Самая разрушительная иллюзия о международных финансах в том, что все долги могут быть выплачены, и что они должны быть выплачены, даже когда это разрушает экономики стран, погружая их в нищету — чтобы спасти держателей облигаций, а не труд и промышленность. И всё же страны Европы, а особенно Германия, предпочитают не настаивать на большей сбалансированности глобальной экономики, которая способствовала бы росту экономик всех стран и предотвращению текущего экономического спада и долговой дефляции.
Навязывание режима жёсткой экономии Германии после Первой Мировой войны
После Первой Мировой войны правительство США отошли от традиционной европейской политики — списывать затраты на военную помощь победителям. Власти США потребовали оплатить оружие, поставленное их союзникам за годы, предшествующие вступлению Америки в Великую войну, то есть до 1917 года. Союзники обратились к Германии с требованиями репараций, чтобы оплатить эти долги. Британские дипломаты во главе с Джоном Мэйнардом Кейнсом постарались снять с себя ответственность за последствия, обещая, что все деньги, полученные их страной от Германии, будут просто направлены в американское Казначейство.
Суммы были столь неподъёмными, что Германия погрузилась в нищету и разруху. Страна страдала от гиперинфляции; «Рейхсбанк» печатал марки, чтобы бросать их на валютную биржу, что тоже толкало страну к финансовой катастрофе. Долговая дефляция была очень похожа на ту, что переживали страны-должники из Третьего мира поколение назад, а сегодня переживают страны Юга Европы, PIIGS (Португалия, Ирландия, Италия, Греция и Испания).
Под предлогом того, что запутанный клубок репараций и задолженностей между странами-союзницами можно распутать, для облегчения трёхстороннего потока платежей Соединённые Штаты перешли к изощрённой политике «дешёвого кредита». Американские инвесторы стремились получать высокие доходы, скупая германские местные облигации; муниципалитеты Германии обменивали полученные ими доллары на местную валюту в «Рейхсбанке»; «Рейхсбанк» использовал эту иностранную валюту, чтобы выплачивать репарации Британии и другим странам-союзницам, давая возможность этим странам выплачивать Соединённым Штатам то, что те требовали.
Но решения на основе попыток поддерживать такую задолженность, выдавая должникам кредиты, чтобы они могли платить, могут быть только временной мерой. Американский Федеральный резерв поддерживал этот трёхсторонний денежный поток, удерживая низкие процентные ставки в США. Это делало привлекательной для американских инвесторов покупку муниципальных облигаций Германии и других её долгов с высокой доходностью. Это также удерживало Уолл-стрит от выведения денег из Британии, что загнало бы её экономику в ещё более глубокую нищету после Великой забастовки 1926 года.
Но в самих США низкие процентные ставки и дешёвые кредиты надули пузырь на рынке недвижимости, за которым последовал фондовый пузырь, который лопнул в 1929 году. Трёхсторонний поток платежей застопорился в 1931 году, оставив в наследство долговую дефляцию, бремя которой легло на американскую экономику и экономики европейских стран. Великая депрессия продлилась до 1939 года, когда разразилась Вторая Мировая война.
Когда война близилась к концу, начался период планирования послевоенного мира. Американские дипломаты выучили урок репараций. Глобальная финансовая система будет стабилизирована — на основе золота и правил, ориентированных на кредиторов. К концу 1940-х Соединённые Штаты держали у себя примерно 75% мировых запасов монетарного золота. Это упрочило положение доллара как мировой резервной валюты, свободно конвертируемой в золото по паритету 1933 года, 35 долларов за унцию.
Это также подразумевало, что в очередной раз, как и в 1920-х, дефициты платёжных балансов европейских стран должны финансироваться главным образом Соединёнными Штатами. Рециркуляция официальных государственных кредитов должна была фильтроваться через МВФ и Всемирный банк, в которых только американские дипломаты имели право вето, чтобы отклонять политические шаги, которые, по их мнению, не соответствовали их национальным интересам. Международная финансовая «стабильность» таким образом превратилась в глобальный механизм управления — чтобы поддерживать принципы, ориентированные на кредиторов, сосредоточенных в Соединённых Штатах.
Чтобы получить золото или доллары для обеспечения собственных внутренних финансовых систем, другим странам пришлось соблюдать правила торговли и инвестиций, установленные Соединёнными Штатами. Эти правила предусматривали отказ от контроля над движением капитала или ограничений на переход к иностранцам контроля над природными ресурсами и государственным сектором, а также местной промышленностью и банковской системой.
