Главным итогом встречи «нормандской четверки» стала договоренность о продолжении разведения сторон на линии соприкосновения, которое с трудом началось в «пилотных» точках в октябре.  Но еще важнее то, что в очередной раз удалось избежать эскалации, сползания в войну. «Минский формат» продолжает жить.

Саммиту в Берлине предшествовали силовые провокации: украинские националистические добробаты в понедельник начали попытку прорыва (или «разведки боем», или одного из многих тысяч бессмысленных боев) на юге Донбасса; официальный Киев приостановил согласованное в начале октября «пилотное» разведение сил в районе станицы Луганской; и украинская сторона, и Республики сообщили об обстрелах жилых районов, причем только 19 октября по официальным данным ДНР погибло четверо жителей. Наиболее резонансным фоном было убийство 16 октября в Донецке известного командира ДНР Арсена Павлова (Моторолы), что вызвало массовое возмущение в городе и официальные призывы отомстить. Как и в августе, казалось, что скатывание в войну очень вероятно.

Во время военного обострения лета 2016 года на Донбассе практически каждый день гибли военные с обеих сторон и каждую неделю были жертвы среди мирного населения. С марта стороны противостояния сблизились друг с  другом на считанные сотни метров, чаще всего из-за занятия сторонами позиций в буферной зоне. Например, ВСУ выдвинулось в авдеевскую Промзону к Ясиноватскому блокпосту, спровоцировав многомесячную локальную войну. Автор наблюдал в августе результаты этой войны в виде попаданий в жилые кварталы Ясиноватой: например, прямое попадание 122-мм снаряда в квартиру в девятиэтажке, местный житель погиб на месте.

Только 26 августа стороны договорились о полном прекращении огня к началу учебного года, а 15 сентября ДНР и ЛНР заявили об одностороннем прекращении огня. В том числе это позволило Владимиру Путину потребовать от Ангелы Меркель и Франсуа Олланда соответствующего давления на Киев, что и попытались сделать министры иностранных дел Германии Франции Франк-Вальтер Штайнмайер и Жан-Марк Эйро. И уже после этого  появился шанс на подписание соглашения о разведении сторон от линии разграничения:

— Прочное перемирие невозможно вообще без разведение сторон на безопасное расстояние. — говорит полномочный представитель ДНР в Контактной группе Денис Пушилин. —  Иначе любая провокация, любая нервная ситуация приводит к полноценному боестолкновению. Мы долго согласовывали пилотные пункты, где начался отвод войск — это Петровский в ДНР и Золотое в ЛНР. Украина постоянно утверждает, что не может выполнять политические пункты Минского соглашения, потому что там продолжается огонь. При этом огонь она сама же и может провоцировать. Поэтому мы за то, чтобы, во-первых, уменьшить вероятность провокаций, добиться реальной тишины разведением сторон, во-вторых, чтобы увязать эти пункты. Когда нет прогресса в переговорах, начинается стрельба.

С весны 2014 года в Донбассе идет война, унесшая многие тысячи жизней, и которая не превратилась в большой европейский конфликт, только потому, что переговоры о мире начались еще тогда и не прекращались даже в самые горячие месяцы.

Предыстория

Майдан показал «эффективность насилия»: силы, пришедшие к власти в Киеве, пришли в результате уличных столкновений. И установление своего порядка на Востоке страны, где большинство населения не поддержало Майдан, новые власти осуществляли путем насилия, а не путем переговоров: зачем разговаривать, если можно ничего не уступать? И если в Харькове и Одессе преимущество промайдановских «активистов» в уличных столкновениях привело к восстановлению контроля за регионами, то в Донбассе Майдан очевидно проиграл. Уже тогда было понятна развилка: либо договариваться с Донбассом, либо война.

— Мы не употребляли какие-либо термины – они могут быть самыми разными: это может быть федерация, в которой учтены права субъектов, может — формально унитарное государство, где власть настолько децентрализована, что иной федерации завидно будет, — говорил глава МИД России Сергей Лавров по итогам совместного заявления, сделанного в Женеве 17 апреля 2014 года представителями США, ЕС, России и Украины. Женевский формат содержал в себе положения, которые сейчас выглядят «черновиком» Минских соглашений.

