Збигнев Бжезинский, скончавшийся 26 мая в возрасте 89 лет, с 1977 по 1981 годы занимал пост советника по национальной безопасности президента США Джимми Картера. Данная подборка его наблюдений и основополагающих идей о России является вторым выпуском в серии издания Russia Matters под названием «Альтернативные точки зрения», где мы делимся позициями выдающихся американских мыслителей по российско-американским отношениям, самой России и американской политики по отношению к ней.
В отличие от своих коллег-демократов, г-н Бжезинский занимал крайне жесткую позицию в отношении Советского Союза. (New York Times в своем некрологе окрестила ее «жесткой ненавистью», а Москва считала его такой серьезной помехой, что КГБ, по сообщениям, пытался оклеветать его как «предателя и антисемита»). После распада СССР г-н Бжезинский сохранял глубокий скептицизм в отношении целей и намерений России, даже когда призывал США интегрировать ее в систему Запада.
Цитаты, приведенные ниже, разделены на категории, аналогичные тем, что используются в сводках новостей и теоретических исследований Russia Matters, и отражают наиболее актуальные темы в контексте как российско-американских отношений в целом, так и политических стимулов двух стран по отношению друг к другу.
Текст, не выделенный курсивом, фигурными или круглыми скобками — это прямые цитаты из высказываний г-на Бжезинского. Все разделы могут обновляться ввиду продолжающихся исследований.
I. Приоритетные задачи двусторонней повестки дня США и России
Ядерная безопасность:
• О политике США в отношении России после распада СССР: Настойчиво-оптимистические оценки перспектив России в политическом и экономическом аспектах намеренно распространялись еще и для того, чтобы продвинуться в решении более конкретной и, по общему признанию, важной для Соединенных Штатов задачи: российско-американского разоружения. (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
• Из рецензии на книгу Бжезинского «Стратегический взгляд» 2012 года: «Г-н Бжезинский предполагает, [что] ослабление Америки увеличивает опасность распространения ядерного оружия по всему миру. Если бы „ядерный зонтик" США вызывал сомнения, говорит он, такие страны, как Южная Корея, Тайвань, Япония, Турция и Израиль были бы вынуждены искать защиты в другом месте — что означало бы „собственное ядерное оружие или ядерное оружие из усиленных средств сдерживания другой державы — скорее всего России, Китая или Индии". Это же касается и глобальных экологических проблем, включая изменение климата и растущий дефицит воды.» (New York Times, 01.29.12)
• См. также разделы «Двусторонние экономические отношения», «Общая политика США в отношении России и другие вопросы двусторонних отношений» и «Украина» ниже.
Ядерная программа Ирана и связанные с этим вопросы:
• Я считаю, что, если она [иранская ядерная сделка] в итоге сработает, то будет весьма выгодной….Тот факт, что кроме наших ближайших союзников — европейцев и других — ее поддерживают Китай и Россия, очень важен. С Россией мы находимся в состоянии непрекращающейся вражды, вызывающей негодование как у нас в отношении них, так и у них в отношении нас. И тот факт, что они решили двигаться дальше, по крайней мере, до сих пор, я считаю чрезвычайно важным в рамках достигнутого. (MSNBC, 04.03.15)
Новая и первая холодная война:
• Распад Советского Союза и последующее окончание холодной войны вызывают необходимость в новой стратегии — такой, которая более не рассматривает Россию в качестве противника и в которой фактор силы более не является основополагающим. Но если Россия более не противник, — то союзник ли она, или младший партнер, или просто побежденный враг? В чем должны после окончания холодной войны состоять цель и суть большой стратегии в отношении крупной страны, которой, при всех ее нынешних недугах, так или иначе суждено выступать в качестве державы в мировых делах? Направляет ли текущую американскую политику по отношению к России продуманная и исторически оправданная большая стратегия — преемница большой стратегии периода холодной войны? В настоящей работе доказывается, что нынешняя большая стратегия Соединенных Штатов ошибочна в своих исходных посылках, сфокусирована на неверной стратегической цели и опасна по своим вероятным геополитическим последствиям. (Foreign Affairs, март/апрель 1994)
• В ответ на вопросы о скрытом американском финансировании антисоветских афганцев и поставок оружия моджахедам, в частности о том, сожалеет ли он об этих действиях: Сожалеть о чем? Та секретная операция была блестящей идеей. Она дала заманить русских в афганский капкан, и вы хотите, чтобы я сожалел? Когда Советы официально пересекли границу, я написал президенту Картеру, по существу: «Теперь у нас появилась возможность обеспечить СССР его собственную Вьетнамскую войну». Фактически, Москва должна была вести на протяжении почти десяти лет невыносимую для нее войну, конфликт, повлекший деморализацию и в конце концов распад Советской империи. (Интервью с Le Nouvel Observateur 1998 года, процитированное в книге «Наследие: Вьетнам и американские президенты от Форда до Обамы»)
• В своей книге «Стратегический взгляд» 2012 года Бжезинский утверждал, что неспособность Америки сотрудничать с Россией после окончания холодной войны возымела обратный эффект, когда Россия стала ориентироваться на учреждение авторитаризма и восстановление своего влияния на постсоветском пространстве. В отношениях между Россией и Западом он увидел напряжение, возникшее в результате упущенной после окончания холодной войны возможности, ощущения важности роли России благодаря ее территориям, ресурсам и потенциалу для производства ядерного оружия. (Исследования Russia Matters)
Военные проблемы, в том числе отношения России с НАТО:
• Российские руководители указали, что они одобрили бы совместную гарантию безопасности региона [центральная/восточная Европа] со стороны России и НАТО… [15 декабря 1993 года президент Ельцина написал руководителям США, Великобритании, Франции и Германии:] «Мы считаем, что отношения между нашей страной и НАТО должны быть на несколько градусов теплее, чем между этим союзом и восточной Европой». (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
