Сочинское соглашение России, Турции и Ирана по Сирии разделило экспертное сообщество на два лагеря. Одни сравнивают его с Ялтинской конференцией 1945 года, на долгие годы определившей устройство глобального мира. Вторые называют соглашение временной коалицией, каждый из участников которой преследует свои собственные цели.
Обе стороны правы и не правы одновременно.
Да, Иран интересует, прежде всего, сохранение прошиитского руководства и собственного влияния в Сирии. Да, Турцию в Сочи привела не забота о судьбе Асада, а страх перед курдской «угрозой». Да, для России ключевой, по крайней мере, на публично декларируемом уровне была проблема терроризма.
Однако следует понимать, что любое соглашение является ситуативным. Ялтинский мир при всей кажущейся его фундаментальности тоже был временным компромиссом. Объединение Германии и развал СССР сделали этот факт очевидным. Дело в том, что расклад сил (ситуативный паритет) рано или поздно меняется, а вслед за ними меняются договоренности (правила).
К началу Ялтинской конференции между США и Британией были заключены Атлантическая хартия (СССР присоединился позже), англо-американское нефтяное соглашение (без участия СССР), поделившее ресурсную базу Ближнего Востока на зоны влияния, и Бреттон-вудские соглашения (СССР не ратифицировал).
Проще говоря, финансовые, энергетические и политические контуры будущего мира уже были сформированы. Сталину оставалось только согласиться с ними или не согласиться.
Он выбрал второй вариант, после чего по факту подконтрольную СССР зону вывели за пределы существующих договоренностей. Произошло то, что позже назовут опусканием «железного занавеса», обвинив в этом Москву.
За последние 20 лет мы как-то забыли, что государство является выразителем национальных (особых, специфических) интересов. Забыли, что искусство дипломатии заключается в том, чтобы эти интересы согласовывать и гармонизировать (компромисс), а не силовым порядком утверждать единственно верный стандарт.
И в этой логике, Сочи, безусловно, продолжение Ялты. Также как Ялта продолжение Вестфаля и Венского конгресса.
Если в сочинских соглашениях и есть какая-то симптоматика, то она здесь – в возрождении межгосударственного формата. Точно так же симптоматичным было вступление России в войну на стороне государства Сирия против «демократизации» и глобализации под американский стандарт.
Одно напрямую вытекает из другого. Поэтому накануне саммита НАТО в Уэльсе Барак Обама и Дэвид Кэмерон в совместной статье главными угрозами мировому порядку назвали Россию и ИГИЛ. Поэтому «антитеррористическая» коалиция США в Сирии по числу и составу участников практически идентична группе стран, поддержавших санкции против России. В обоих случаях США действуют в обход Устава ООН, минуя существующие межгосударственные договоренности. То есть вопреки мировому порядку.
Исламский терроризм - обманка, фокус, способ вывода из зоны общественного внимания истинной причины конфликта. ТОЗР ИГ (подпитываемое США в форме умеренной оппозиции) - всего лишь средство, а целью Вашингтона в Сирии было государство. Не «кровавый» Асад, а институт национального государства как способ самоидентификации и самовоспроизводства общества.
Процесс, который мы последние 20 лет ошибочно называли глобализацией, в основе своей нес денационализацию социальных стратегий роста и подчинение их единой корпоративной стратегии (десуверенизация). Природа глобализации в сближении и взаимопроникновении культур, нам же предлагали подчинение учению, которое «всесильно, потому что оно верно».
На наших глазах разворачивался колоссальный проект унификации (стандартизации), сопоставимый по своим масштабам с мировой пролетарской революцией. С той лишь разницей, что роль гегемона в нем отводилась не наемным работникам (монополия на стоимость труда), а капиталистам (финансовая монополия).
Сути антинационального проекта не меняет тот факт, что его агрегатором выступало национальное государство под названием США. Форма здесь всего лишь понятная другим субъектам процесса оболочка транснационального капитала, конвертируемый (читаемый ими) интерфейс. ИГИЛ тоже пытался обрести форму, объявив Ракку столицей. В политическом пространстве любой социальный проект предстает (становится видимым) в форме государства.
Заключение сочинских соглашений столь разноплановыми государствами как Иран, Россия и Турция вскрыло реальную повестку конфликта, обозначив национальный реванш. Значит ли это, что Сирия на веки вечные обрела стабильность, и на Ближний Восток пришел мир? Нет. Но это значит, что формат решения проблем изменился.
Отсутствие США среди участников сочинских соглашений означает переход от религиозного проекта переустройства Ближнего Востока к национальному. В дело вступает план Б – создание независимого демократического Курдистана на землях Ирака и Сирии, далее Турция и Иран. Именно об этом - утечка в The Washington Post информации о том, что США не собираются уходить с севера Сирии.
Именно об этом создание суннитской коалиции во главе с Саудовской Аравией против Ирана. Об этом национальный проект Украины. Об этом новое усиление роли Израиля на Ближнем Востоке. Об этом Брекзит и «альтернатива для Германии». Об этом Дональд Трамп в роли предтечи.
Мир начинает разворачиваться, возвращаясь к национальной модели. Проект финансовой глобализации замораживается. Наступательные действия заканчиваются, впереди «окопная война». Расклад сил в очередной раз изменился, необходимы новые правила, новые демаркационные линии, транзитные зоны и пограничные переходы. Их придется изобретать заново, потому что старые все (включая оффшорную систему) разрушены.
Маркером завершения национального разворота следует считать формирование альтернативной Бреттон-Вудским договоренностям новой системы международных расчетов или ее коренная трансформация.
Без пересмотра предшествующих Ялтинской конференции 1945 года финансовых договоренностей изменение «англо-американского нефтяного соглашения» не имеет смысла.
Так что для формирования новой геополитической рамки международных отношений (новая Ялта) придется еще повоевать.
Думаю, что и в буквальном смысле этого слова тоже.
