Уроки ЛЕНИНА
22 апреля исполняется 140 лет со дня рождения человека, оказавшего большее влияние на ход мировой истории, чем кто-либо другой. За исключением разве что Иисуса Христа, если считать его реальной исторической личностью, а не «мифическим образом» христианской веры. Столь кощунственное для многих сравнение тем более здесь уместно, что коммунизм и христианство имеют общую нравственную основу.
Определимся с понятиями
Интересно, что этот факт нашел отражение во многих литературных произведениях на «библейскую» тематику. Так, в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» в роли «коммунистического агитатора» выступает некий... Иешуа Га-Ноцри из Гамалы, осужденный на смерть прокуратором Иудеи Понтием Пилатом за признание в следующем «преступлении»:
«В числе прочего я говорил, — рассказывал арестант, — что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть».
Но предвидение «царства истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть» — это и есть самая суть «преступной коммунистической идеологии», согласно которой
«...избавленные от капиталистического рабства, от бесчисленных ужасов, дикостей, нелепостей, гнусностей капиталистической эксплуатации, люди постепенно привыкнут к соблюдению элементарных, веками известных, тысячелетиями повторяющихся во всех прописях, правил общежития, к соблюдению их без насилия, без принуждения, без подчинения, без особого аппарата для принуждения, который называется государством» (Ленин В. И. Государство и революция // т. 33, с. 89. — Здесь и далее цитаты из произведений Ленина приводятся по 5-му изд. Полн. собр. соч.).
Не очевидно ли, что под этими «тысячелетиями повторяющимися во всех прописях» правилами человеческого общежития Ленин подразумевал не что иное, как десять библейских заповедей? Словом, коммунизм — естественный социальный идеал любого порядочного человека, даже если он сам об этом и не подозревает ввиду своей, мягко говоря, неосведомленности.
Можно спорить о том, корректно ли было этот идеал, явно недостижимый в обозримом будущем, превращать в программную цель партии. Но когда его публично втаптывают в грязь «морализирующие» умники и мерзавцы, им в любом случае необходимо давать отпор. Это во-первых. А во-вторых, идеалы для того и существуют, чтобы к ним стремиться, т. е. пытаться приблизиться к ним настолько, насколько это возможно. Коммунистический идеал того стоит.
А был ли выбор?
Ленина часто обвиняют в «революционном нетерпении»: мол, нельзя было в отсталой России браться за строительство социализма, не дождавшись полного завершения капиталистического цикла ее развития. Иначе говоря, надо было, по примеру «тоже-социалистов» меньшевиков и эсеров, добровольно уступить власть буржуазии. Но утверждающие это критики не понимают, что приход к власти большевиков стал прямым следствием неспособности российской буржуазии управлять страной. Данный факт был вынужден признать даже такой непримиримый враг большевизма, как генерал Деникин. Рассуждая в своих «Очерках русской смуты» о причинах поражения белых в гражданской войне, он с нескрываемой горечью констатирует:
«Классовый эгоизм процветал пышно повсюду, не склонный не только к жертвам, но и к уступкам... Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй и собственность. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась ничтожными в полном смысле слова цифрами. И в то же время претензии этих классов были весьма велики...
Долго ждали мы прибытия видного сановника — одного из немногих, вынесших с пожарища старой бюрократии репутацию передового человека. Предположено было привлечь его в «Особое совещание». Прибыв в Екатеринодар, при первом своем посещении он представил мне петицию крупной буржуазии — о предоставлении ей под обеспечение захваченных советской властью капиталов, фабрик и латифундий широкого государственного кредита. Это значило принять на государственное содержание класс крупной буржуазии, в то время как нищая казна наша не могла обеспечить инвалидов, вдов, семьи воинов и чиновников...
Вот уж поистине — «жадность фраера сгубила»! А заодно чуть не угробила и Российское государство.
По аналогичной причине грех обижаться на Ленина и украинским националистам. Каждый, кто хоть немного знаком с историей гражданской войны, понимает: поражение в ней большевиков означало бы неминуемый раздел Украины между польским шовинистом Пилсудским и русским шовинистом Деникиным. На их фоне убежденный интернационалист Ленин был для Украины как дар небесный. «Національно свідомим» молодчикам, разрушающим и оскверняющим памятники Ленину, было бы полезно ознакомиться с его работой «К вопросу о национальностях или об «автономизации» (1922 г.), в которой он так разъясняет суть своего «пролетарского» интернационализма:
«...интернационализм со стороны угнетающей или так называемой «великой» нации... должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически...