• Неосуществление расширения НАТО теперь, когда уже взяты обязательства, может разрушить концепцию расширения Европы и деморализовать страны центральной Европы. Это может даже привести к возрождению скрытых или угасающих геополитических устремлений России в центральной Европе. Пока еще не очевидно, что российская политическая элита разделяет стремление Европы к сильному и длительному американскому политическому и военному присутствию. Следовательно, хотя установление основанных на сотрудничестве отношений с Россией, безусловно, желательно, тем не менее для Америки важно открыто заявить о своих мировых приоритетах. Если выбор необходимо сделать между более крупной евроатлантической системой и улучшением отношений с Россией, то первое для Америки должно стоять несравнимо выше. (Foreign Affairs, сентябрь/октябрь 1997 года)
• Расширение НАТО уже в любом случае доказало свою пригодность в контексте европейской безопасности, включая российскую. Особенно примечательно то, что благодаря ему Европа периода после холодной войны стала стабильнее, а Германия закрепилась в самом ее сердце, вместо того, чтобы стать «пограничным государством», что, как опасались некоторые лидеры Германии, могло произойти после воссоединения. (The National Interest, осень 2000 года)
• Альянсу [НАТО] нужно также определиться с актуальной в геополитическом плане долгосрочной стратегической задачей — сформулировать цели взаимоотношений с Российской Федерацией. Россия не враг, но она по-прежнему враждебно относится к НАТО. Поэтому НАТО следует поставить две геостратегические цели в отношении Москвы: укреплять безопасность в Европе путем вовлечения России в более тесное военно-политическое взаимодействие с евро-атлантическим сообществом, а также включить Россию в более широкую систему мировой безопасности, что косвенным образом будет способствовать ослаблению остающихся у нее имперских амбиций. (New York Times, 08.19.09)
• Первым позитивным шагом в этом направлении может стать соглашение о сотрудничестве в вопросах безопасности между НАТО и созданной Кремлем Организацией Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), объединяющей в своих рядах Армению, Белоруссию, Казахстан, Киргизию, Россию, Таджикистан и Узбекистан. В ответ на такую уступку —которой давно уже добивается Москва — можно выдвинуть условие, что это соглашение будет действовать только в случае подтверждения права не входящих в НАТО и ОДКБ государств по своему выбору вступать либо в первую, либо во вторую организацию. (New York Times, 08.19.09)
• Косвенно разрешая спорный вопрос в отношениях между Североатлантическим альянсом и Россией, договор НАТО-ОДКБ может попутно облегчить альянсу дальнейшее продвижение на восток в направлении усиливающихся азиатских держав. Последние также должны быть вовлечены в орбиту совместных договоренностей в сфере безопасности. Постепенное расширение взаимодействия могло бы также способствовать созданию совместного совета НАТО-ШОС и тем самым косвенно привлечь Китай к сотрудничеству с альянсом. Это, безусловно, весьма привлекательная и важная цель в долгосрочной перспективе. (New York Times, 08.19.09)
• НАТО не будет пассивно смотреть на разворачивание войны в Европе. Если Украина будет разбита, это поставит под угрозу развитие свободы и безопасность Румынии, Польши и Прибалтики. (The Washington Post, 03.03.14)
• Силы НАТО, в соответствии с планами организации на случаи чрезвычайных ситуаций, необходимо привести в состояние повышенной готовности… Если Запад хочет избежать конфликта не должно быть никакой двусмысленности. В Кремле должны знать, что последует за авантюристским использованием силы в центре Европы. (The Washington Post, 03.03.14)
Противоракетная оборона:
• Исторический эпизод, по данным New Yorker: «Советник президента Джимми Картера по национальной безопасности Збигнев Бжезинский спал в своей постели в Вашингтоне, когда зазвонил телефон. Его военный помощник генерал Уильям Одом звонил, чтобы сообщить ему, что 220 ракет, запущенных с советских подводных лодок, летят в сторону США. Бжезинский приказал Одому получить подтверждение этого нападения. Нужно было безотлагательно приказать нанести ответный удар, ведь Вашингтон мог быть через несколько минут уничтожен. Одом перезвонил и сообщил, что запущено не 220, а 2 200 советских ракет. Бжезинский решил не будить свою жену, предпочитая дать ей умереть во сне. Он собрался позвонить Картеру и посоветовать нанести контрудар, когда телефон зазвонил в третий раз. Одом извинился — то была ложная тревога. Позже было установлено, что источником ложной тревоги был дефективный компьютерный чип в одном из аппаратов связи в штабе североамериканского военно-воздушного командования». (The New Yorker, 12.23.16)
• О планах Америки по развертыванию элементов системы ПРО в 2000 году и ее последствиях для прогресса по СНВ-III: Думаю, это будет трудной проблемой. Я полагаю, что россияне будут пытаться добиться от нас уступок, и немного обеспокоен тем, что подход администрации [Клинтона] в действительности дифференциальным не является. Ее члены склонны рассматривать контроль над вооружениями с Россией и сокращение ядерного оружия как самоцель, в качестве пробы пера в отношениях, а соглашения — в качестве доказательства их конструктивности. Я считаю, что такое отношение может привести к уступкам с нашей стороны, делать которые будет не в наших интересах. И поэтому, глядя в будущее, следует соблюдать осторожность и избегать опрометчивости при вступлении в, мягко говоря, весьма ограниченное соглашение. (CNN, 04.16.00)
Контроль над ядерными вооружениями:
• Сама концепция «мира без ядерного оружия» — лишь иллюзия… Знания о том, как производить ядерное оружие, стереть невозможно. Невозможно управлять человеческим сознанием, как магнитофоном. Мир, в котором страны уничтожили свое ядерное оружие, но все еще умеют его производить, не стал бы безопаснее. Кроме того, некоторые государства или даже террористические организации могут пойти на хитрости. Учитывая закрытость советской системы, ее двуличие и обман, а также огромную географическую площадь, риск того, что Кремль сможет тайно хранить некоторое количество ядерного оружия и систем их доставки, игнорировать нельзя. (New York Times, 04.05.87)
