Скорее смертники, чем воины
Директор Центрального бюро судебных расследований (ЦБСР) Марокко Абдельхак Хийям заявил, что «с 2002 года спецслужбам удалось ликвидировать 164 террористические ячейки, при этом члены более 60 из них были связаны с боевиками, находящимися в горячих точках в Афганистане, Пакистане, Сирии, Ираке и регионе Сахеля». В ходе операций и облав были задержаны 2933 человека, причастных к террористической деятельности. Среди методов марокканских спецслужб – идеологическая перековка подозреваемых (саудовский опыт) и программы по реабилитации потенциальных и бывших джихадистов. Их участники в основном молодежь, которая в боевых действиях за границей участия не принимала.
ЦБСР создано в марте 2015 года и подчиняется Главному управлению контроля над национальной территорией – одной из ключевых спецслужб королевства. Спецслужбы в Марокко действуют в рамках политики властей по инкорпорации умеренных исламистов во власть. Это позволяет расколоть оппозицию, фрагментировать ее и облегчает возможность локализовать радикальные и неготовые на компромисс группы. При этом встраивание во власть исламистов провоцирует в их рядах борьбу. Спецслужбы стараются выдавить наиболее активную часть потенциальных джихадистов из королевства.
Эта тактика используется и саудовцами. Эр-Рияд через подконтрольные фонды отправляет марокканцев в горячие точки в лояльные Управлению общей разведки КСА группировки. Сегодня в Сирии и Ираке воюют от 1200 до 1500 марокканских подданных. До недавнего времени они составляли основной костяк иностранцев в местных джихадистских группах, однако в последнее время их потеснили тунисцы и ливийцы, а в процентном отношении к населению страны исхода – саудовцы.
Хотя марокканцы участвовали во всех вооруженных конфликтах с середины 90-х и проходили военную подготовку наряду с другими иностранными добровольцами, уровень их выучки серьезно уступает остальным джихадистам вопреки репутации марокканских стрелков в колониальных войсках Франции и Испании. По оценке экспертов, это объясняет отсутствие марокканцев на командных должностях в «Аль-Каиде» и запрещенном в России «Исламском государстве». Слабая подготовка проявилась и во время организации ими террористических акций в самом Марокко.
Согласно анкетам сторонников ИГ, которые курды захватили при освобождении иракского Синджара, 91 процент марокканцев, прибывших в Ирак, желали стать смертниками. Это говорит об их психологической мотивации. Уходя на джихад, они в основной массе едут в один конец. Этим объясняется отсутствие марокканцев в Чечне: там иностранцы были организаторами, а не участниками акций смертников. Причина в национальном характере и соответствующих проповедях. У марокканских рекрутов нет психологических установок на обучение военному делу. Это означает, что на родину возвращаются единицы, которые могли бы передать военный опыт.
В этой связи проведение крупных террористических актов в Марокко затруднено, как и попытки ИГ создать там филиал. Марокканцев используют для организации терактов в Европе, где живет крупная марокканская диаспора. Даже представитель ИГ в зоне Сахеля Абу Валид Сахрауи в обращениях больше напирает на необходимость атак в Европе либо еще где-то за пределами Марокко. Это вызывает подозрение в существовании негласного компромисса между Рабатом и исламистской верхушкой страны.
Слабое звено Магриба
Мавритания, по оценке французских экспертов, может стать очагом нестабильности в Магрибе. В октябре президент Мухаммед ульд Абдельазиз провел переговоры с внутренней оппозицией и ближним кругом, обсуждая конституционную реформу. Его оппоненты расценивают это как переворот. Глава Мавритании хочет включить в конституцию пункт об отмене ограничений на занятие президентского поста более двух сроков подряд. При этом до окончания официальных полномочий Мухаммеда ульд Абдельазиза еще три года. Поправки в конституцию помимо узаконивания его власти несут два неприемлемых для части оппозиции момента. Это создание поста вице-президента и ликвидация сената, который предполагается заменить местными областными советами. Последнее предоставит племенным элитам власть на местах. Вопрос в том, насколько эти советы будут обладать полномочиями, не нарушая принципа централизации.
Полковник
Мухаммед ульд Абдельазиз пришел к власти в результате военного
переворота в 2008 году, в 2009-м легализовал себя на посту президента.
