Реальный раскол в Америке
Перестаньте думать об этой стране как о единственной сверхдержаве или как незаменимой нации планеты и начните переосмысливать её как величайшего разъединителя, исключительного погромщика, незаменимого расчленителя. Её войны 21-говека начинают с размахом возвращаться домой — а дом это не только эта страна (правда-правда), но и вся планета. Хотя и не единственные, США на данный момент самый исключительный разрушитель планеты, а их президент сейчас не только верховный главнокомандующий, но и верховный разрушитель планеты.
Например, только на этой неделе про разрушенные дома кричали все газетные заголовки. В конце концов, «столица» ИГ, город Ракка, был «освобождён». Мы победили! США и силы, поддерживаемые ими в Сирии, наконец-то восторжествовали, а бесчеловечное ИГ* (движение разрушителей, которое возникло из американской тюрьмы в Ираке) было окончательно из этого города изгнано (почти!). И, о да, согласно свидетельствам, покинутый город, в котором когда-то жило 300 000 человек, лежит в руинах, в нём едва ли осталось хоть одно не повреждённое, не разбитое, не разрушенное здание. За последние месяцы американские бомбардировки Ракки и артиллерийская поддержка, сопровождавшая их, убили более 1000 мирных жителей и превратили значительные части города в щебень — и довершили то, чего не доделали бомбы ИГ и другие средства разрушения. (Согласно оценкам, на их поиск и ликвидацию потребуется несколько лет). А Ракка — всего лишь последний из городов Ближнего Востока, до какой-то степени разнесённых в хлам.
И так как разрушение планеты в хлам это тема дня для TomDispatch, как насчёт недавних выборов в Австрии, в которых дали бой и победили правые «популисты», сыграв на неприязни к беженцам и исламофобии? Откуда на самом деле появились эти настроения? Вы прекрасно это знаете: корни — в американской войне с террором и хвалёных «точечных» методах ведения войны («умные бомбы» и прочее) которые продолжают разрушать обширную полосу планеты от Афганистана до Ливии и далее. На Большом Ближнем Востоке и в Африке десятки миллионов, включая ошеломляющее количество детей, лишаются корней и становятся беженцами, их дома разрушаются, крупные города и небольшие селения опустошаются, что вынуждает выживших пересекать границы стран в качестве беженцев в таких количествах, которых не было со времён, когда значительная часть планету была разрушена во Второй Мировой войне. Таким образом, 16-летняя война Америки с террором стала реальной террористической силой, и благодаря недовольству и страху сейчас удаётся взламывать некогда единую Европу (а в Соединённых Штатах удалось выбрать…. ну, сами знаете кого).
И это только краткое введение в практически неисследованную роль Америки в разрушении этой планеты. Даже не заставляйте меня начинать о нашем президенте и об изменении климата!
Так получилось, что человеком, открывшим мне характер этого разрушения нашей планеты как дома, был постоянный автор TomDispatch Джон Феффер, который в 2015 году начал писать для нашего сайта то, что впоследствии превратилось в его замечательный роман-антиутопию «Расколотая земля». В нём он представляет нашу разрушенную планету в 2050 году так живо, что эта картина до сих пор у меня перед глазами — и перед ним, очевидно, тоже, потому что сегодня он рассматривает, как быстро процесс раскола, который он представил, происходит не в вымышленной им версии нашего мира, а в самом что ни на есть реальном мире.
Том.
* * *
Когда историк Артур Шлезингер-младший опубликовал в 1991 году свой бестселлер «Разрушение Америки — Размышление о мультикультурном обществе» («The Disuniting of America — Reflections on a Multicultural Society») он не рассматривал всерьёз наихудший сценарий, предполагаемый названием. В то время рушились Советский Союз и Югославия, одновременно сепаратистские движения в Квебеке, Восточном Тиморе, испанской Стране басков и в других местах уже требовали собственных национальных государств. Но когда речь заходила о Соединённых Штатах, тревоги Шлезингера были сосредоточены главным образом на гораздо более ограниченном поле боя американского школьного класса, и том, что он считал угрозой мультикультурализма мифическому «плавильному котлу». Хотя он и рассматривал эти бури в стакане воды со всем вниманием, наихудшее будущее, которое мог представить Шлезингер, состояло в том, что он назвал «трайбализацией американской жизни». Он не думал о фактическом разъединении страны.