• О запланированных переговорах по СНВ-II между Путиным и Клинтоном: Это, прежде всего, положительная мера, как по существу, так и символически. Она уводит нас все дальше от гонки ядерных вооружений. Во-вторых, преувеличивать действительно не следует. Ни одна из сторон свой арсенал не наращивала, и некоторая корректировка в сторону понижения действительно имела место быть. И в-третьих, это соглашение заключено в интересах обеих сторон; в сущности, России оно на руку даже несколько больше, чем нам, поскольку их положение не позволяет им конкурировать или ввязываться в гонку вооружений. Так что лишнего за это платить мы не должны. (CNN, 04.16.00)
Борьба с терроризмом:
• В ответ на утверждение о том, что «было неоднократно сказано: исламский фундаментализм сегодня представляет мировую угрозу»: Вздор! Было бы нужно, как говорят, чтобы Запад имел общую политику по отношению к исламизму. Это глупо: нет глобального исламизма. Давайте посмотрим на ислам рационально и без демагогии или эмоций. Это мировая религия с 1,5 миллиардами приверженцев. Но что общего между фундаменталистской прозападной Саудовской Аравией, умеренным Марокко, милитаристским Пакистаном, Египтом или секулярной Центральной Азией? Ничего сверх того, чем то, что объединяет христианские страны. (Интервью с Le Nouvel Observateur 1998 года, процитированное в книге «Наследие: Вьетнам и американские президенты от Форда до Обамы»)
• По расчетам, построенным на данных о нынешнем уровне рождаемости, к 2025 году исламское население стран, примыкающих к России с юга, может достичь 450 миллионов (без турок, чья прогнозируемая численность составит 85 миллионов человек). Вероятно, эти государства будут большей частью слабы экономически, а значит, склонны к политической неустойчивости. Их население, состоящее во многом из легковозбудимой молодежи с периодически обостряющимся национальным и исламским самосознанием, может оказаться весьма восприимчивым к экстремистским призывам. Если Россия, бывший имперский сосед этих стран, не будет строить свои отношения с ними умело и сдержанно, не претендуя на восстановление прежнего статуса, политическое пробуждение этого региона может принять яростный антирусский характер. Возможность такого поворота событий предвещают действия России в Чечне. (The National Interest, осень 2000 года)
Конфликт в Сирии:
• Москва предпочла осуществить военное вмешательство, которое проходит без политического и тактического сотрудничества с США — главной зарубежной державы, которая предпринимает не очень эффективные попытки сместить Башара Асада. Ведь, кроме того, Россия предположительно начала наносить авиаудары по сирийским «элементам», которых спонсируют, обучают и снаряжают американцы. В лучшем случае это демонстрация российской военной некомпетентности, в худшем — доказательство опасного желания подчеркнуть политическое бессилие Америки. В обоих случаях на кону как будущее региона, так и авторитет США среди стран Ближнего Востока. (Financial Times, 10.04.15)
• В этих быстро развивающихся событиях у США есть лишь одна реальная возможность защитить свои интересы — донести до Москвы требование о том, что Россия должна отказаться от военных операций, которые напрямую отражаются на «американских активах». У России есть полное право поддерживать господина Асада, если уж она так того желает. Но любое повторение произошедших только что событий должно привести к ответным мерам со стороны США. Присутствие военно-воздушных и военно-морских сил России в Сирии уязвимо, поскольку географически они изолированы от своей страны. Их можно «разоружить», если они продолжат провоцировать США. Но все же лучше убедить Россию действовать вместе с Соединенными Штатами и совместно добиться урегулирования региональной проблемы, которая не ограничивается интересами какого-то одного государства. (Financial Times, 10.04.15)
Обвинения России во вмешательстве в американскую политику:
• В ответ на вопрос об обвинениях России во вмешательстве с целью изменить результат выборов 2016 года в пользу Трампа: Да, российская разведка, разумеется, была непосредственно вовлечена в происходящее. Да, Путин также был лично причастен к ним. Российская разведка — это не независимая организация, это государственная служба, созданная для определенных политических целей. Путин полностью контролирует госаппарат, в этом нет никаких сомнений. Вмешательство имело совершенно определенную цель. Русские рассчитывали таким образом осложнить американскую политическую жизнь, хотя изначально не слишком были уверены, что Путин сможет каким-либо образом повлиять на события и помочь Трампу выиграть. Позже ситуация изменилась, Трамп набирал популярность, и это побудило их взяться за дело серьезнее. Они стали более амбициозны и настойчивы. Однако я совершенно не имею в виду, что российские усилия повлияли решающим образом на выборы и привели к успеху избранного президента Трампа. Он одержал победу исключительно из-за внутренних американских факторов и благодаря своему впечатляющему политическому мастерству. С другой стороны, было бы неверно утверждать, что усилия России никак не сказались на результате выборов. (Huffington Post, 12.23.16)
• В ответ на вопрос, является ли это «старой тактикой, новыми методами» или чем-то совершенно новым: Новые методы позволяют действовать в этой сфере с куда большим размахом, чем раньше. Соответственно, они гораздо эффективнее и приносят больший результат, чем прежде. Это новый элемент, и разумеется, он вызывает глубокую тревогу. (Huffington Post, 12.23.16)
Экспорт энергоносителей из стран СНГ:
• В книге Бжезинского «Великая шахматная доска» 1997 года есть глава о каспийско-средиземноморских нефтяных экспортных трубопроводах; политолог и эксперт в области безопасности Павел Баев поставил данной книге в заслугу то, что она оказала «сильное с точки зрения реальной политики воздействие на политическое мышление в Каспийском регионе и о нем» и так называемую Новую Большую игру с участием ресурсов каспийских углеводородов.