Разрешение кризиса уже тогда было увязано с децентрализацией на Украине, было сказано слово «амнистия», было оговорено, что украинским кризисом занимается ОБСЕ. В начале мая в Москву прилетел президент Швейцарии, действующий председатель ОБСЕ Дидье Буркхальтер, и по итогам встречи с ним Владимир Путин даже предложил Донецку и Луганску перенести референдум о своем независимом статусе (который все же состоялся 11 мая 2014 года). Интересно, что Пьер Морель, координатор рабочей группы по политическим вопросам на Минских переговорах, высококлассный специалист, который пользуется уважением и в российском МИДе, говорил, что ему примерно тогда Буркхальтер и предложил заняться украинской темой.

Накануне Женевского заявления произошло нападение на блокпост ополчения в Славянске, погибли люди, причем жертвами стали не вооруженные «стрелковцы», а местные жители, стоявшие с палками и флагами. Если нападение на один из многих блокпостов имело смысл, то именно как провокация, призванная вызвать наибольший гнев населения. Украинские СМИ потешались над найденными на поле боя визитками тогдашнего лидера «Правого Сектора» Дмитрия Яроша, но потом из многих интервью выяснилось, что нападавшие были действительно добровольцами с Майдана. Регулярная армия Украины еще не хотела воевать, но боевые организации Майдана с одной стороны, и стрелковцы — с другой, жаждали войны, были готовы убивать и умирать. Война уже начиналась, ее остановить было уже сложно, но киевские политики и не хотели. Мир противоречил целям и самой сути Майдана:

— Переговоры в Донбассом означали и ту или иную формулу самостоятельности украинских регионов. Федерализация для людей, которые находятся у власти в Киеве, — это как осиновый кол для вурдалака, — говорит  известный международник Николай Силаев. — Престиж, власть, влияние, богатство киевской политической тусовки при федерализации станут меньше. Любой президент унитарной Украины будет делать одно и то же — проводить более или менее жесткую украинизацию, более или менее открыто подавлять русский язык, просто потому что большая половина страны исторически и культурно ориентирована на близкие связи с Россией, что, естественно ограничивает власть украинской элиты: их капиталы и влияние зависят от Запада. Любой президент унитарной Украины будет черпать идеологический ресурс из бандеровской версии украинского национализма.

Война

25 мая 2014 года на Украине прошли досрочные президентские выборы. Без участия восставшего Донбасса, в условиях распада и репрессий против партий, представлявших Юго-Восток страны, практически без борьбы выиграл Петр Порошенко. Часть избирателей поверила и в то, что Порошенко, как он говорил, будет «президентом мира». Он был хорошо известен российской элите, по убеждениям он не националист, а скорее — прагматик и делец. Посол России на Украине Михаил Зурабов до последнего времени имел довольно близкие с ним отношения, до отставки Зурабова была ложная надежда на то, что эти неформальные связи когда-нибудь помогут в переговорах о мире.

Именно Порошенко принял решение начать уже полномасштабную силовую операцию. 26 мая 2014 года украинской авиацией был атакован Донецкий аэропорт, часть авиабомб попала в центр города, в район вокзала, и погибли мирные граждане. В начале июня был с воздуха атакован центр Луганска. Авиация и крупная артиллерия давала безусловное преимущество украинской армии перед разрозненным и малочисленным тогда ополчением Донбасса, которым в виду неразберихи и слабой мотивации (мотивацию имели боевые группы Майдана, и они хотели, но не умели воевать) украинская армия воспользоваться не смогла.

23 июня 2014 года в Донецке прошла встреча Трехсторонней Контактной группы: Донецк еще воспринимался всеми как украинский, украинские представители, в том числе Ленид Кучма, могли туда приехать без проблем. Было заключено перемирие, но оно не продержалось и трех дней, у киевских властей была надежда на военную победу: город Славянск, тогдашний символ сопротивления, еще держался, но уже был окружен и постоянно обстреливался артиллерией и с воздуха. Перемирие не продержалось и трех дней.

Крушение голландского «Боинга» над Донбассом, единодушное осуждение западными странами России и донецкого ополчения, привели к новой фазе наступления украинских войск, Порошенко и его окружение почувствовали, что им дан карт-бланш, и любое насилие в Донбассе будет оправдано.  Но к концу августа наступление ВСУ полностью выдохлось, крупные части попали в котлы, самые крупные из которых, в Изварино и под Иловайском привели к разгрому и дезорганизации украинской армии. Тут-то Киев и вынужден был запросить мира.