...Для этого нужно возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцу то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесены ему правительством «великодержавной» нации» (т. 45, с. 359).
Такая национальная политика «возмещения», проводившаяся в СССР до конца 20-х годов прошлого века, сегодня оценивается неоднозначно. Для кого-то это был период искусственной украинизации, для кого-то — «Українське Відродження». Несомненно лишь одно: если бы не Ленин, этого периода в украинской истории не было бы.
Осторожно: марксизм!
И все же в одном с критиками Ленина нельзя не согласиться: он действительно «грешен» перед Марксом, хотя этот «грех» надо ставить ему не в вину, а в заслугу. При всем своем почтении к Марксу Ленин как политик не ограничивал себя теоретическими запретами, больше руководствуясь принципом Наполеона: «сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там уже видно будет» — это изречение он цитирует в работе 1923 г. «О нашей революции» (т. 45, с. 381).
Что же касается самого марксизма, то для своего времени это учение, в особенности его «материалистическое понимание истории», было, бесспорно, выдающимся достижением научной мысли. Но даже в этой — наиболее сильной — части марксизм не свободен от ошибок, главная из которых состоит в жестком историческом детерминизме, исключающем возможность существенного влияния отдельных лиц на ход истории.
Марксизм справедливо трактует общественный прогресс как закономерное, поступательное и взаимосвязанное развитие «производительных сил» и «производственных отношений». Однако закономерное — не значит бессознательное: прогресс общества происходит лишь благодаря сознательной изобретательской деятельности отдельных лиц, составляющих весьма небольшую часть всего человечества.
Например, бесспорно, что появление паровой машины было исторически неизбежно. Однако чтобы она появилась, некто — Уатт, или Ползунов, или кто-нибудь еще — должен был довести идею такой машины до рабочих чертежей.
Аналогично обстоит дело и с изобретениями социальными, включая тот же социализм. Чтобы он стал реальностью, его идею тоже вначале кто-то должен довести до «рабочих чертежей», т. е. до полномасштабного, детального проекта, из которого было бы ясно видно, что социалистическое переустройство общества, во-первых, «технически» возможно, а во-вторых, — выгодно для подавляющего большинства членов общества.
Если же подобный проект до сих пор никем не создан (а это так!), то либо человечество еще не готово расстаться с капитализмом, либо создание вышеупомянутого проекта затруднено искусственными препятствиями. Например, в виде некоего «единственно верного учения», утверждающего, что такого рода проектное творчество есть «утопизм».
Зато не «утопизм» — ожидать, что построение социализма безо всяких там «буржуйских» проектов обеспечит пролетарская социалистическая революция, тогда как «История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т. е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. п. Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией» (т. 6, с. 30).
Другими словами, подлинной идеологией рабочего класса является тред-юнионизм или — что то же самое — оппортунизм. И нет занятия безнадежнее, чем пытаться «перевоспитать» его в социалистическом духе, т. е. навязать ему вместо его собственной идеологию другого класса — интеллигенции. В этом пункте марксизм, как ни странно, пренебрег своим же краеугольным принципом «бытие определяет сознание», из которого следует, что избавить сознание рабочего класса от оппортунизма, не имея возможности предварительно изменить его общественное, производственное бытие, нереально. Поэтому, вопреки марксистской теории «диктатуры пролетариата», подлинным «гегемоном» социалистической революции может быть только интеллигенция. Она начала это дело, ей же его и завершать.
Упущенный шанс
Нельзя сказать, что этот «крамольный» вывод являет собой нечто совершенно новое. Подобные мысли высказывал, например, Максим Горький почти столетие тому назад:
«Научная, техническая — вообще квалифицированная интеллигенция, с моей точки зрения, революционна по существу своему, и вместе с рабочей, социалистической интеллигенцией — для меня была самой драгоценной силой, накопленной Россией, — иной силы, способной взять власть и организовать деревню, я — в России 17 года не видел. Но эти силы, количественно незначительные и раздробленные противоречиями, могли бы выполнить свою роль только при условии прочнейшего внутреннего единения».