Двусторонние экономические отношения:
• О данной Вашингтоном чересчур «радужной оценке» постсоветской экономической трансформации России: Мало внимания обращалось на то, что нарождающийся капиталистический класс в России удивительно паразитичен, склонен скорее припрятывать свои прибыли за границей, чем делать ставку на будущее России; российские банки инвестируют во внутреннее развитие лишь около 450 миллионов долларов, тогда как примерно 15,5 миллиарда долларов отправляют хранить за границу. Точно так же скрытая переправка значительной части иностранной финансовой помощи в западные банки игнорировалась, ибо такое обстоятельство считали не столь важным в сравнении с ключевой целью — поддержать поступь преобразований в экономике (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
• Кроме того, поддержке экономической стабилизации России и постепенного преобразования ее экономики отдается более высокий приоритет, по сравнению с оказанием помощи новым государствам помимо России. В 1992 году глава Международного валютного фонда оценивал потребность России в финансировании из-за рубежа в 23 миллиарда, а соответствующую потребность новых государств помимо России — примерно в 20 миллиардов долларов. На совещании семи промышленно наиболее развитых стран на высшем уровне в июле 1993 года Соединенные Штаты добились того, что России была коллективно обещана суммарная помощь в 28 миллиардов долларов, тогда как новые, помимо России, государства были в основном проигнорированы. (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
Общая политика США в отношении России и другие вопросы двусторонних отношений:
• Предлагая «альтернативную стратегию» американскому подходу к России после распада СССР: Основополагающая посылка… сводится к тому, что геополитический плюрализм создаст наилучший контекст для появления России — демократической ли, или нет, — но побуждаемой к тому, чтобы быть добрым соседом для государств, с которыми она может сотрудничать в общем экономическом пространстве, но над которыми она не будет стремиться, или не сможет, в политическом и военном отношении господствовать… Утверждение геополитического плюрализма в рамках бывшего Советского Союза повлекло бы за собой ряд последствий в области практической политики. Оно должно было бы — хотя и при продолжающемся стремлении к углублению дружбы с Россией — побудить: к более сбалансированному распределению финансовой помощи России и другим, помимо России, государствам; к отказу от придания вопросу о ядерном оружии такого статуса, когда этим вопросом, словно лакмусовой бумажкой, поверяются американо-украинские отношения; к равно непредвзятому обхождению с Москвой и Киевом. Оно потребовало бы четкого признания, что независимое существование Украины — дело гораздо большей перспективной значимости, чем вопрос о том, демонтирует ли Киев незамедлительно свой постсоветский ядерный арсенал или нет. Оно также обусловило бы американскую помощь России прекращением усилий последней по превращению независимых государств в полностью подчиненных сателлитов, а также повлекло бы за собой большую готовность сделать предметом разбирательства, в том числе и в ООН, провинности Москвы перед соседями. Грузия, например, заслуживала лучшего в 1993 году (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
• Постепенное включение России в расширяющееся трансатлантическое сообщество — необходимая составная часть любой долгосрочной стратегии Соединенных Штатов, нацеленной на укрепление стабильности на гигантском евразийском континенте. Стремление к этой цели потребует терпения и стратегического упорства. Тут не может быть короткого и простого пути. Следует создать такие геостратегические условия, чтобы русские убедились: для самой России было бы лучше всего стать по настоящему демократическим европейским постимперским государством, тесно взаимодействующим с трансатлантическим сообществом. (The National Interest, осень 2000 года)
• Китай преуспевает благодаря притоку иностранных инвестиций; Россия опасается потенциальных угроз на своих южных и восточных рубежах и ощущает, что все меньше может полагаться на свою ядерную мощь. Китай уверен в себе; Россия же смущена. Названные факторы позволяют с успехом проводить по отношению к России и Китаю стратегию, нацеленную на их вовлечение в структуры международного сотрудничества. Действуя в данном направлении, следует ориентироваться на создание и развитие в Евразии двух все более тесно связанных друг с другом геостратегических треугольников: первый из них включает США, ЕС и Россию, а второй — США, Японию и Китай. Что бы связь между ними была прочной и действенной, необходимо конструктивное взаимодействие с Россией. (The National Interest, осень 2000 года)
• Западу необходимо и впредь помогать России. Однако помощь не следует адресовать федеральным властям. Россия достаточно богата, чтобы решать свои основные проблемы, опираясь на собственные ресурсы, а западная помощь нередко лишь закрепляет худшие привычки нынешней элиты. К тому же природа финансовой помощи такова, что ее можно использовать в любых целях, а значит, и направлять на обеспечение военных программ и операций, таких, как чеченская. Поэтому помощь Запада надо сосредоточить прежде всего на содействии зарождающимся в России неправительственным общественным организациям, чья деятельность способствует формированию в стране новой, более молодой и обладающей более широкими взглядами элиты, осознающей свою заинтересованность в создании общества, которое базировалось бы на верховенстве права. (The National Interest, осень 2000 года)
• В своей книге «Стратегический взгляд» 2012 года Бжезинский написал, что Америка сможет вернуть международное главенство, если Вашингтон, среди прочего, сумеет расширить и оздоровить Запад и привлечь к сотрудничеству Россию и Турцию, сформировав к 2025 году новое «ядро мировой стабильности». (Исследования Russia Matters)
• Конструктивную политику США следует проводить настойчиво и с учетом дальней перспективы. США должны стремиться к результатам, которые способствовали бы постепенному пониманию в России (видимо, уже после Путина) того, что она может стать влиятельной мировой державой исключительно в составе Европы. (The American Interest, 04.17.16)
• США должны четко разъяснить России, что любая военная вылазка в Европу, в том числе применение тактики «зеленых человечков», которая наблюдалась в начале конфликта на Восточной Украине, повлечет за собой карательную блокаду доступа России на Запад по морю — блокаду, которая коснется почти двух третей всего объема российской морской торговли. (New York Times, 02.20.17)