Принуждение к Минску

В конце августа, на пике разгрома украинские военные опасались потери Мариуполя, крупного морского и промышленного центра, где расположен основной металлургический гигант страны и самый крупный источник валютных поступлений. Украинская армия в этом районе была деморализована и готова отступить, но как в последствии признавался глава ДНР Александр Захарченко, на азовском направлении в тот момент было всего лишь 800 человек боеспособных сил ополчения, способных войти в город, но явно не способных его удержать. Цели же российской помощи были, как и весь период войны, в-первых, в том, чтобы в любом случае не допустить поражения ополчения, во-вторых, в невовлечении России в открытую войну, и, в-третьих, в принуждении украинской стороны к миру. Добившись начала мирных переговоров, Россия убедила ополчение остановить все попытки наступления.

— Версия мирного плана исходила от украинской стороны. Нельзя сказать, что ей кто-то что-то навязал. Но в этот момент была серия котлов,  и мирный план был внесен с целью остановить наше наступление — говорит Денис Пушилин.

Европейские переговорщики в качестве первого варианта согласования привезли в Москву документ, в котором было два последовательных пункта, о передаче границы и о прекращении огня, то есть не учитывались ни позиции Донбасса, ни реальности на фронтах. Но в итоговом протоколе в качестве условия урегулирования и передачи границы под контроль Украины был записан целый ряд пунктов о гарантиях особого статуса Донбасса и безопасности его жителей.

— В Минском Протоколе от 5 сентября 2015 года уже была привязка вопросов безопасности к политическим вопросам, на чем мы настаиваем по сей день. — говорит полпред ЛНР в Контактной группе Владислав Дайнего. — Туда были внесены наши позиции: об особом статусе Донбасса, о полной амнистии и о досрочных местных выборах. Нам было важно гарантировать права и безопасность граждан в Донбассе ввиду угрозы, исходящей от людей, пришедших к власти в Киеве.

Сначала мирный процесс пошел довольно быстро. 16 сентября Верховная Рада принимает законы об особом статусе и об амнистии. И это позволяет договориться по вопросам безопасности. 19 сентября подписывается Меморандум, в котором уже есть план отвода вооружений и линии разграничения сторон. Складывалось впечатление, что украинские военные, во отличие от политиков и националистических батальонов, хотят мира, разграничение воюющих сторон удалось в целом согласовать.

Но, как только стало понятно, что военная угроза отошла и никто не наступает на Киев, украинская сторона прервала мирный процесс. Закон об амнистии даже не попал на стол Порошенко, его не подписал спикер Рады. Закон об особом статусе Порошенко подписал, но он не был введен в действие: для этого нужно было парламентом утвердить список районов с «особым статусом», то есть реальные границы ДНР и, ЛНР. Этого не было сделано.

— В октябре Киев торпедировал Минский процесс, с позором уволив генерал Юрия Думанского, чья подпись стояла под соглашением о линии разграничения, — вспоминает Владислав Дайнего.

Постепенно усиливались  обстрелы городов Донбасса.

Тактика Киева

— Эту войну оружием выиграть невозможно. Каждая пуля рождает двух врагов. — справедливо говорил Петр Порошенко, выступая в Одессе осенью 2014 года. Но дальше в той же речи он сказал вещи, откровенно людоедские по существу, причем сказанные в городе, где 2 мая 2014 года в результате столкновений на улицах и поджога Дома Профсоюзов погибло 48 человек. Порошенко своеобразно похвалил одесситов за сделанный таким образом «выбор»:

— И миром мы все победим! Потому что у нас работа будет — у них ее нет. У нас пенсии будут — у них их нет. У нас поддержка людей — детей и пенсионеров — будет, у них ее нет. У нас дети пойдут в школы и детские сады, а у них они будут сидеть в подвалах.

Реальная политика прямо реализовала декларации Порошенко. До конца 2014 года в Донбассе была отключена банковская система, прекратилась выдача пенсий и пособий. Началась реальная экономическая блокада, а в январе 2015 года на линии разграничения осталось только семь пунктов пропуска людей и товаров. Причем список и объем ввозимых из Украины в ДНР и ЛНР товаров, а так же порядок пропуска граждан был сделан намеренно унизительно, поощряя контрабанду и увеличивая опасность для граждан.

