Дональд Трамп полагается на противоречивый мусульманский «не запрещающий» запрет, который — в теории — ограничит поток потенциальных радикальных исламистов на территорию США, а его коллега Си Цзиньпин, встречаясь с законодателями провинции Синьцзян в кулуарах ежегодной сессии Всекитайского собрания народных представителей в Пекине запустил проект «Великая Железная Стена» для защиты Дальнего Запада Китая.
Си Цзиньпин встречается с делегацией Синьцзян-Уйгурского автономного района в здании Всекитайского собрания народных представителей, Пекин.
Проблема в первую очередь состоит в Восточно-туркестанском движении независимости (ETIM), активно действующем в Синьцзяне, которое Чен Гопин, Государственный комиссар по борьбе с терроризмом и вопросам безопасности КНР, описал, как «наиболее значимый вызов социальной стабильности Китая, его экономическому развитию и национальной безопасности».
ETIM является исламской экстремистской сепаратистской организацией, которая, по словам Чена, добивается «независимости Синьцзяна».
Движение было признано террористической организацией Европейским Союзом, США, Россией, Китаем, ОАЭ, Пакистаном, Казахстаном и Киргизией, помимо прочих. Остаётся открытым вопрос действительно ли движение представляет собой сплоченную сепаратистскую организацию, но определённо китайская разведка считает именно так.
Проблема касается и, что предсказуемо, ИГИЛ/Даиш.*
Не так давно боевики Даиш опубликовали в сети видео на уйгурском — тюркский язык с арабской письменностью, используемый мусульманским населением Синьцзяна — демонстрирующее, как где-то в Ираке джихадисты перерезают горло мнимому информатору.
Но проблема с видео — в 30-секундном отрывке, содержащем первую прямую угрозу Даиш в адрес Пекина. За мгновение до экзекуции боевик — перевод дан базирующейся в США SITE Intelligence Group — восклицает: «О, вы, китайцы, не понимаете, что говорят люди! Мы — солдаты Халифата, и мы придём к вам, чтобы внести ясность языком нашего оружия, пролить реки крови и отомстить за репрессированных».
Китайская разведка ведёт повсеместный учёт уйгуров, которые ушли в джихадисты в «Сирак» после противозаконного путешествия через Юго-Восточную Азию и Турцию. Пекин столь же встревожен их вероятным возвращением домой, как и Москва в отношении чеченцев и других джихадистов с Южного Кавказа.
И есть ещё третий, весьма удивительный момент. Видео Даиш предупреждает о формальной изоляции Туркестанской Исламской Партии (TIP), которая по сути представляет собой аль-Каиду* в Синьцзяне.
Руководство TIP и основные боевики базируются в пакистанской зоне племён под защитой Техрик-и-Талибан (пакистанский Талибан), и провели за прошедшие несколько лет массу нападений через границу. Они объявили своей целью установление Халифата в Центральной Азии, но повинуются Айману аль-Завахири (аль-Каида), а не самопровозглашённому Халифу Даиш аль-Багдади.
Главный вопрос в том, представляют ли ETIM и TIP одно и то же. Уйгурские джихадисты печально известны скрытностью и изворотливостью. Я встречался с некоторыми из них в тюрьме «Льва Панджера» Масуда в северном Афганистане всего за три недели до 9/11 — и они даже не признавали существование ETIM. И отрицали какие-либо связи с аль-Каидой, следуя примеру тогдашнего руководителя ETIM Хасана Мехсуда. Они настаивали на том, что их главная цель — независимость от Китая.
Пекин по сути считает TIP изнанкой ETIM, официальные лица, вроде Чен Гопина продолжают относиться ко всем уйгурским джихадистам как к ETIM. Нестабильное движение, совокупность многочисленных мировоззрений, уходящими корнями к сепаратизму — вернее будет сказать, что ETIM относилось к нескольким сотням уйгурских боевиков, активных и в Афганистане, и в Пакистане вплоть до формального объявления о создании TIP в 2006 году.
Есть и другие сложности. Первоначально ETIM было связано с Исламским Движением Узбекистана (IMU), соучредителем которого был печально известный джихадист Джума Намангани, бывший советский десантник, погибший в Афганистане в 2001 году. IMU, со своей стороны, было связано с афганским Талибаном. Затем, в середине 2000-х, произошёл раскол и связи/защита ETIM перешли к пакистанскому Талибану.
Видео Даиш имеет отношение скорее к TIP, чем к ETIM. Хотя не столь сложная, как Даиш, TIP тоже содержит собственное мультиязычное СМИ «Савт аль-Ислам» (Голос Ислама), дополненное исламским туркестанским журналом.
Помимо возни в трясине терминологии, в итоге китайской разведке, возможно, придётся выстроить Великую Железную стену против двух сепаратистских фронтов: Даиш и уйгурских джихадистов, воюющих бок о бок с Даиш в Сирии и Ираке, могущих вернуться в Синьцзян или Пакистан, и против ответвлений/фрагментов аль-Каиды, называющих себя TIP. Майкл Кларке, специалист по Синьцзяну в Колледже национальной безопасности Австралийского национального университета, говорит, что намёки на раскол среди уйгуров могут «усилить угрозу Китаю», поскольку это демонстрирует, что уйгурские террористы могут пользоваться средствами и Даиш, и аль-Каиды.