К 1950-м годам мировая экономическая система на основе доллара становилась всё более несостоятельной. Золото по-прежнему текло в Соединённые Штаты, укрепляя доллар — до тех пор, пока война в Корее не изменила всё. С 1951 до 1971 года Соединённые Штаты переживали всё углубляющийся дефицит платёжного баланса, который проистекал исключительно из военных расходов на ведение войн за рубежом. (Торговля в частном секторе и инвестиции находились в устойчивом равновесии).
Долг американского казначейства приходит на смену золотому стандарту
Расходы на ведение войн за рубежом способствовали тому, что золото хлынуло обратно в Европу, когда после 1962 года Вьетнамская война охватила Азию. Министерство финансов США поддерживало стабильность обменного курса доллара, продавая золото через Лондонский золотой пул за 35 долларов за унцию. Наконец, в августе 1971 года президент Никсон прекратил эту утечку, закрыв Золотой пул и прекратив конвертируемость доллара в золото.
Насчёт того, что случится дальше, планов не было. Большинство обозревателей расценивало прекращение привязки доллара к золоту как поражение для Соединённых Штатов. Они, несомненно, положили конец послевоенному финансовому порядку, каким он был задуман в 1944 году. Но то, что случилось затем, было просто обратной стороной поражения. После 1971 года, не имея больше способности покупать золото (не вызывая недовольства со стороны США), центробанки нашли только один актив, в котором можно держать профицит платёжного баланса: долги Казначейства США.
С переходом от золота к доллару, вызванным дефицитом платёжного баланса США, в основе глобальных финансовых резервов стали доминировать военные расходы США, которые продолжали наводнять центробанки других стран избыточными долларами. Дефицит платёжного баланса США тем самым предоставлял доллары, которые финансировали дефицит их внутреннего бюджета и создание банковского кредита — через зарубежные центробанки, возвращающие зарубежные расходы США обратно в американское казначейство.
По сути, другие страны облагались налогом, не имея представления о том, на что расходуются их ссуды правительству США. Европейские центробанки даже не были подготовлены к созданию собственных суверенных фондов благосостояния, чтобы инвестировать свои долларовые потоки в иностранные акции или прямое владение предприятиями. Они просто использовали свои торговые и платёжные профициты для финансирования американского государственного бюджета. Это дало возможность министерству финансов США снизить внутренние налоги, прежде всего на категорию получающих самые высокие доходы.
Монетарный империализм США поставил европейские и азиатские центробанки перед дилеммой, которая сохраняется и сегодня: если они вдруг возьмут и перестанут покупать доллары, курс их валюты будет расти по отношению к доллару. Покупка ценных бумаг американского казначейства это для них единственный реальный способ стабилизировать курс своих валют — и с помощью этого не допускать роста цен на экспортируемые ими товары в долларовом выражении и при ценообразовании на них на долларовых рыночных площадках.
Возможно, эта система развилась непредвиденно, но быстро стала преднамеренной. Моя книга «Сверхимпериализм» лучше всего продавалась в районе Вашингтона, округ Колумбия, и я получил крупный контракт через Гудзоновский институт*, чтобы объяснить министерству обороны конкретно, как этот экстрактивная финансовая система работала. Меня приглашали в Белый дом, чтобы это объяснить, а геостратеги США используют мою книгу как практическое руководство (что не являлось моим первоначальным намерением).
Вскоре внимание было сосредоточено на странах-экспортёрах нефти. После того, как вскоре после прекращения золотого обеспечения доллара в 1971 году США вчетверо подняли экспортные цены на зерно, страны-экспортёры нефти вчетверо подняли цены на свою нефть. На встрече в Белом доме меня проинформировали, что американские дипломаты дали знать Саудовской Аравии и другим арабским странам, что они могут назначить цену на нефть какую захотят, но что Соединённые Штаты будут расценивать как акт войны отказ держать полученную за нефть выручку в долларовых активах.
Это был момент, когда международная финансовая система стала откровенно экстрактивной. Но потребовалось время до 2009 года, прежде чем была сделана первая попытка выйти из этой системы. В российском городе Екатеринбурге состоялась конференция Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС). В союз входили Россия, Китай, Казахстан, Таджикистан, Кыргызстан и Узбекистан, в статусе наблюдателя — Иран, Пакистан и Монголия. Представители США обратились с просьбой присутствовать в качестве наблюдателей, но просьба была отклонена.
Ответом США было распространение войны на финансовый сектор, переписывание международных финансовых правил в пользу США и их союзников — и удерживание стран от стремления освободиться от финансовой эксплуатации со стороны США.