По конституции он может занимать пост не больше двух пятилетних сроков. С
прошлого года не без его инициативы начались вбросы в СМИ о снятии
ограничений, что хотя и является старой африканской традицией, не всегда
приводит к результату. Президент Буркина-Фасо после такой попытки
сбежал в Кот-д’Ивуар. Такого же развития событий опасаются в Париже и в
отношении Мавритании.Причина, во-первых, в местной политической культуре. За время независимости там совершено десять государственных переворотов, из которых в двух нынешний президент играл ключевую роль. Во-вторых, Мавритания очень бедна. Вместе с падением цен на основной сырьевой товар страны – железную руду это приводит к снижению влияния центра на племенные образования и регионы. Степень лояльности там зависела и зависит от размеров финансовых выплат из центра. Нет денег – нет лояльности. При этом в стране и на ее границах действует несколько исламистских туарегских группировок. Французы оценивают шансы на повторение в Мавритании малийских событий, когда вакуум власти был заполнен исламистами и сепаратистами, как высокие.
На Западе связывают стабильность с провалом усилий действующего президента и его окружения провести поправки в конституцию. В этой связи французы начали попытки консолидировать оппозицию. Часть ее вовлечена в диалог с властью, вторая бойкотирует его. Единство оппозиции, по оценке Парижа, позволит избежать анархии при возможных массовых протестах. Важно и требование о проведении всенародного референдума, на котором действующий президент скорее всего проиграет. Париж пытается предотвратить глобальную дестабилизацию в Мавритании. При этом возможность переворота французы оценивают как маловероятную.
Мавритания – слабое звено всего региона. Ее территория используется, по данным французских спецслужб, как тыловая база «Аль-Каиды исламского Магриба» (АКИМ) и туарегских исламистов. Это снижает эффективность предпринимаемых Парижем мер по нивелированию их экспансии.
При этом Нуакшот готов сотрудничать с американскими и французскими военными советниками в сфере контртеррора, акцентируя внимание западных союзников на том, что в силу слабой технической оснащенности мавританского силового блока он не может контролировать внутренние пустынные районы страны. Это соответствует действительности, те же французы не имеют достаточно беспилотников для мониторинга ее территории. Но как стало известно из документов, изъятых американским спецназом при ликвидации Усамы бен Ладена, между АКИМ и Нуакшотом существовала негласная договоренность: аль-каидовцы не совершают рейдов и терактов против мавританских властей, а те не предпринимают против них никаких действий и выпускают арестованных исламистов. Действительно, ни одна из джихадистских и сепаратистских групп Сахеля крупных терактов на территории Мавритании не совершала. Мавританцы недавно арестовали 20 боевиков ИГ, но это не АКИМ. Эксперты убеждены, что за боевиков ИГ выдаются оппоненты режима, которые весной попытались ликвидировать президента.
Внерамочный Тунис
В конце октября Госдепартамент США официально объявил Тунис важнейшим союзником вне рамок НАТО. Решение было принято по итогам визита тунисского президента Беджи Каида эс-Себси в Вашингтон и его переговоров с президентом США Бараком Обамой. Это означает резкую активизацию двустороннего сотрудничества в области ВТС, хотя тунисская армия традиционно играла во внутриполитической жизни страны второстепенную роль. На первом месте при всех правивших там режимах были спецслужбы.
Начиная со времени свержения президента Бен Али и событий «жасминовой революции» Вашингтон запустил несколько программ переоснащения и модернизации тунисской армии, которой отводится основная роль в борьбе с набирающим силу исламистским терроризмом в Магрибе. В рамках технического переоснащения тунисских ВС ожидаются поставки специально модернизированных под антитеррористические нужды тяжелых вертолетов UH-60 и легких патрульных Bell Kiowa OH-58D. Ранее американцы по субсидированному кредиту поставили в Тунис ударные вертолеты «Блэк Хоук» на 500 миллионов долларов. В 2014-м США отправили в страну бронежилетов, генераторов и автомашин «Хаммер» на 60 миллионов долларов.