— Экономическая, транспортная, продуктовая блокада, научили нас жить и обходиться без Украины. Мы вынуждены были перейти на рубль, наши предприниматели переключились на контракты в России и в других странах, — говорит Владислав Дайнего.

То, что такая политика недальновидна, все больше отдаляет Донбасс от Украины, признают и украинские «ястребы», такие как Георгий Тука (ныне министр Украины по делам временно-оккупированных территорий), но политику страны это не меняет.

26 октября на Украине прошли парламентские выборы без участия большей части Донбасса, названной в Минском протоколе «особыми районами». Исключение нелояльного населения и риторика войны с «российской агрессией» были нужны режиму в Киеве для усиления собственной власти.  Теперь и президенты Украины, и парламент были избраны без Донбасса, а главы и парламенты ДНР и ЛНР — вне правового поля Украины. Стороны расходились все дальше.

После выборов глав республики и парламентов в ДНР и ЛНР 2 ноября 2014 года там ускорилось госстроительство, начала появляться реальная власть, были приведены в подчинение или расформированы независимые вооруженные группы, остановлен грабеж, достигший пика в августе 2014 года, начали выплачиваться пенсии в рублях, после Минского соглашения начали возвращаться в Донбасс из России и Украины сотни тысяч беженцев. Обстрелы были решающим аргументом в пользу того, почему в беднеющей Украине все-таки еще может быть лучше, чем в Донбассе. Более того, властям ДНР и ЛНР было все сложнее объяснять населению важность соблюдения Минска в условиях обстрелов городов и гибели людей.

Обострение было наиболее острым в районе Донецкого аэропорта — этот район прямо примыкает к городу, так что перестрелки там означали гибель людей в самом Донецке. Согласно принятой в сентябре 2014 года линии разграничения, ВСУ должны были покинуть аэропорт, и в этом смысле ополчение его считало «своим». Населенный пункт Марьинка у самой западной окраины Донецка тоже должен был отойти ДНР, но борьба за нее с военной точки зрения была проигрышным мероприятием, деревня окружена высотами. Другое поле боя — район вокруг Дебальцево, который воспринимался ВСУ как плацдарм для наступления, грозящего перерезать сообщением между Донецком и Луганском.

Миссия ОБСЕ не могла справится с наблюдением все возрастающего поля боев, при миссии, тогда в 700 человек, только единицы входили в Совместные центры, контролирующие линию соприкосновения. Официальный Киев, ссылаясь на постоянный огонь, настаивал на международной вооруженной полицейской миссии. Против этого возражали и в ОБСЕ: вооруженная миссия немедленно станет объектом провокаций. Киев не может добиться победы самостоятельно и постоянно пытается втянуть в конфликт западных партнеров, что объясняет многие губительные для самого Киева военные провокации.

Локальные перестрелки привели к возобновлению боевых действий, которые снова закончились поражением украинской армии в аэропорте и в районе Дебальцево. И снова окружение крупной военной группировки стало единственным стимулом для Порошенко сесть за стол переговоров.

— 28 декабря 2014 года мы договорились с украинскими генералами о прекращении огня, сначала на день, потом на три. — вспоминает Владислав Дайнего. — Это позволило договариваться дальше. 31 декабря мы обсудили украинскими генералами об отводе тяжелых вооружений, был уже готовый план! Но ВСУ 1 января лупанула по линиям электропередач обесточив существенную часть ЛНР, это был их ответ на план отвода вооружений. 8 января начались масштабные столкновения.

Петр Порошенко просил у США передачи летального оружия Украине и прочей военной помощи, что грозило еще большей эскалацией. В этом момент европейские лидеры сильнее осознали разницу интересов Европы и США в этом конфликте, и впервые взяли на себя персональную и политическую ответственность. Они, по-прежнему, поддерживали Киев в целом, но фактически увидели, что Порошенко ведет себя разрушительно не только в отношении своей страны, но стремиться к эскалации и прямому вовлечению в войну западных партнеров.

Минск-2

В ночь с 11 на 12 февраля 2015 года в результате мучительных переговоров Нормандская четверка выработала общее заявление, и был подписан «Комплекс мер по выполнению Минских соглашений...». Основная часть Комплекса мер была подписана заранее, но камнем преткновения было Дебальцево: сначала стороны ДНР и ЛНР требовали дополнения соглашения пунктом о Дебальцево, где украинская армия попыталась наступать, а потом уже, когда Дебальцево стало переходить в руки ополчения, этого пункта требовал Порошенко.