Сегодня разногласия по поводу высказываний о ненависти и гендерной политике продолжают сотрясать кампусы американских университетов. Однако эти конфликты сейчас, видимо, из числа наименее важных в стране, если учитывать ежедневные свидетельства дезинтегративного давления всевозможных видов: демонстрации сторонников превосходства белых, массовую стрельбу и убийства, совершённые полицейскими, происходящий демонтаж федерального правительства, не говоря уже о том, как города и штаты бросают вызов диктату Вашингтона по вопросам иммиграции, окружающей среды и здравоохранения. Девиз нации — e pluribus unum («из многих единое») — всерьёз угрожает опасность вывернуться наизнанку.
Страна, в которой более 150 лет не было гражданской войны, в которой движения за отделение — от Техаса до Вермонта — как правило, вызывали веселье, не внушая беспокойства, сейчас сталкивается с разногласиями настолько серьёзными, а оружейный арсенал у граждан настолько огромен, что вероятность дезинтеграции страны стала частью общественной дискуссии. Действительно, после выборов 2016 года предсказания второй гражданской войны в Соединённых Штатах — реального, кровавого, беспощадного военного конфликта — вызвали всеобщий резонанс у журналистов, историков и экспертов по внешней политике по всему политическому спектру.
В частности, после Шарлотсвилля левые убеждены, что Трамп и его союзники-экстремисты намерены подстрекать «альтернативных правых» к насилию против широкого спектра противников его администрации. Правые уверены, особенно после стрельбы в конгрессмена- республиканца от Луизианы Стива Скэлиза, что «альтернативные левые» вооружены и готовы восстать вместе с «мексиканскими убийцами и насильниками». Колумнист Foreign Policy Томас Рикс замеряет градус напряжённости по данным аналитиков в сфере национальной безопасности о вероятности гражданской войны в будущем. В марте их ответы давали оценку шансов в среднем 35%, и этот показатель с тех пор растёт. Знамение времени: «Американская война» Омара аль-Аккада, роман о второй гражданской войне, получил большое количество рецензий и хорошо продаётся, хотя как читатели его воспринимают — как предупреждение или как руководство к практическому применению — ещё не ясно.
Конечно, большинство американцев ещё не разделились на непримиримые фракции. Но если изучить процесс превращения Югославии за два коротких года после 1989-го из места для проведения летних отпусков в поле массового истребления, намного легче представить, как несколько демагогов с их вооружёнными сторонниками смогли использовать меньшинства в этой стране, чтобы нейтрализовать настроения большинства. Всё это говорит о том, почему «американская резня», которую Трамп упоминал в своём президентском обращении, может оказаться самосбывающимся пророчеством.
Конечно, дело не только в Дональде Трампе. В глобальном плане неоперившийся американский президент — это, скорее симптом, чем причина. Сейчас Соединённые Штаты догоняют большую часть остального мира, когда президент Трамп с его агрессивной проповедью и впрямь делает всё возможное, чтобы сделать Америку первой по раздорам.
Однако если речь идёт о демагогии и разобщённости, то у него есть масса конкурентов — в Европе, на Ближнем Востоке, — да в общем-то по всей нашей раскалывающейся планете.
Умножение раскола
Недавний референдум о независимости в Каталонии — это напоминание о том, что один своевременно нанесённый удар может расколоть унитарные государства Европы, как если бы они представляли собой не более чем плохо слепленную глиняную игрушку. По правде говоря, не ясно, сколько каталонцев искренне хотят независимости от Испании. Те, кто участвовали в референдуме, в подавляющем числе проголосовали за отделение, но только 42% имеющих право голоса потрудились зарегистрировать своё предпочтение. Кроме того, объявленный уход 531 компании в другие части страны — это мрачное напоминание о потенциальных экономических последствиях отделения. Однако противостояние возможно разрешить, хотя сепаратистские настроения не исчезнут в Каталонии, особенно учитывая неуклюжие попытки правительства Испании остановить референдум или голосующих.