II. Внутреннее развитие, история и известные личности России
Внутреннее развитие России:
• Многое определит поведение нынешней российской политической элиты, которая по своему составу и взглядам разительно отличается от посткоммунистических элит, сформировавшихся в странах восточной Европы. В нынешнем руководстве России нет ни единого бывшего политического диссидента… Российская же политическая элита в ее нынешнем виде в основном включает в себя бывших аппаратчиков, криминализованных олигархов, а также руководителей КГБ и армии. От советского прошлого эти люди если и отрекаются, то лишь поверхностно. (The National Interest, осень 2000 года)
• Все больше россиян начинают осознавать, что фундаментальное изменение российских отношений с Западом может лежать в русле долгосрочных интересов их собственной страны. (Из книги Бжезинского «Стратегический взгляд» 2012 года)
Историческая траектория России:
• Среди крупных геополитических единиц на территории Евразии (к таковым относятся Европейский союз, Россия, Китай и Япония) только о ЕС и Японии можно сказать, что они полностью признают свою глубокую заинтересованность в международной стабильности. По отношению к Китаю и России ситуация не столь однозначна. Эти две страны по прежнему хотели бы добиться более или менее существенных сдвигов в соотношении сил на мировой арене. Однако вместе с тем они учитывают ограниченность своих возможностей и осознают свою заинтересованность в сотрудничестве с Западом. Китай склонен к такому сотрудничеству главным образом потому, что долгое время успешно развивается экономически; Россия — по причине своих экономических неудач. (The National Interest, осень 2000 года)
• Разумеется, ни Америка, ни тем более Европа сами не в силах наставить Россию на истинный путь и преобразить ее. Прозрение России должно прийти изнутри, во многом подобно тому, как это случилось в первой половине XX века при распаде Османской империи и становлении современного государства в Турции. Но Америка и Европа могут создать для России такие внешние условия, которые были бы благоприятны для желаемых перемен и даже существенно стимулировали бы их. И это значит, что, несмотря на оправданный в настоящий момент пессимизм по отношению к мировоззрению нынешнего политического руководства России, есть достаточно оснований для оптимизма в долгосрочной перспективе. (The National Interest, осень 2000 года)
• Трудно преувеличить ущерб, нанесенный народу России за 70 лет коммунистического строя. О нынешнем состоянии страны не следует судить ни по поверхностному блеску Москвы и Санкт Петербурга, куда идет основной поток финансовых средств с Запада, ни по происходящим время от времени изменениям в темпах экономического роста. Горькая действительность заключается в том, что от коммунистического эксперимента российский народ унаследовал разрушенное сельское хозяйство, слаборазвитую, а порой примитивную социальную инфраструктуру, отсталую экономику, которой все больше грозит опасность прогрессирующей деиндустриализации, изуродованную окружающую среду и неблагоприятные демографические тенденции. (The National Interest, осень 2000 года)
• Примерно 70 миллионов россиян живут в городах, где параметры загрязнения окружающей среды превышают американские предельные нормы в пять и более раз. Около 75 процентов потребляемой в России питьевой воды по американским стандартам недопустимо загрязнено. Российская система здравоохранения, долго бывшая предметом общей гордости, находится в удручающем состоянии: многие больницы (особенно в сельской местности) не имеют горячего водоснабжения и не отвечают даже минимальным гигиеническим требованиям… В последнем докладе ВОЗ о состоянии здоровья населения в мире Россия по уровню национальной системы здравоохранения стоит на 130-м месте среди стран мира, лишь ненамного опережая Судан. (The National Interest, осень 2000 года)
• Россия в настоящее время проходит последнюю судорожную стадию имперской инволюции и децентрализации. Процесс болезненный, но это не означает, что Россия окончательно лишена возможности стать в конечном счете (если она будет действовать разумно) ведущим европейским национальным государством… Россия впервые за свою историю становится по-настоящему национальным государством, что является исключительно важным и в то же время не воспринимается всерьез. (The American Interest, 04.17.16)
• Между тем будущее самой России зависит от ее способности стать важным и влиятельным национальным государством в составе объединяющейся Европы. (The American Interest, 04.17.16)
• Россия, которая ориентируется на сотрудничество с Европой, нацелена и на сотрудничество с Китаем (пусть и с некоторой потенциальной территориальной напряженностью на северо-востоке), а также улучшает свои отношения с США, может стать страной, которая с помощью компромисса решит украинский вопрос. RBTH , 04.07.17)
Известные российские личности:
• Новая команда президента Владимира Путина целиком со стоит из таких людей, которые, существуй Советский Союз и поныне, вполне могли бы сейчас трудиться на высоких должностях в советских руководящих органах, особенно в КГБ. В этом отношении наводит на размышления и собственная политическая родословная Путина. Это аппаратчик в третьем поколении: его отец был партийным функционером, а дед даже служил в личной охране сначала Ленина, а потом Сталина. (The National Interest, осень 2000 года)
• Хотя Путин и повесил у себя в кабинете портрет Петра Великого, то, что он окружает себя бывшими сотрудниками КГБ и восхищается своим предшественником на посту главы этого ведомства, Юрием Андроповым, показывает, что новый президент России — не русский Ататюрк. Его геополитические установки отражают особенности мышления не первого постсоветского, а последнего советского поколения. (The National Interest, осень 2000 года)
• Ничто в международном диалоге с Западом не задевало Путина так сильно, как слова президента Обамы, который назвал Россию сильной региональной державой. Более обидной характеристики он дать не мог. (Запись выступления на конференции в Центре Уилсона, 06.16.14)
III. Международные отношения, торговля и инвестиции
Внешнеполитический курс России и отношения со странами «дальнего зарубежья»:
• Бжезинский говорил о четырех ключевых концепциях, изложенных российскими идеологами внешней политики, которые, по его мнению, отражают новое шовинистское мировоззрение российских лидеров: Во-первых, концепция разделенного народа, во-вторых, тема защиты сограждан за рубежом, в-третьих, тема русского мира, в-четвертых, значение признания и сохранения, приятия и продвижения Великой русской цивилизации. (Запись выступления на конференции в Центре Уилсона, 06.16.14)