Сами переговоры Нормандской четверки длились 12 часов, еще 4 часа ушло на согласования в Контактной группе и подписания. Все время переговоров Петр Порошенко, как говорят участники, звонил своим военным, видимо, требуя немедленного результата, чтобы подтвердить свою позицию: ситуацию в Дебальцево он контролирует. Согласно свидетельствам, утекшим в прессу, ему возражал даже Франсуа Олланд:

— По данным моей разведки, там есть оперативной окружение.

Тем не менее, он как и августе —  начале сентября 2014 года не решился вывести войска, приказал удерживать позиции в окружении, а потом прорываться с боем, что продлило ненужное кровопролитие до 21 февраля, и повторило кровавый позор «Иловайского котла».

Ключевой проблемой при подписании «Комплекса мер...» был вопрос о линии разграничения. Глава ДНР Александр Захарченко и глава ЛНР Игорь Плотницкий отказывались подписывать любой документ, в котором бы пришлось уступить населенные пункты, взятые ценой многочисленных жертв. Условия Минска-2 были согласованы еще до фактического окружения Дебальцево, поэтому пришлось сходу согласовывать копромиссный вариант: ополчение Донбасса согласно мирному плану отводит свои вооружения от линии разграничения, принятой еще в сентябре 2014 года, а ВСУ — от фактической линии на момент заключения перемирия. Перемирие, вопреки позиции Порошенко, было заключено без прямого упоминания Дебальцево, этот вопрос решился на поле боя.

«Комплекс мер...» конкретизировал «Минский протокол» и содержит прямое требование к Киеву согласовывать пункты урегулирования с ДНР и ЛНР. В процессе переговоров западные партнеры даже пытались подсунуть в английской версии более мягкий вариант требования обязательного согласования Донбассом всех украинских законов и решений, которые должны быть приняты согласно Минску-2, но это легкий подлог (официальной версией для подписания является только русский текст) был пойман командой российских переговорщиков.

«Комплекс мер...» хотя и дает широкое поле для переговоров между Киевом и Донбассом и даже требует их, но вполне конкретен и однозначен в сценарии политического урегулирования: полная амнистия, конституционная реформа, местные выборы в Донбассе и только по завершении выборов начало передачи Украине контроля за границей, которое закончится только после полного окончания урегулирования. Причем минимальные требования к конституционной реформе тоже ясно обозначены, речь идет о договоре о будущей федерации или конфедерации с собственными вооруженными силами и судебной системой в Донбассе.

Выполнение Минска-2 по-прежнему противоречит всей логике унитарного режима в Киеве, но возросшая заинтересованность Европы, одобрение «Комплекса мер...» в Совбезе ООН принуждает Киев, по крайней мере, делать вид, что он собирается выполнять соглашение и ставит Запад перед обязанностью это контролировать.

Контактная группа

Результатом Минска-2 стало наступление в марте 2015 года почти полного перемирия, отвод тяжелых вооружений под контролем ОБСЕ с обеих сторон.

ЛНР начало отводить вооружения 2 марта 2015 года, ДНР — 3 марта, Украина смогла отвести их 7 марта.

— И на следующий день после отвода вооружений мы должны приступить к обсуждению модальностей выборов. Не приступили. Украинская сторона не явилась. — вспоминает Денис Пушилин.

Характер военных столкновений с тех пор локальный, с использованием еще не отведенных минометов и стрелкового оружия, и эпизодические нарушения по ночам, когда ОБСЕ не способна проконтролировать местонахождение пушек, ракет и танков.

В начале лета 2015 года переговоры о модальностях выборов в Донбассе даже зашли довольно далеко (а, обсуждая выборы, необходимо обсудить и все остальное — и амнистию, и конституционные поправки, и вопрос о признании народной милиции ДНР и ДНР, а потом и вопрос о передаче границы). Тогда же в украинскую прессу украинскими переговорщиками был «слит» документ, известный как «план Мореля», который сам Пьер Морель вынужден был охарактеризовать как несогласованный рабочий документ.

— Летом 2015 года мы согласовали два пункта — мажоритарные выборы и вопрос об участии в выборах временно перемещенных лиц. — рассказывает Денис Пушилин. — Некоторые его положения в дальнейшем использовались Морелем для согласования позиций, но вообще было не менее 18 промежуточных документов, никакого «плана», положенного на бумагу так и не появилось.