Увы, с единением не сложилось, и одна из причин этого — неубедительность марксистских «истин» для той части российской интеллигенции, которая понимала толк в настоящей науке. Особенно много скептически относившихся к марксизму представителей научно-технической интеллигенции было в рядах конституционных демократов (кадетов). О том, насколько это была серьезная интеллектуальная сила, говорит хотя бы тот факт, что одним из членов ЦК партии кадетов был академик Владимир Вернадский, впоследствии первый президент АН Украины. Поэтому неудивительно, что кое в чем эти скептики оказались правы. Так, полностью оправдалось их неверие в «диктатуру пролетариата», о чем можно судить хотя бы по следующему признанию Ленина в его письме Молотову от 26 марта 1922 г.:
«Если не закрывать себе глаза на действительность, то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией» (т. 45, с. 20).
Не правда ли, несколько странно выглядит «пролетарская» партия, политику которой всецело определяют «пролетарии» Ленин, Троцкий, Сталин, Бухарин... Однако проблема заключалась вовсе не в «узурпации» власти интеллигенцией (такая ее роль на самом деле закономерна и необходима в период строительства социализма). Беда состояла в другом: люди, пришедшие к власти после Ленина, представляли совсем не ту часть российской интеллигенции, которая, пожалуй, была способна — при наличии у нее такого стремления — обеспечить окончательную победу социализма. Теоретически это могла бы сделать власть Вернадского и Кржижановского, Королева и Глушкова, но никак не власть Сталина и Жданова, Брежнева и Суслова.
Впрочем, даже Сталину хватило сил и умения доказать, что для достижения рекордно высоких темпов экономического развития капиталисты не нужны. Это его бесспорная заслуга. Но Сталин, в отличие от Ленина, не обладал научным складом ума, а «шибко умных» предпочитал держать в «шарагах»*. В итоге марксизм превратился в его руках из научной теории, открытой для критики и совершенствования, в закостенелое вероучение, именем которого творились вещи, достойные «подвигов» инквизиции: чего стоят одни только гонения на генетику и кибернетику. Словом, было сделано все для того, чтобы внушить интеллигенции отвращение к социализму, лишив тем самым великое начинание октября 1917 года всякого смысла и перспективы.
___________________________________
* «Шарага», «шарашка» — появившееся в сталинские времена жаргонное название подчиненных НКВД/МВД секретных НИИ, «особых» и «специальных» конструкторских бюро тюремного типа, созданных для использования труда «вредителей» (заключенных — инженеров, ученых), прежде всего в интересах военного производства. Известна, в частности, «Туполевская шарага» — крупнейшее в СССР 40-х годов авиационное КБ.
Что дальше?
Итак, приходится констатировать, что первая в истории человечества масштабная попытка прорыва к социализму, предпринятая в октябре 1917-го, потерпела неудачу. Но она принесла опыт, который невозможно было приобрести никаким другим путем. Теперь многое зависит от того, удастся ли сторонникам социализма извлечь из этого опыта верные выводы. Для «виртуальной» пока что партии социализма сегодня актуальна следующая ленинская мысль:
«Первой задачей всякой партии будущего является — убедить большинство народа в правильности ее программы и тактики» (т. 36, с. 172).
Но для этого программу и тактику партии социализма сначала надо выработать. Причем ясно, что они должны представлять собой не что иное, как упомянутый выше проект будущего социалистического общества и план его претворения в жизнь. Понятно также, что этот проект не может быть срисован ни со сталинского «казарменного социализма», ни с брежневско-косыгинского «хозрасчетного социализма», ни с «рыночного социализма» югославского, китайского или отечественного (периода нэпа) образца, ни даже с современного «шведского социализма».
Куда больший интерес представляют в этом отношении наработки академика Глушкова по его грандиозному проекту ОГАС (общегосударственной автоматизированной системы управления) или идеи лауреата Нобелевской премии Василия Леонтьева»**, предложившего еще в 70-х годах прошлого века перевести «на плановые рельсы» экономику США.
____________________________________
** Василий Леонтьев (1905—1999) — американский экономист российского происхождения; признан одним из наиболее выдающихся ученых-экономистов XX ст.
Во всяком случае эти имена задают тот интеллектуальный уровень, на котором должна находиться партия социализма, чтобы выполнить свою «историческую миссию».
Ленинской РСДРП — РКП помешала подняться до такого уровня ее «верность» ошибкам марксизма. Но, может быть, ее опыт чему-то научит потомков?
Михаил КРАВЕЦКИЙ
Источник: 2000.net.ua.
Рейтинг публикации:
|