Сепаратистские настроения в Испании потенциально заразительны. После того как британцы незначительным перевесом голосов поддержали выход из Европейского союза («Брексит»), на референдуме 2016 года о независимости снова заговорили шотландцы — то есть об отделении от своих южных кузенов, оставаясь в то же время в ЕС. У каталонцев другая дилемма. Декларация независимости незамедлительно оторвёт новую страну от Европейского союза, и в то же время этот шаг может распространить лихорадку независимости на другие анклавы Испании, особенно на басков.
Британцы и каталонцы нанесли что-то вроде растянутого двойного удара по ЕС, который до последнего времени постоянно расширялся: от 6 стран-членов в 1957 году до 28 сегодня. Потеря и Британии, и Каталонии будет означать для этой организации прощание с почти одной пятой объёма производства. (По данным за 2016 год, на Великобританию приходится 2.7 триллионов евро, а на Каталонию 223 миллиарда евро ВВП ЕС, объём которого составляет 14.8 триллионов евро). В экономике это как если бы из Соединённых Штатов вышли Калифорния и Флорида.
Вопрос в том, являются голосования в Британии и Каталонии кульминацией мини-тренда или началом конца. Хотя «Брексит» на самом деле дал толчок популярности ЕС во всех входящих в него странах (включая Англию), Брюссель по-прежнему испытывает сопротивление этих стран в вопросах иммиграции, финансовой помощи и процесса принятия решений.
Движение евроскептиков, такие как «Альтернатива для Германии» и Партия свободы в Австрии встретились с растущим успехом и всё большей поддержкой избирателей, даже в странах, дружественных к ЕС. В этом заключено будущее континента: возможный «Чексит», когда премьер-министром Республики Чехия становится миллиардер с правыми взглядами и стремится создать правящую коалицию с яростным анти-иммигрантским и и анти-еэсовским партнёром; «Нидэксит», если евроскептику Гирту Вильдерсу удастся ещё больше расширить свою политическую базу в Нидерландах; и даже «Италексит», поскольку избиратели там поддались «эффекту Брексита», и сейчас за референдум о членстве в ЕС выступает 57%.
Внешние игроки тоже усердно потрудились. Кремлю при Владимире Путине по вкусу более слабый ЕС, хотя бы потому, чтобы его ближайшие соседи — Украина и Грузия — перестали стремиться на запад. Дональд Трамп просто предпочёл евроскептиков в попытках распространить то, что его бывший советник Стив Бэннон определил как «демонтаж административного государства» в Европе.
Те, кто может наблюдать за содроганиями ЕС со злорадством, смотрят на болезни Европы как на тот случай, когда как аукнется, так и откликнется. Многие европейские правительства поддержали руководимые американцами конфликты в Афганистане, Ираке, Ливии и Сирии, которые потрясли Большой Ближний Восток, отправив беженцев сотнями тысяч в ЕС. Но есть один важнейший результат: анти-иммигрантские настроения и исламофобия подпитывают крайне правые «популистские» партии в странах Европы. В ходе этого континенту грозит опасность быть разодранным в клочья — как эхо событий в странах, откуда течёт поток беженцев. Подумайте об этом как о войне с террором, перенесённой в другую тональность.
Эта параллель проявилась с особенной остротой в референдуме о независимости Курдистана, проведённом до голосования в Каталонии. Ирак подвергается риску распада с тех пор, как в 2003 году туда вторглись Соединённые Штаты и убрали со штурвала власти тираническую, но объединяющую руку Саддама Хусейна. Предложения разделить страну на три автономных части с преобладающим курдским, суннитским и шиитским населением начали циркулировать в Вашингтоне через несколько лет после вторжения, причём план тогдашнего сенатора Джона Байдена по «мягкому разделению» был, наверное, самым известным из них.
Курды воплотили предложение Байдена в реальность, вычленив свою собственную автономную область из северной части Ирака. Сейчас, после референдума, который обеспечил подавляющую поддержку (при явке более 70%), курды со своим ополчением Пешмерга пытаются сделать развод официальным. Иракская армия готова остановить их, и сегодня две обученных и вооружённых американцами военных силы стоят друг против друга в этом взрывоопасном регионе.