МВФ меняет свои правила, чтобы изолировать Россию и Китай
Стремясь изолировать Россию и Китай, конфронтационная дипломатия администрации Обамы всё более жёстко подталкивала Бреттон-Вудские институты под контроль США и НАТО. При этом нарушались связи, установленные после Второй Мировой войны.
План США заключался в том, чтобы навредить экономике России так, чтобы она созрела для смены режима («цветная революция»). Но результатом стало то, что это заставило Россию обратиться на восток, прочь от Западной Европы и к укреплению своих долгосрочных отношений с Китаем и Центральной Азией. Оказывая давление на Европу, чтобы она переориентировала закупку нефти и газа на их союзников, американские санкции навредили торговле Германии и других европейских стран с Россией и Китаем, а также инвестициям. Санкции означали также утерянные возможности для европейских фермеров, других экспортёров и инвесторов — и поток беженцев из несостоявшихся постсоветских государств, затянутых в орбиту НАТО; самый последний пример этого — Украина.
Для американских стратегов причиной срочного переписывания правил МВФ явился долг Украины в 3 миллиарда долларов, который она должна была выплатить российскому Фонду национального благосостояния в декабре 2015 года. МВФ издавна задерживал кредиты странам, отказывавшимся платить другим правительствам. Эта политика была направлена в первую очередь на защиту финансовых требований правительства США, которое обычно играло ведущую роль в компании, объединяющей другие правительства и американские банки. Однако под американским давлением МВФ в январе 2015 года МВФ изменил свои правила. Отныне, как было объявлено, он действительно будет готов выделять кредит странам, задолжавшим другим правительствам — неявно возглавляемым Китаем (который американские геостратеги считают главным противником в долгосрочной перспективе), России и другим странам, которые американские финансовые воители хотели бы изолировать, чтобы навязывать неолибиральную политику приватизации[1] .
Статья I Устава МВФ 1944-1945 гг. запрещает выдавать кредиты стране, участвующей в гражданской войне или в войне с другой страной-участницей, либо на военные цели вообще. Очевидная причина этого правила в том, что такая страна вряд ли заработает валюту, чтобы погасить свой долг. Обстрелы Украиной собственного региона Донбасс, расположенного на востоке страны после государственного переворота, совершённого в феврале 2014 года, разрушила её экспортное производство, ориентированное в основном на Россию.
Приостановка кредита МВФ могло бы стать рычагом принуждения к соблюдению Минских мирных договорённостей, но американская дипломатия отклонила такую возможность. Когда глава МВФ Кристина Лагард весной 2015 года выделила Украине новый кредит, она всего лишь выразила на словах надежду на мир. Украинский президент Порошенко на следующий день заявил, что он усилит свою гражданскую войну против русскоговорящего населения на востоке Украины. Полтора миллиарда долларов кредита МВФ были переданы банкиру Игорю Коломойскому и растворились в оффшорах, в то время как этот олигарх использовал деньги, имеющиеся в стране, для финансирования армии, воюющей против Донбасса. Миллионы беженцев уехали на восток, в Россию; другие бежали на запад, через Польшу, когда экономика и валюта Украины начали рушиться.
Чтобы выдать кредит Украине, МВФ нарушил четыре своих правила: (1) Не выдавать кредит стране, у которой нет видимых средств вернуть деньги (правило «Больше никаких Аргентин», принятое после катастрофического займа, выданного МВФ этой стране в 2001 году). (2) Не выдавать кредит стране, которая отказывается от своих долгов государственным кредиторам (первоначально был предназначен для того, чтобы заставить платить организациям со штаб-квартирами в США). (3) Не выдавать кредиты странам, ведущим войну – и, конечно, разрушающими свой экспортный потенциал, а следовательно и возможности платёжного баланса, чтобы погасить кредит. И, наконец (4) — не кредитовать страну, которая не хочет принимать «предварительные условия» МВФ, то есть вводить меры жёсткой экономии. Украина действительно согласилась аннулировать демократическую оппозицию и сократить пенсии, но её хунта оказалась слишком неустойчивой, чтобы навязать условия жёсткой экономии, на которых настаивал МВФ.
Американский неолиберализм лоббирует приватизацию в странах-должниках
С окончания Второй Мировой войны Соединённые Штаты использовали Долларовый Стандарт и свою доминирующую роль в МВФ и Всемирном банке, чтобы выстраивать торговлю и инвестиции так, чтобы это шло на пользу их собственной экономике. Но сейчас, когда смешанная экономика Китая в своём росте опередила все остальные, а Россия, наконец, начала восстанавливаться, у других стран появился вариант занимать у Азиатского Банка инфраструктуры и инвестиций (АИИБ) и других неамериканских объединений.
