерные испытания являются никаким не безумием, а четко выверенной системой дипломатических ходов, совокупностью «сигналов», не подлежит сомнению. Пхеньян приглашает США вернуться за стол переговоров, причем в этот раз — на его условиях. Интересно, что провалы, который раз за разом постигали переговоры в шестистороннем формате, редко происходили по вине КНДР. Как раз наоборот. Это США зачастую требовали немедленного и бескомпромиссного отказа от ядерной программы, демонтажа соответствующих мощностей — и лишь после этого Запад-де подумает о том, как поощрить Пхеньян. Северокорейская же сторона если и выдвигала предварительные условия, то ограничивалась в этом попытками получить гарантии ненападения со стороны США и их отказа от создания препятствий экономическому сотрудничеству КНДР со странами АТР. В условиях, когда продолжается политика подрыва и ликвидации политических режимов, где, по мнению Запада, «отсутствует демократия, нарушаются конституции и права человека», этот подход представляется вполне разумным.
Таким образом, с точки зрения государственного руководства КНДР создание и развитие собственных ядерных сил является эффективным асимметричным ответом на главный вызов, стоящий перед нынешними властями страны. А именно: необходимость обеспечить собственную безопасность и экономическую стабильность в условиях, когда приоритеты союзников неоднозначны, а выпады со стороны противников становятся все агрессивнее. С позиций же вовлеченных в кризис участников глобального геополитического треугольника, сама проблема северокорейской ракетно-ядерной программы выходит далеко за рамки региона, приобретает мировое значение и служит своеобразной «точкой приложения» сил, противоборствующих в конкуренции за глобальное мироустройство.