В сентябре аффилированные с «Боингом» структуры получили от Туниса контракт на поставки БЛА Scan Eagle. Первую партию передадут в штаб-квартиру группы специальных сил Туниса в Бизерте, где будет дислоцироваться основная часть БЛА. Другим местом их базирования станет Беджа. Компании AECOM и BTP (США) поставят оборудование для мониторинга ливийской границы. Ожидается кратное увеличение американской военно-технической помощи Тунису в 2017 году.
Поставки БЛА и оборудования для мониторинга границы в русле основной стратегии, предусматривающей минимизацию инфильтрации боевиков из Ливии, где располагаются тыловые базы тунисских исламистов. Но есть две проблемы: на контрабанде оружия и топлива из Ливии в Тунис кормятся влиятельные племенные ливийские кланы и тунисские боевики отобрали преимущество у марокканцев в наполнении рядов джихадистов в горячих точках Ближнего Востока. И отправляются они туда через ливийскую территорию.
Основной партнер США с тунисской стороны в борьбе с терроризмом – подразделение МО Туниса Agence des Renseignement de la Securite pour la Defense (ARSD). Его глава и бывший руководитель Управления военной безопасности Тауфик Рахмуни в этой связи стал политическим тяжеловесом. Становление и расцвет ARSD пришлись на время правительства Мехди Джомаа. Численность агентства составляет тысячу сотрудников. В ближайшие месяцы состав удвоится. В отличие от тунисских спецслужб прежних лет основной упор в деятельности – на предотвращение заговоров против действующих лидеров, ARSD во главу угла ставит борьбу с терроризмом. Только оперативной работой не ограничивается. Агентство стало одним из основных органов, который прогнозирует ситуацию и выдает необходимые рекомендации для МО.
Т. Рахмуни (57 лет) получил в феврале генеральский чин. Он сторонник развития международного сотрудничества и укрепления связей со странами, ведущими борьбу с исламистским терроризмом. С его приходом на пост главы ARSD активизировано сотрудничество в этой сфере с Алжиром, от чего ранее тунисские власти дистанцировались. Основными же партнерами им полагаются американцы и французы.
В сентябре 2015-го тунисцы поставили перед Парижем вопрос о переоснащении своего силового блока системами ночного видения мониторинга границы с пеленгованием по GSM, а также получении патрульных вертолетов «Газель». Турция поставила Тунису бронемашины «Кирки» с усиленной противоминной защитой. Основным спонсором этих закупок выступают ОАЭ, которые полагают одной из главных своих задач снижение влияния в регионе «Братьев-мусульман» в лице партии «Ан-Нахда». Усиление силовиков Туниса – основа их стратегии.
Создание ARSD стало возможным из-за недоверия президента Б. К. эс-Себси к прежним структурам, в первую очередь к МВД. Он полагал, что они засорены исламистами и эмиссарами «Ан-Нахды». Отсюда попытка создать параллельную систему борьбы с террором, что выразилось в организации Conseil Superieur de Defense et de Securite Interieure под руководством К. Акрута, а затем и ARSD.
Военный бюджет Туниса растет, несмотря на экономическую ситуацию. Сейчас он составляет примерно 820 миллионов евро (плюс 77 процентов к 2012 году). В 2015-м принята программа выделения на нужды обороны по 12 миллионов евро в год. Большая часть этой суммы идет на производственные издержки и зарплату сотрудников.
Стабильность ливийской нестабильности
В Ливии генерал Халифа Хафтар и его союзники продолжают укреплять позиции после установления контроля над основными портовыми терминалами в зоне «нефтяного полумесяца». Перераспределяется власть между палатой представителей (ПП) в Тобруке, правительством национального спасения (ПНС) Ф. Сараджа, а также кланами Мисураты и Триполитании. Идет переформатирование основных центров власти в Тобруке, где на первые роли выходят люди, позиционирующие себя в качестве сторонников Х. Хафтара. Это спикер ПП Акилла Салех Исса и представитель Тобрука в президентском совете при правительстве Ф. Сараджа Али аль-Джатрани. Роль премьер-министра правительства Тобрука А. ат-Тани при этом снижается в силу его напряженных отношений с Х. Хафтаром.