• То, что мы сейчас наблюдаем на Украине… — симптом более серьезной проблемы — а именно, постепенного и устойчивого подъема российского квази-мистического шовинизма, который продолжается уже в течение шести или семи лет. Главную роль в этом сыграл Путин, и содержание этой новой концепции полностью определяет отношения России с миром в целом и с Западом в частности. (Запись выступления на конференции в Центре Уилсона, 06.16.14)
ЕС:
• Налаживать контакты по ряду вопросов с Соединенными Штатами [Москве] можно параллельно с тщательно обдуманными шагами, поощряющими антиамериканские настроения в Западной Европе, ослабляющими волю Запада к дальнейшему расширению НАТО и углубляющими противоречия в рамках евроатлантического сообщества. (The National Interest, осень 2000 года)
• Я думаю, что их [европейских популистов] тяга к Путину слишком преувеличивается — в основном благодаря усилиям журналистов, преследующих собственные интересы. Разумеется, отдельные лидеры этих движений восхищаются им — прежде всего благодаря его авторитарному подходу к управлению; но я не вижу доказательств массовой симпатии к нему в какой-либо серьезной стране. Подъем популистских движений в европейских демократических странах — это результат ощущения неразберихи и в то же время свободы… Некоторые группы и политические лидеры могут позиционировать себя как пророссийские, это правда, и русская разведка мутит воду, пытаясь подорвать единство Европы по вопросу антироссийских санкций, поддерживая сочувствующие Москве политические силы. Но по сравнению с глубинной динамикой, которую я описал, это все сущие мелочи. (Huffington Post, 12.23.16)
Турция:
• На протяжении XX века Турция больше преуспела в преобразовании, чем коммунистическая Россия… В отличие от России Турция никогда не впадала ни в манихейские страсти по истреблению собственного народа, ни в тоталитаризм. (Из книги Бжезинского «Стратегический взгляд» 2012 года)
Япония:
• Согласно книге Бжезинского «Стратегический взгляд» 2012 года, Япония могла бы обойти Россию в рейтинге основных мировых игроков, если решится на более активную международную роль. (Исследования Russia Matters)
Китай:
• Из рецензии на книгу Бжезинского «Стратегический взгляд» 2012 года: «В книге „Вне контроля. Глобальный беспорядок накануне XXI в." 1993 года г-н Бжезинский утверждал, что… Китай, по всей видимости, будет играть более активную глобальную роль, нежели Россия.» (New York Times, 01.29.12)
• В том же «Стратегическом взгляде» Бжезинский пишет, что любые надежды на превращение России в могучую евразийскую державу, не принадлежащую строго ни к Европе, ни к Азии — лишь «иллюзия». Если Россия не заключит союз с Западом, — пишет он, — ей грозит перспектива стать младшим партнером в союзе с Китаем. Кроме того, он считал, что одной из стратегических целей Китая было получение значительного преимущества над Россией в рамках экономического влияния в центральной Азии и Монголии. (Исследования Russia Matters)
• Настоящее назначение России заключается в том, чтобы стать мощной европейской страной. И об этом они будут вспоминать каждый раз, когда будут глядеть на восток и спрашивать себя: какое значение имеет Китай для будущего России? (Запись выступления на конференции в Центре Уилсона, 06.16.14)
• Некоторые россияне могут полагать, что Америка пытается настроить Китай против России. Но это скорее комплимент, который тешит их эгоизм, чем реальное представление о действительности. Дело в том, что Китай гораздо важнее, чем Россия. Если Америка и Китай будут сотрудничать, у России нет абсолютно никакого выбора, кроме как присоединиться к двум странам. В первую очередь, это было бы в интересах Америки, но это также будет выгодно и для России в долгосрочной перспективе. (RBTH , 04.07.17)
Украина:
• Менее чем через три года после распада Советского Союза Бжезинский писал: Самым настораживающим, учитывая размеры и геостратегическое значение Украины, было усиление экономического и военного давления Москвы на Киев — в согласии с распространенным в Москве представлением, что украинская независимость — это аномалия и, кроме того, угроза положению России как мировой державы. (Симптоматично, что некоторые ведущие российские политики склонны открыто говорить об Украине как о «переходном образовании» или как о «российской сфере влияния»). Российские военные [структуры ] добились разделения Крыма и утвердили свой односторонний контроль над большей частью Черноморского флота, за который идет спор. Обстоятельством, еще более усугубляющим дело, явилось открытое заявление претензий на части территории Украины. Кроме того, применялись экономические средства воздействия в форме сокращения поставки и периодических отключений жизненно важных для украинской промышленности энергоресурсов, вероятно, в надежде дестабилизировать страну до такой степени, когда значительная доля населения начнет требовать установления более тесных связей с Москвой. (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
• Творцы российской политики, чтобы добиться международной изоляции Украины, умело использовали и озабоченность Клинтона ее ядерным статусом. Москве вполне удалось, играя на американских опасениях (и на очевидном предпочтении американской администрацией контроля над украинским ядерным оружием со стороны России), представить новых лидеров в Киеве в качестве угрозы международной стабильности. Неумение Украины донести до Запада свои тревоги также усугубляло ее изоляцию, а с нею — и чувство уязвимости. (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
• Является безотлагательным и чрезвычайно важным, чтобы США убедили украинское правительство — обещанием существенной экономической помощи — обратиться к давно откладываемым и остро необходимым реформам. Одновременно должны быть даны американские политические гарантии независимости и территориальной целостности Украины. (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
• Авторская заметка, написанная во время столкновений в Крыму в преддверие аннексии полуострова Россией: Соединенные Штаты могут и должны донести до Путина, что готовы использовать свое влияние, добиваясь, чтобы независимая и территориально неразделенная Украина вела себя по отношению к России примерно так, как эффективно получается у Финляндии — уважающие друг друга соседи с многочисленными общими интересами и связями с Россией и Европейским Союзом, без участия в каких бы то ни было военных альянсах, которые Москва видит направленными против себя. Финская модель идеальна для Украины в отношениях с Россией и ЕС. Кроме того, Соединенные Штаты должны также приватно сообщить Кремлю, что попытки дестабилизировать украинскую демократию, отделить ее территории, а также открыто или скрыто участвовать во внутреннем конфликте соседнего государства подвигли бы Вашингтон использовать свое международное влияние для того, чтобы способствовать принятию экономически дорогостоящих для Москвы мер. (Financial Times, 02.23.14)