Турки и иранцы тоже смотрят на эту попытку отделиться с серьёзной тревогой, помня об имеющихся в собственных странах движений за курдскую автономию. И Сирия, несмотря на военные победы последнего времени правительства в Дамаске, поддерживаемого русскими, по-прежнему разделено — де-факто существует курдское государство Роджава на севере страны. И курды не одиноки. В Ливии — разгар гражданской войны. В опустошённом Йемене продолжаются различные конфликты, всё это усугубляется интервенцией и жестокой кампанией авианалётов, спонсируемой саудитами и другими странами Залива при содействии Вашингтона. А Саудовская Аравия и Бахрейн сталкиваются с серьёзной шиитской проблемой внутри своих границ.
И по всему миру центр это не что иное, как сдерживающий механизм, когда всё грозит развалиться. Вокруг России замороженные конфликты — на Украине и в Грузии — парализовали государства, которые иначе могли бы подать заявку на вступление в ЕС или НАТО. В Китае сепаратистские движения потихоньку тлеют в Синьцзяне и Тибете. Этническая чистка в Рохиндже — это только одна из проблем раздробления Мьянмы. Сепаратистские движения набирают оборот в Камеруне и Нигерии. В Бразилии три южных штата мобилизуют силы, чтобы отделиться от остальной страны. На Филиппинах в ходе мусульманского террористического мятежа в южном Минданао была захвачена и удерживалась боевиками несколько месяцев подряд большая часть крупного города.
В прошлом отделение означало создание новых, более мелких национальных государств. Однако самая последняя волна разделов может не ограничиться расколом государств на более мелкие части.
Три великих потрясения
Национализм — это относительно недавний феномен. Например, до объединения французской нации в 19-м веке жители страны считали себя бретонцами, провансальцами, парижанами и так далее. Вопреки различным мифам об основании, нация не существовала с незапамятных времён. Она должна была быть вызвана к существованию — и по какой-то причине.
Девятнадцатое столетие стало свидетелем первого потрясения нового времени, когда народы взяли на вооружение новую концепцию «нации» и сопутствующие ей понятия этнической солидарности и национального суверенитета в своей борьбе против империй. Революции 1825 года в Греции и революции в России, «весна наций» 1848 года по всей Европе, последующее объединение Германии и Италии — всё это были удары по империям, находящимся под властью Габсбургов, Романовых и османских султанов.
Затем Первая Мировая война отправила эти ослабленные империи в могилу в одном гигантском пожаре. По окончании этой войны из бывшей Османской империи возник ряд разных государств на Ближнем Востоке и новая группа независимых стран на Балканском полуострове. Имперская Россия стремительно распадалась на десятки мелких государств, пока Советский Союз силой не объединил их. Дом Гасбургов пал, и из-под его обломков вылезли страны Центральной Европы — Польша, Чехословакия и Венгрия.
Второе великое потрясение, протянувшееся всю середину 20-го века, сопровождалось распадом колониальных империй. Британские, французские, голландские, итальянские, португальские и германские заморские колонии — все они добились независимости, и новая карта мира из национальных государств возникла в Африке, Азии и в меньшей степени в Латинской Америке, где деколонизация по большей части произошла на сто лет раньше.
Окончание Холодной войны и крах коммунизма в Европе в начале 1990-х вызвал третье великое потрясение. Внезапно исчезло подчинение национальных приоритетов более крупным идеологическим структурам. Страны Восточной Европы проголосовали за выход из советского блока. Советский Союз, Чехословакия и Югославия рухнули с разной степенью насилия и страданий, породив более 20 новых членов ООН. Дальше — Эритрея, Восточный Тимор и Южный Судан смогли частично обеспечить свою независимость отчасти потому, что Холодная война означала, что международное сообщество может позволить себе более свободное осуществление самоопределения. (В течение почти полувека Холодной войны, единственным новым отколовшимся государством, принятым в ООН, был Бангладеш).
Конец империи, конец колониализма, конец Холодной войны трижды потрясли и перекроили карту мира. Можно, конечно, утверждать, что сегодняшние разломы — всего лишь последствия этих трёх преобразований. Холодная война требовала единства Европы (и единства её составных частей), поэтому только в эпоху после Холодной войны шотландцы и каталонцы смогли рассматривать вариант независимости с какой-то надеждой на успех. Появление Курдистана стало возможным благодаря разрушению произвольно проведённых границ на Ближнем Востоке, созданных после Второй Мировой войны, и так далее.