Даиш стремится пополнить ряды, привлекая новых боевиков не только из Северной Африки, но и из Индонезии, Пакистана и северо-западного Китая. В Китае 23 миллион мусульман, в основном суннитов — мы можем добавить главным образом уйгуров из Синьцзяна и хуэйцзу, этническое меньшинство, проживающее в провинциях Ганьсу, Цинхай и Нинся-Хуэйском автономном районе, что в два раза больше населения Туниса, в массовом порядке поставляющего рекрутов для Даиш. С 2014 года аль-Багдади объявил Китай мишенью джихада. В ноябре 2015 года боевики Даиш обезглавили китайского заложника. Даиш обнародовал видео на китайском, чтобы заманить в свои сети хуэйцзу.
Между сепаратистским молотом и джихадистской наковальней
Видео Даиш, записанное группировкой из западно-иракской провинции аль-Фурат, в котором уйгурские джихадисты обещали вернуться и «пролить реки крови», было обнародовано в тот самый день (27 февраля), когда Китай проводил завершающую серию масштабных полицейских учений в Синьцзяне, направленных на демонстрацию решимости правительства справиться с угрозами безопасности.
Совпадение? Возможно. Но вряд ли можно сомневаться и в решимости Даиш распространить джихад на далёкие земли из-за быстрой потери влияния в Сирии и Ираке, и в столь же твёрдой решимости Китая предотвратить перерастание уйгурского недовольства в полномасштабный джихад на территории крупнейшей провинции западного Китая, раскинувшейся по обе стороны Нового Шёлкового Пути.
«Один пояс, Одна дорога» (ОПОД), официальное назначение проекта Нового Шелкового Пути — самое важное дело международной и экономической политики президента Си. Синьцзян — расположенная в самом центре Азии провинция размером с Германию, Францию, Италию и Британию вместе взятые и главный географический узел, примыкающий к Монголии, России, Казахстану, Киргизии, Таджикистану, Афганистану, Пакистану и Индии. Этот узел, связывающий гигантские энергетические и природные ресурсы, этот крупнейший производитель китайского природного газа и станет основной точкой соединения Китая с центральной и западной Азией лабиринтом скоростных железных дорог, трубопроводов и оптоволоконных кабелей. Его столица, Урумчи, превращается в информационно-технологический хаб. Проблемы в Синьцзяне означают огромные проблемы для ОПОД. Можно смело делать ставку на то, что Китай этого не потерпит.
С августа 2016 года Синьцзян-Уйгурский автономный район, как он называется официально, находится под управлением Чэнь Цюаньго, секретаря парткома СУАР, члена ЦК КПК 18 созыва и перспективного кандидата в Политбюро 19 созыва, которое будет избрано в октябре этого года.
До того, как занять пост в провинции Синьцзянь, Чень пять лет проработал секретарем парткома КПК Тибетского автономного района. Ему знакомо этническое разнообразие пограничных регионов и его проблемы, ему доверено Пекином с ним разбираться, он стоял рядом с Си Цзиньпином, когда было объявлено о политике Великой Железной Стены.
Управляя Тибетом, Чен возродил методы социального контроля древних китайских династий, систему baojia** — групп соседей, наблюдающих за группами соседей, теперь она называется «сетевая система социального менеджмента», с мириадами небольших полицейских отделений в Лхасе и небольших городах и сетью граждан в каждом квартале, настроенных наблюдать за соседним кварталом, вынуждать к соответствующему поведению и вычислять подозрительных чужаков и потенциальных смутьянов.
Китайская вооружённая милиция на анти-террористическом митинге в честь принятия присяги в Хотане, на северо-западе китайского Синьцзян-Уйгурского автономного района, 27 февраля 2017г. Фото: AFP.
Эти же методы теперь дублируются от центра региона Урумчи до Корлы, Аксу, Кашгара и Хотана. И если социальный контроль и сетевой надзор окажутся не эффективными, Чень всегда может найти поддержку в Народной вооружённой милиции Китая, крупных подразделениях, которые были столь заметны на парадах в конце февраля.
Ставки высоки. Есть очень тонкая грань между социальным контролем, осуществляемым благоразумно и с долей одобрения и успеха и контролем, осуществляемым жёстко, воспринимаемым как репрессии и ведущим к росту ответных насильственных действий. Остается увидеть, перекроет ли Великая Железная Стена Чена и Си дорогу сепаратизму и джихадизму или использование излишнего силового давления нанесет серьёзный удар по наиболее амбициозному инфраструктурному проекту столетия.
Примечания:
* — организации, запрещённые в РФ.
** — Эта система содержалась в петициях, написанных Чжаном Сянхэ (1785–1862 гг.) в период с января по декабрь 1853 г., третий год правления Сяньфэн. Согласно биографии Чжана Сянхэ, приведенной в 7-ой главе труда Qing shi gao («История династии Цинн»), Чжан получил jin shi (докторскую степень) в 1820 г., занимал ряд должностей и со временем дослужился до должности главы Министерства общественных работ в 1859–1861 гг. . В 1853 г., когда были написаны эти петиции, Чжан был отозван в столицу из провинции Шэньси, где он занимал должность в руководстве магистрата. В одной из петиций Чжан высказал предложение о неотложной необходимости усиления боевой подготовки вооружённых сил и сооружения защитных укреплений в юго-восточном регионе в связи с ростом военных действий.
Чжан предлагал поддерживать общественный порядок с помощью системы bao jia — административной системы организации населения на основе крестьянских дворов. Согласно этой системе все китайские семьи были зарегистрированы в группы под руководством выборного лидера. В его обязанности входило обеспечение местного закона и порядка. Большинство спорных вопросов передавалось посредникам, которые либо были уважаемыми членами местного сообщества, либо лидерами влиятельных организаций. Всё это усиливалось взаимной общественной ответственностью.