• Его [Путина] первоначальный успех [в Крыму]может подтолкнуть его к повторению подобных действий уже в восточных областях. А в случае успеха окончательная третья фаза агрессии, с помощью комбинации политической нестабильности и при все более явном использовании российских войск, будет преследовать цель свергнуть правительство в Киеве. Результат будет, таким образом, похож на два этапа захвата Гитлером Судетской области после Мюнхена в 1938 году и окончательной оккупации Праги и Чехословакии в начале 1939 года. (The Washington Post, 03.03.14)
• Односторонние враждебные действия России означают, что Запад должен незамедлительно признать новое правительство Украины легитимным. Неопределенность в отношении его правового статуса может подтолкнуть Путина к повторению крымского спектакля. (The Washington Post, 03.03.14)
• О подходе Обамы к украинскому кризису: В целом я поддерживаю те шаги, которые президент Обама уже предпринял. Учитывая ту разновидность демократического альянса, в котором мы состоим, я считаю, что он действовал именно так, как это было нужно в данных обстоятельствах… Но я виню его за то, что он до сих пор не обратился к американскому народу, чтобы спокойно и подробно разъяснить ситуацию. Он не сделал ни одного серьезного заявления перед народом, чтобы рассказать о потенциальных рисках масштабного международного кризиса. Ему нужна поддержка американцев… Президент пока не выступил с исчерпывающим заявлением, касающимся реальных ставок в этом конфликте: почему мы столкнулись с этой проблемой, почему в наших общих интересах решить ее вместе с россиянами и почему, если переговоры не помогут, мы будем обязаны помочь Украине. (Politico, 05.02.14, Ремарки на «Атлантическом совете», 04.29.14)
• Неслучайно в той части Украины, где доминируют русские, применение силы оказалось таким изощренным. Участники вооруженных конфликтов оказались хорошо вооруженными, у них было эффективное зенитное оружие и даже танки. Даже самые глубоко разочарованные граждане Украины, питающие неприязнь к ее правительству и не испытывающие привязанности к этой стране, не станут хранить такое оружие в подвалах и на чердаках своих домов. Это оружие им предоставили, чтобы они сформировали отряды, способные противостоять мощным военным формированиям. Это является формой межгосударственной агрессии. По-другому это назвать нельзя. Что бы вы почувствовали, если бы, скажем, банды наркоторговцев в США стали получать оружие из-за границы, от нашего южного соседа, чтобы разжигать конфликт такого масштаба на постоянной основе? (Запись выступления на конференции в Центре Уилсона, 06.16.14)
• Украину необходимо поддержать, если она будет сопротивляться. Если Украина не будет сопротивляться, если беспорядок внутри страны сохранится и правительству не удастся организовать эффективную систему национальной защиты, тогда украинскую проблему нужно будет решать в одностороннем порядке… И силы шовинизма внутри России станут еще более решительными. Эти силы на самом деле представляют собой наиболее негативные аспекты современного российского общества: своего рода жажду национализма, самореализации, удовлетворение от осуществления власти. Однако эти черты нехарактерны для нового среднего класса, который в долгосрочной перспективе может стать приемлемой альтернативой. (Запись выступления на конференции в Центре Уилсона, 06.16.14)
• Мы должны дать украинцам понять, что, если они готовы к сопротивлению, судя по их заявлениям и действиям (хотя и не слишком эффективным), мы предоставим им противотанковые орудия, ручные противотанковые орудия, ручные ракеты — то есть оружие, которое можно использовать в условиях города. Речь не идет о том, чтобы вооружать украинцев для нападения на Россию… Это должно быть оружие, особенно эффективное в войне сопротивления в условиях крупных городов. (Запись выступления на конференции в Центре Уилсона, 06.16.14)
• [Необходим] контекст открытых, а не тайных, попыток убедить россиян, что любое применение силы будет иметь негативные и долгосрочные последствия для самой России, не угрожая ее безопасности, но подразумевая повышение расходов на отстаивание своего авторитета за счет независимости Украины. (Запись выступления на конференции в Центре Уилсона, 06.16.14)
• Наконец, заглядывая далеко вперед, я считаю, что, так или иначе, при условии компромиссного решения или в его отсутствие, Крым станет тяжелым экономическим бременем для России. (Запись выступления на конференции в Центре Уилсона, 06.16.14)
• К лету 2014 года Бжезинский считал, что Путин сталкивается с тремя основополагающими альтернативами по Украине, из которых сам он неизменно поддерживал первую: 1. Он может взять курс на достижение компромиссного соглашения с Украиной, прекратив нападки на ее суверенитет и экономическое благосостояние… 2. Путин может продолжить свое содействие плохо замаскированной военной интервенции, призванной нарушить нормальный ход жизни в некоторых районах Украины… 3. Путин может напасть на Украину, задействовав гораздо более мощный военный потенциал России. (The Washington Post, 07.08.14)
• В контексте вышеозначенного Бжезинский писал: Надо четко заявить о том, что Украина не стремится к членству в НАТО, а Запад не рассматривает такую возможность. Россию не без оснований тревожит такая перспектива. Кроме того, надо также четко дать понять, что Россия больше не надеется на вступление Украины в «Евразийский союз», который является весьма прозрачным прикрытием для возрождения чего-то, приблизительно напоминающего Советский Союз или царскую империю. Вместе с тем, это не должно мешать торговле между Россией и Украиной, поскольку обеим странам очень выгодны двусторонние торговые и финансовые отношения… Вопрос Крыма пока останется нерешенным, но он будет постоянно напоминать о том, что шовинистический фанатизм это не лучшая отправная точка для решения сложных вопросов. (The Washington Post, 07.08.14)
• Смотрите также раздел «Другие ближайшие соседи России» ниже и разделы о «Общая политика США в отношении России и другие вопросы двусторонних отношений» и «Двусторонние экономические отношения» выше.