В качестве основного политического рупора Тобрука выступает Али аль-Джатрани, старающийся вернуть соглашения о мирном урегулировании в Ливии от мая 2015 года (Схиратские соглашения) в раннюю редакцию этого документа, что предусматривает ликвидацию статьи 8, регламентирующей руководство вооруженными силами страны исключительно президентским советом, а также сокращает число членов этого совета с восьми, как сегодня, до двух. Если такое переформатирование А. аль-Джатрани и Х. Хафтару провести удастся, постов в совете лишатся их основные оппоненты – Мухаммед аль-Амир Варфалли (представитель клана варфалла) и Абдусалам Кажман.
Стратегия А. аль-Джатрани предусматривает возобновление переговоров о разделе власти только с представителями Мисураты. Его позиции усиливает и доброжелательное восприятие на Западе. Он и сопровождавший его председатель комитета по энергетике ПП Исса аль-Алиби были приняты 5 октября в Риме министром иностранных дел Италии П. Джентилони. До этого Рим разговаривал только с мисуратовцами в лице А. аль-Миитиги. Это принципиальный разворот официального Рима.
Министр Тобрука Мухаммед аль-Диари 4 октября посетил Париж, где встречался с главой МИДа Франции Ж. М. Эйро, который в ходе встречи отметил: Париж будет добиваться того, чтобы Х. Хафтар сохранил свое место в президентском совете. Это логично, поскольку французские военные сыграли главную роль в военных успехах генерала. Париж и Рим в Ливии теперь выступают единым фронтом, чего ранее не было. Это сказывается на политическом весе Тобрука и генерала Х. Хафтара. Два его эмиссара – генеральный секретарь вооруженных сил ПП Ибрагим Салах Аун и председатель комитета ПП по парламентским связям Халед Али Ибрагим 12 октября в Брюсселе были приняты высшими чиновниками ЕС.
Напомним, что долгое время Запад демонстрировал отсутствие каких-либо ориентиров среди политических сил Ливии, а генерала Х. Хафтара игнорировали, называя «ястребом». Как представляется, такая позиция была продиктована тем, что генерала поддерживали Каир и Москва. При этом Париж и Москва в итоге в данном вопросе оказались союзниками в отличие от сирийского конфликта.
Параллельно спецпредставитель ООН по Ливии М. Коблер пытается не допустить полного провала курируемого им проекта в лице ПНС во главе с Ф. Сараджем. В отсутствие военной силы инструментом влияния этого органа, по оценке спецпредставителя, должны стать экономические и денежные рычаги. С этой целью планируется при финансировании и технической поддержке ООН (UNSMIL) реанимировать проект агентства Public Projects Authority, который несколько месяцев действовал при прежнем ливийском премьере А. Зидане, позволяя ему полностью контролировать основные международные контракты страны.
Отметим, что это агентство было основано еще при М. Каддафи в 2010-м. В период А. Зидана его возглавлял тесно связанный с британскими деловыми кругами И. аль-Шериф, известный своими контактами с признанным Тобруком Ф. Джергабом – главой телекоммуникационной компании LPTIC, и главой «западного» ЦБ Ливии А. Хебри. Генеральная цель М. Коблера – установление Ф. Сараджем полного контроля над основным внешним инвестиционным фондом Ливии через спецкомитет под руководством родственника А. Зидана Али Махмуда Хассана. Таким образом, к поддержке правительства Ф. Сараджа подтягивается мощная сила востока страны в лице зиданского клана. Налицо попытка создать систему баланса сил и интересов, ограничивая властные амбиции Хафтара в получении абсолютной власти экономическими барьерами.
Все это подтверждает – стабильность в Северной Африке сегодня недостижима. Причем ситуация в странах Сахеля – традиционной зоне влияния Франции не лучше, чем в Магрибе. В регионе сохраняются и острая конкуренция западных стран, для которых их членство в НАТО в случае возникновения конфликта интересов превращается в пустую формальность, и противостояние конфликтующих кланов и племен, и соперничество военных лидеров с радикальными исламистами, сменяющееся сотрудничеством с ними в рамках неформальных договоренностей о разделе зон влияния и контроля. Сепаратизм, трайбализм и исламизм – реальность Магриба. Хотя период обвальной смены правящих режимов – «арабская весна» вряд ли вернется. Слишком катастрофичными оказались ее последствия.
