Проблема победителя
Деблокада Дейр-эз-Зора, безусловно, не означает конца ИГ*. Еще тысячи
боевиков бегают по пустыне, десятки населенных пунктов находятся под их
оккупацией (включая значительную часть самого города Дейр-эз-Зор). Но
судьба группировки определена: после полного освобождения Дейр-эз-Зора
ей, по сути, не за что будет уже зацепиться, и освобождение восточной
Сирии от исламистов будет лишь делом месяцев.
Однако после военной победы России выдохнуть не удастся. Перед ней встанут новые, куда более сложные задачи.
Начиная с завершения операции по освобождению Алеппо и вплоть до
нынешнего дня, российские власти действовали в Сирии в «зонах комфорта».
Во-первых, ВКС воевали против ИГ*, и никто за это Россию особо не
критиковал в международной прессе. Никаких «взорванных больниц» в
промышленных масштабах, никаких «страданий мирных демократических
сирийцев». Во-вторых, Москва заключила тактические соглашения с рядом
наших соперников (США, Турция, КСА) о том, чтобы они не мешали сирийской
армии добивать ИГ*. Этакие временные перемирия в обмен на обещание
России додавить тех, кто, в общем-то, представляет из себя угрозу для
всего цивилизованного мира. Отсюда зоны деэскалации, которые позволяли
армии Асада не отвлекаться на войны в западной Сирии. Ну и, наконец,
перед нами не стояла задача достигнуть компромисса с противной стороной,
речь идет о ее физической ликвидации.
Однако когда сирийская армия при помощи российских ВКС освободит
восток Сирии от сил террористической группировки, то Россия выходит из
зоны комфорта в зону неопределенности, где нужно договариваться сначала.
И решать несколько задач
Слово нужно держать
Задача №1. Что делать с зонами деэскалации? Предполагается, что там
будет начинаться мирный переговорный процесс. Однако вести его будет
сложно, ибо а) боевики оппозиции выступают с очень дерзкими для
проигравшей стороны требованиями (а они проиграли, и должны
договариваться с позиции проигравших); б) Асад может сконцентрировать
против них все свои силы и предложить вариант маленькой победоносной
войны.
Дамаск уже давно убеждает Россию отказаться от спонсирования диалога и
просто помочь ему всех оппозиционеров завоевать. Дополнительным
аргументом в пользу этого предложения является то, что власть в Идлибе –
крупнейшей зоне деэскалации – захватывает новая реинкарнация Джебхат
ан-Нусры (организация запрещена в РФ), которая отстреливает протурецких
боевиков. А с Нусрой* Москва вести диалог не собирается.
Проблема только в том, что попытка разобраться с анклавами боевиков в
центральной Сирии может серьезно ухудшить международное положение
России. И дело даже не в том, что СМИ опять разразятся статьями об
убитых детях и уничтоженных госпиталях, о тысячах беженцев (а в Идлибе
живет огромное количество людей). А в том, что мы испортим отношения и с
турками, и с израильтянами, и с саудовцами, и даже с американцами (с
которым у Путина по Сирии есть определенные договоренности) – то есть со
всеми, кто хочет политического компромисса в Сирии, дабы страна не
оказалась полностью под властью иранцев. Тем более что Россия, по всей
видимости, дала им определенные гарантии о политическом компромиссе с их
ставленниками после победы над ИГ*.
Да, возможно в Идлибе гарантии потеряют свою силу (Турция обязалась
контролировать тамошних боевиков, и если она упустила контроль за
регионом, то это ее проблемы), однако в остальных трех районах
деэскалации договоренности с Россией были выполнены. И если Россия
пойдет на поводу у Асада, то может не только потерять лицо, но и
лишиться доверия на Ближнем Востоке. То есть потерять возможность играть
в регионе роль посредника или честного брокера.
Курды и не только
Задача №2 Что делать с курдами, которые контролируют значительные
территории на севере страны? Да, можно начать с ними политический
диалог, но тогда мы рвем отношения с турками. Анкара костьми ляжет, но
не допустит автономии курдов. Можно решать проблемы вместе с турками и
сирийцами военным путем, однако тогда это конфликт с США, а кроме того и
потеря «курдской карты» на переговорах с Турцией. Можно просто
игнорировать курдский вопрос, но тогда это развяжет руки туркам для
самостоятельных действий, а кроме того, такая позиция представляет собой
де-факто согласие на раздел Сирии.
И в этой связи возникает вопрос – а может России вообще ничего не
делать? Мы пришли туда уничтожать ИГ*, и что мешает нам уйти победителем
из Сирии после этой победы? Пусть Асад сам разбирается с Идлибом, пусть
он сам разбирается с курдами и Растаном. Точнее, сам вместе с иранцами.
По мнению многих, это очень хорошая идея. Но тогда нужно понимать,
что мы потеряем определенные позиции в Сирии, а также свой авторитет. Мы
должны не уходить, а давить на Асада и принуждать его выполнять
сделанные им обещания. Тогда мы не зафиксируем выигрыш, а снимем весь
банк.
Однако и тогда возникнет вопрос – может быть пора отправляться
снимать банк в других странах? Да, обе столицы ИГ* (Ракка и Мосул) будут
взяты американцами, однако даже последнему сирийскому ежику понятно,
что победителем опаснейшей террористической группировки является Россия.
Возможно, некоторым силам в Москве захочется поддержать реноме борца с
террористами и отправить российские ВКС (и не только ВКС) на борьбу с
террористами в другие страны. Например, в ту же Ливию.
Идея, безусловно, требует серьезного обсуждения, однако в уме нужно
держать одну важнейшую аксиому: Россия должна бороться там, где ей
выгодно. Если та же Ливия «заплатит» России такую же цену, которую
согласился заплатить Асад, то вопрос о российской помощи можно
рассмотреть. В случае с Сирией эта цена, напомним, сложилась из согласия
на размещение военных баз, отказа от строительства катарского
газопровода, гарантий контрактов с Россией и ее политического
присутствия.
______________________
*Организация запрещена в России