Другие ближайшие соседи России:
• О политике США в отношении России после распада Советского Союза: В подобных помыслах исходят из той подразумеваемой точки зрения, что для России важнейшим предметом забот в геостратегическом плане является региональная стабильность. Это делает в основе своей совместимыми цели России и Америки. Поскольку же Россия — единственная держава, способная порождать стабильность в рамках бывшего Советского Союза, а независимость некоторых из новых государств интенсивно подогревает региональные конфликты, умиротворяющая роль России в силу этого возрастает. Сообразно с этим, в совместном коммюнике Клинтона-Ельцина на январской встрече в верхах не ставилась под сомнение интерпретация, которую дает Россия своей «миротворческой миссии» в «ближнем зарубежье». Идя еще дальше, президент Клинтон, обращаясь к народу России, не только высказался о российских военных в том смысле, что они «способствовали стабилизации» политической ситуации в Грузии, но даже и добавил, что «вы с большей вероятностью будете оказываться вовлеченными в дела некоторых из этих территорий вблизи вас, подобно тому как Соединенные Штаты на протяжении ряда последних лет оказывались вовлеченными в Панаме или Гренаде вблизи нашего района». (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
• В конце 1993 года… российское военное командование заявило о своем праве де-факто на вмешательство в бывших советских республиках, если будет сочтено, что развитие событий там нарушает российские интересы или угрожает региональной стабильности. В последующем эти позиции были подтверждены российскими политическими лидерами. Они были подкреплены и делами. В 1993 году в военном аспекте поведение России по отношению к новым государствам Содружества Независимых Государств (СНГ) становилось в возрастающей степени односторонним, и одновременно правительство в Москве самоувереннее прибегало к экономическим средствам воздействия. (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
• Сила тяги проводимой ныне политики [России], по всей видимости, нацелена не на воссоздание прежнего централизованного союза, а к конфедеральному устройству, в котором Москва господствовала бы над группой государств-сателлитов (весьма сходно с тем, как это было в прежнем советском блоке), но на сей раз в пределах самого бывшего Советского Союза. Российские политики открыто вели разговоры о том, чтобы сделать Россию центром новой конфедерации, в рамках которой другие, помимо России, бывшие советские государства, формально сохраняя видимость суверенитета, шаг за шагом и все в большей степени стягивались бы экономическими, политическими и военными узами… Нынешние цели российской политики являются если не открыто имперскими, то в самом крайнем случае протоимперскими. Явно нацеленной на официальную имперскую реставрацию эта политика может пока и не быть, но ею мало что делается для сдерживания сильного имперского импульса, которым продолжают быть движимы крупные сегменты государственной бюрократии, особенно военной, а также и общества. (Foreign Affairs, март/апрель 1994 года)
• Для нынешних российских правителей возникновение после распада СССР более дюжины новых, независимых государств — это отклонение от естественного хода истории, которое следует постепенно исправить по мере обретения Россией былой силы. Они вроде бы понимают, что в конечном итоге единое имперское государство вряд ли будет восстановлено, но, тем не менее, похоже, твердо намерены добиваться постепенного перехода постсоветских государств на подчиненное положение в рамках СНГ при реальном ограничении их суверенитета в таких ключевых сферах, как безопасность и внешнеэкономические связи. (The National Interest, осень 2000 года)
• В книге «Стратегический взгляд» 2012 года Бжезинский выделил наиболее геополитически уязвимые с точки зрения происходящих в мире изменений государства, и среди них: 1. Грузия, которая попадет в зависимость от России; 4. Белоруссия, которая будет Россией поглощена; 5. Украина, которая попадет в зависимость от России. (Исследования Russia Matters)
IV. Прочее
• Следующие два десятилетия будут, вероятно, иметь критическое значение для вырабатывания Россией пути к более тесному — и политически искреннему — сотрудничеству с Западом. (Из книги Бжезинского «Стратегический взгляд» 2012 года)
• В «Стратегическом взгляде» Бжезинский также предсказал, что в случае утраты Америкой лидерства маловероятно, что оно перейдет к «какому-то одному преемнику» и что «намечающаяся неопределенность грозит усилить трения между соперниками и спровоцировать перетягивание одеял на себя…» Последний аспект, писал он, может предусматривать и посягательства со стороны России на независимые бывшие советские республики, а также противоречия позиций Европы в отношении России, на фоне которых Германия и Италия в силу коммерческих интересов будут тянуться к Москве. (Исследования Russia Matters)