На кону стоит намного большее, чем просто вопрос о том, какие страны получат контракт или банковский бизнес. Вопрос стоит в том, будет ли следовать философия развития классическому пути, в основе которого лежат государственные инфраструктурные инвестиции, или же государственный сектор экономики будет приватизирован и планирование перейдёт к корпорациям, стремящимся к получению ренты.
Именно государственные инвестиции в экономическую инфраструктуру — вот что сделало Соединённые Штаты и Германию ведущими индустриальными странами 20-го века — а последнее время и Китай. Целью было понизить стоимость жизни и вести бизнес, предоставляя базовые услуги на основе субсидий или бесплатно. Приватизаторы из Соединённых Штатах, напротив, задействовали долговой механизм в отношении стран Третьего мира, постсоветских экономик и в самое последнее время в отношении стран Южной Европы, чтобы принудить их к распродажам. Нынешние планы по окончательному закреплению неолиберальной политики с помощью Транс-Тихоокеанского партнёрства (ТЭС), Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (TTIP) и Трансатлантического соглашения о свободной торговле (TAFTA) заходят так далеко, что лишают государства полномочий по планированию финансового и корпоративного сектора.
Американские стратеги, видимо, надеются, что угроза изоляции России, Китая и других стран приведёт их к покорности, если они пытаются перейти на торговлю и инвестиции в собственных национальных валютах. Тогда им предстоит либо страдать от санкций, подобных тем, что введены против Кубы и Ирана, либо избежать исключения, согласившись на долларизованную финансовую и торговую систему и её механизмы по финансиализации своих экономик под контролем США.
Проблема с принуждением к капитуляции в том, что Вашингтонский консенсус экстрактивен и живёт с краткосрочной перспективой, закладывая семена финансовой зависимости, долговых пузырей и последующей долговой дефляции и нищеты. Финансовый бизнес-план заключается в том, чтобы создать возможности для раздувания цен и прибылей корпораций. Сегодняшние проталкиваемые США договоры по торговле и инвестициям заставят правительства платить штрафы, равные сумме, на которую снизятся прибыли корпораций в результате регулирования экологической и ценовой политики, законов, защищающих потребителей и других социальных стратегий. «Компании смогут требовать компенсацию от стран, чья политика в области здравоохранения, финансов, окружающей среды и другие меры по защите общественных интересов, по их мнению, наносят ущерб их интересам, а также привлекать правительства к судам вне официальной юрисдикции. Эти трибуналы, организованные в соответствии с правилами Всемирного банка и ООН, будут иметь право обязывать за счёт налогоплательщиков выплачивать крупные компенсацию из-за законодательных ограничений, которые будут сочтены подрывающими ожидаемую прибыль компании».[2]
Эта политическая угроза разделила мир на американских сателлитов и на экономики, придерживающиеся государственных инфраструктурных инвестиций и того, что можно рассматривать как прогрессивный капитализм. Спонсируемый США неолиберализм, поддерживающий финансовые и корпоративные интересы американских корпораций, подтолкнул Россию, Китай и других членов Шанхайской Организации Сотрудничества к объединению в собственный альянс, чтобы защитить собственную экономическую самодостаточность, а не становиться зависимыми от долларовых кредитов, опутывающих их долгами в иностранной валюте.
В центре этого глобального раскола это длящаяся несколько последних веков западная общественная и демократическая реформа. Стремясь следовать классическому западному пути развития, сохраняя смешанную государственно-частную экономику, Китай, Россия и другие страны обнаружили, что легче создать новые организации, такие как АИББ, чем реформировать МВФ и Всемирный банк, созданные на основе долларового стандарта. Их выбор — это выбор между краткосрочной выгодой путём зависимости, ведущей к обнищанию, и долгосрочным развитием с независимостью и в конечном счёте процветанием.
Цена сопротивления включает риск государственного переворота — военным путём или тайными методами. Задолго до украинского кризиса Соединённые Штаты перестали притворяться, что они поддерживают демократические правительства. Выбор был сделан в 1953 году, с заговором против светского правительства Ирана, и в 1954 году, во время переворота в Гватемале, чтобы не допустить земельной реформы. То, что США поддерживают зависимые от них олигархии и диктатуры в Латинской Америке, ярче всего проявилось в 1960-х и 1970-х годах, при свержении Альенде в Сили и проведении программы политических убийства в рамках «Операции Кондор» по всему континенту. При президенте Обаме и госсекретаре Хиллари Клинтон Соединённые Штаты заявили, что статус Америки как «незаменимой страны» в мире даёт её право поддержать недавние перевороты в Гондурасе и на Украине, а также спонсировать нападение НАТО на Ливию и Югославию, предоставив Европе принимать беженцев.