Исторические изменения никогда не будут прокатываться по миру одной волной. Это тяжёлая реальность, как могут засвидетельствовать северные корейцы, до сих пор живущее в полуфеодальном, мнимо коммунистическом и жёстко националистическом государстве.
Четвёртое Великое потрясение
И всё же самые последние события несомненно представляют собой не только четвёртое великое потрясение, но такое потрясение, которое попадает в совершенно другую категорию. Сегодняшние противоречия в Соединённых Штатах не имеют ничего общего с империями или колониализмом и даже, возможно, с Холодной войной. Споры о жизнеспособности ЕС сосредоточены на обязательствах, которые европейцы имеют друг к другу, и с теми, кто пребывает в качестве беженцев вследствие отдалённых конфликтов. Силы, угрожающие разрывом национальных государств повсюду, говорят о том, что эта элементарная единица международной системы, возможно, приближается к концу своего жизненного срока.
Рассмотрим, например, влияние экономической глобализации. Расширение торговли, инвестиций и деятельности корпораций давно привело к объединению стран — в картели, подобные ОПЕК, торговые объединения, подобные Европейскому союзу и международные институты, такие как МВФ. Однако к 1970-м годам экономическая глобализация последовательно поглощала всё, вплоть до исключительной прерогативы национального государства контролировать торговлю в национальной валюте или реализовывать политику по регулированию вопросов охраны окружающей среды, здоровья и безопасности и труда.
В то же время, особенно в промышленно развитых странах, таких как Великобритания и США, резко увеличилось неравенство доходов. Сейчас в Соединённых Штатах уровень имущественного неравенства выше, чем в Иране или на Филиппинах. Среди ведущих промышленно развитых стран, по данным Организации экономического сотрудничества и развития, разрыв между 10% самых богатых и 10% самых бедных значительно вырос.
Даже среди стран, где неравенство сократилось благодаря усилиям правительств по перераспределению доходов, стало очевидным, что глобализация идёт на пользу богатым, а не бедным. Во Франции менее половины респондентов в опросе, проведённом YouGov в 2016 году, были уверены, что глобализация это сила во благо — несмотря на то, что неравенство в доходах с 1970-х годов в этой стране снизилось. Экономическая глобализация, когда-то ослаблявшая противоречия между странами и укреплявшая национальные государства, сейчас всё больше стравливает между собой и людей, живущих в одной стране, и целые страны.
Аналогичные последствия имели и другие формы глобализации. Например, «Фэйсбук» и «Твиттер» связывают людей небывалыми способами и дают механизм для мобилизации против множества бед общества, включая диктаторов, насилие полицейских и сексуального домогательства. Но другая сторона возможности сосредоточить усилия организации в сетевых группах, объединённых общими интересами, — это способ, которым такие платформы «балканизируют» своих пользователей не столько по этническому признаку, сколько по политическим взглядам. Информация или мнения, идущие вразрез с чьим-то мировоззрением, с которыми некогда можно было встретиться в газетах или время от времени в вечерних выпусках новостей, сейчас удаляются из новостной ленты «Фэйсбука» или из потока записей «Твиттера» и становятся усилителями любимого мнения пользователя. Этническая чистка по приказу в значительной степени заменена идеологической чисткой по согласию. Какой смысл искать необходимые компромиссы для функционирования в национальном государстве, где царит разнообразие, когда можно успешно отделиться от общества и зависать со своими закадычными друзьями в виртуальном сообществе?
Учитывая поляризующее воздействие экономической и технологической глобализации, не удивительно, что политика умеренных взглядов либо исчезает, либо, из-за слабости левых, всё больше смещается вправо. Дональд Трамп — это крайнее выражение этой поразительной утраты веры в политиков-центристов, а также к таким столпам институционального центра, как ведущие средства массовой коммуникации.
Поскольку эти фигуры и институты последние тридцать лет обеспечивают экономику неравенства и внешнюю политику, ориентированную на войну, отход от центра, безусловно, понятен. Однако новым является способ, которым Трамп и другие правые популисты простёрли своё недовольство, которое в обычной ситуации могло привести к усилению новых левых, на то, что можно было бы назвать тремя источниками гнева: это проблема иммиграции, расширение гражданских прав и программа субсидирования среднего класса. Подпитываясь отвращением к центру, Трамп не просто заинтересован в подрыве политических оппонентов и врагов Америки. У него есть проект-близнец, который десятилетиями поощряется крайне правыми, проект по разрушению федерального правительства и международного сообщества.
Вот почему «четвёртое великое потрясение» отличается от тех, что были раньше. В прошлом люди выступали против империй, колониальных держав, и идеологических требований Холодной войны, объединяясь в более компактные национальные государства. Они по-прежнему готовы жертвовать во имя незнакомых соотечественников — перераспределять налоговые поступления или соблюдать законы и положения — только в меньших масштабах.
Национализм никуда не исчез. Те, кто хотят сохранения унитарного государства (Испания), а также те, кто хочет выйти из этого государства (Каталония) обращаются к аналогичным националистическим настроениям. Но сегодня само понятие солидарности с людьми в одном территориальном образовании, возглавляемым государством, быстро уходит в прошлое. Граждане бегут от налогов, мультикультурализма, государственного образования и даже обеспечения основных прав человека для всех. Четвёртое великое потрясение, похоже, затрагивает сами связи, которые составляют национальное государство, любое национальное государство, большое или малое.
Будущее антиутопии
В 2015 году, ещё до голосования по «Брекситу» и до того как Трамп стал главным кандидатом от Республиканской партии, я опубликовал на TomDispatch «эссе», в котором гео-политико-палеонтолог (дисциплина, которую я выдумал), рассматривает в ретроспективе из 2050 года, как происходил раскол международного сообщества.
«Движения, которые вышли на первый план в 2015 году, отстаивали исторический поворот вовнутрь: воздвижение стен, обеспечение однородности и восхваление исключительно национальных достоинств, — изрекал он, пользуясь знанием истории, которую я ещё не пережил. — Разрушение так называемого международного сообщества не было одномоментным расколом. Скорее, оно протекало во многом подобно таянию арктических льдов под давлением глобального потепления, оставив за собой только небольшие осколки ледяных полей».
Этот отрывок позднее вошёл в мой роман-антиутопию «Расколотая земля», в котором более подробно излагается то, как, в моём представлении, будут со временем расширяться эти линии разлома, до тех пор, пока геополитика не превратится в микро-политику, и только самые мелкие единицы сообщества смогут пережить этот глобальный шторм (включая, конечно, буквальный шторм климатических изменений). Предполагается, что романы-антиутопии являются предупреждениями, но позвольте уверить вас: авторы антиутопий редко когда хотят, чтобы их предсказания сбылись. Я в ужасе наблюдал, как слова из «Расколотой земли» как будто соскакивали с моих страниц и воплощались в жизнь в 2017 году.
Я не Кассандра. Я не верю, что это четвёртое великое потрясение неминуемо. Империи, колониализм и Холодная война это по большей части — дело прошлого. Но раздробление этих до настоящего времени нераздельных единиц, составляющих международное сообщество — ещё можно остановить.
Сейчас в Соединённых Штатах не особенно популярно защищать государство. Ещё до прихода к власти Трампа американское государство радикально расширило свои возможности по слежке и надзору за гражданами, свой военный потенциал и — среди других мрачных проявлений — карательные меры по отношению к бедным. Поэтому неудивительно, что обещание Трампа демонтировать федеральную власть вызвало такой отклик у избирателей, даже среди части людей левых взглядов.
Но альтернативой сегодняшнему государству должно быть вовсе не отсутствие государства. Реальная альтернатива — это другое государство, более демократичное, более экономически справедливое и жизнеспособное, и менее агрессивное. При всём своём институциональном насилии и бюрократических недостатках, всё равно государство — лучшее, что у нас есть для защиты окружающей среды, обеспечения всеобщей безопасности, и для предоставления равных возможностей в образовании каждому, не говоря уже о его способности объединяться с другими государствами для решения глобальных проблем, таких как изменение климата и массовые эпидемии.
Французский король Людовик XIV сказал знаменитое: «Государство – это я!». Сегодня, благодаря первым трём великим потрясениям, на большей части планеты государство — это больше не Людовик, или колониальная администрация, или влиятельная сверхдержава. Государство — это мы (по крайней мере, так должно быть). Если в ходе четвёртого великого потрясения мы лишимся государства, мы потеряем и важную часть себя самих: саму нашу человеческую природу.
Примечание:
* — организация, запрещённая в РФ.