Выбор Германии
Никто не предполагал, что эпоха Просвещения приведёт к этому. Промышленный взлёт Германии и других европейский стран вызвал длительную борьбу за свободу рынков от земельной ренты и финансовых обязательств, навешанных на них земельной аристократией и банкирами. Это была суть классической политической экономии 19-го века и социал-демократии 20-го века. Большинство экономистов столетие назад ожидали, что промышленный капитализм создаст экономику изобилия, а демократические реформы будут поддерживать государственные инвестиции в инфраструктуру и регулирование, чтобы снижать стоимость жизни и ведения бизнеса. Но экономическая дипломатия США сейчас угрожает радикально перевернуть эту экономическую идеологию, ставя целью демонтировать государственное регулирование и навязать радикальную программу приватизации в рамках TTIP и TAFTA.
В классической теории торговля и инвестиции описываются как помогающие более бедным странам преодолеть отставание, вынуждая их, в целях выживания, становиться более демократическими и преодолевая корыстные интересы и олигархии, согласно курсу, проложенному европейскими и североамериканскими промышленными экономиками. Вместо этого, в мире происходит поляризация, а не конвергенция. Трансатлантический финансовый пузырь после 2008 года оставил после себя наследство — политику жёсткой экономии. Странам, экономики которых обременены долгами, было рекомендовано справляться с кризисом путём приватизации своего государственного сектора.
Неотложный вопрос, который стоит перед Германией и остальной Западной Европой, заключается в том, как долго они будут жертвовать своей торговлей и инвестиционными возможностями, связанными с Россией, Ираном и другими экономиками, соблюдая американские санкции. Американская непримиримость угрожает вынудить и/или сделать выбор, который вырисовывается как сейсмический геополитический сдвиг в том, какова должна быть роль правительства: должен ли его государственный сектор обеспечивать базовые потребности и защищать население от хищнических монополий, извлекающих ренту и усиливающих финансовое неравенство?
Истоки сегодняшнего финансового кризиса можно проследить от Первой Мировой войны и её окончания. Принцип, который необходимо озвучить — это право суверенных государств не быть вынужденными приносить своё экономическое выживание на алтарь требований внутригосударственных и частных кредиторов. Концепция государственности, воплощённая в 1648 году Вестфальским договором, заложила международное право на основе принципа равноправия суверенных государств и невмешательства. В отсутствие глобальной альтернативы тому, что долговая динамика беспрепятственно поляризует общества и разрушает экономику, финансовый империализм со стороны стран-кредиторов неизбежен.
Глобальный раскол последнего столетия между экономиками-кредиторами и должниками прервал то, что, казалось, должно было стать судьбой демократии, наделение правительств властью преодолевать интересы финансистов и других рантье. Вместо этого Запад следует в фарватере дипломатического курса США, из той эпохи, когда эти интересы ещё диктовали свою волю правительствам. Этот конфликт между кредиторами и демократией, между олигархией и экономическим ростом (и, конечно, выживанием) будет оставаться определяющей проблемой нашей эпохи на протяжении жизни следующего поколения, и, возможно, на всю оставшуюся часть 21-го века.
Ссылки:
[1] — Я привожу полная предысторию в статье «МВФ меняет свои правила, чтобы изолировать Китай и Россию», 9 декабря 2015 года, см. на michael-hudson.com, Naked Capitalism, Counterpunch и Johnson’s Russia List.
[2] — Lori M. Wallach, “The corporation invasion", La Monde Diplomatique, December 2, 2013, http://mondediplo.com/2013/12/02tafta. Автор добавляет: «Некоторые инвесторы понимают свои права весьма широко. Европейские компании недавно подали судебный иск против повышения минимальной заработной платы в Египте; «Ренко» борется против политики по ограничению выброса отравляющих веществ в Перу, используя соглашение о свободной торговле между этой страной и США, чтобы защищать своё право загрязнять окружающую среду (6) . Американский табачный гигант «Philip Morris» подал судебные иски против Уругвая и Австралии из-за их анти-табачных законов». См. также Yves Smith, “Germany Bucking Toxic, Nation-State Eroding Transatlantic Trade and Investment Partnership", Naked Capitalism, July 17, 2014, and “Germany Turning Sour on the Transatlantic Trade and Investment Partnership", Naked Capitalism, October 30, 2014.
Примечание:
* — Научно-исследовательская организация, изучающая тенденции экономического, технологического и политического развития. Основана в 1961 Германом Канном, Максом Сингером и Оскаром Рубенхаузеном в г. Нью-Йорке, с 1984 находится в г. Индианаполисе, шт. Индиана.