— Морель прилагает титанические усилия, но никак не может ничего согласовать на бумаге. — рассказывает Данего. — Мы показываем свою позицию, даже когда не согласны с предложениями, предлагаем свои поправки. А украинские представители даже не объясняют, что не так, они просто не согласны, вообще. Иногда они начинают рассуждать, но если спросить, официальная ли это позиция Украины, то они отвечают, что это их частное мнение. И все время заявляют, что на обсуждение конкретных вопросов у них нет полномочий из Киева.

По свидетельству одного из участников переговоров, в конце ноября 2015 года в Минске украинский представитель Владимир Горбулин в очередной раз заявил, что Россия держит на Донбассе 12 тысяч военнослужащих. Это обычный ход украинских переговорщиков: они отказывают обсуждать политические пункты до «прекращения агрессии России». Представители Донбасса и России сделали удивленные лица: во-первых, с чего он это взял, во-вторых, причем здесь повестка рабочей группы? Слова Горбулина о российских войсках прозвучали просто как эмоциональная реплика уставшего человека, которая никак не влияет на содержание переговоров. Минские соглашения признали ДНР и ЛНР субъектами соглашения, а все разговоры о российском присутствии выглядят как неловкая попытка уйти от разговоров по существу. И это уже  хорошо понимают европейские посредники: можно сколько угодно «болеть» за Киев, но прямого отказа обсуждать предмет и неловкие попытки сменить тему не заметить невозможно.

В июле 2015 года Украина приняла без согласования с Донбассом закон о местных выборах и поправки в Конституцию. Помощник госсекретаря США Виктория Нуланд даже специально приезжала в Киев, чтобы надавить на Раду в вопросе о принятии поправки об особом статусе Донбасса, пытаясь хотя бы заставить Киев сделать вид, что тот выполняет Минские соглашения. Но в целом план Киева, состоявший в том, чтобы выдать за выполнение пунктов соглашения нечто свое, провалился. Это привело к прекращению переговоров по политическим вопросам и о модальности выборов. Украинская сторона в Контактной группе заявила, что Рада уже приняла закон о местных выборах, то есть взяли все согласования назад. Как всегда после провала в политическом урегулировании, начали учащаться столкновения на линии разграничения, и в августе 2015 года казалось, что возможен срыв в новую войну.

Нормандская четверка

Деэскалация была достигнута к 1 сентября 2015 года — при огромных усилиях российских и европейских дипломатов.

— Непонятно, что именно сказали европейцы Порошенко тогда, но ясно, что ему дали понять, что ему надо добиться прекращения огня. — говорит Денис Пушилин. — то есть для реального перемирия достаточно, чтобы ВСУ перестали стрелять. Но кроме того, до Парижского саммита октября 2015 года была проведена колоссальная работа по договору об отводе легких вооружений, договор был согласован и поэтому саммит состоялся и выглядел успехом.

Решения Нормандской четверки в октябре 2015 года позволили, во-первых, продлить действие Минского формата на 2016 году (а значит фактически бессрочно), а во-вторых ускорить переговоры — Олланд даже делал заявления о желательности выполнения плана урегулирования в ближайшие сроки. 

Пьер Морель снова предложил сосредоточиться на обсуждении модальностей местных выборов и предложил свою версию этих модальностей. Это дало пищу для энергичного обсуждения еще на два с половиной месяца, снова договорились о выборах без партий, но на бумагу ничего так и не легло. А в начале ноября 2015 года украинские участники устроили «представление» на заседании Контактной группы: Леонид Кучма попросил предоставить Роману Бессмертному слово, и тот стал долго и нудно читать вслух украинские предложения по модальностям выборов на Донбассе, естественно, совершенно неприемлемые для Донбасса. Вероятно, украинские переговорщики считали, что таким образом дополнительно застрахуются от каких-либо договоренностей.

В переговорах на уровне четверки у Порошенко два тезиса, объясняющих невыполнение политических и военных пунктов. Первый: законы невозможно провести через нынешний украинский парламент, второй — нельзя контролировать все батальоны на линии разграничения. Но понятно, что при хорошей мотивации возможно и то, и другое, и это полностью зависит от европейских стимулов.

Европейцы вряд ли поверили, что Порошенко собирается идти по пути соблюдения Минских соглашений. Но по крайней мере, они надеялись на какие-либо реальные шаги, которые в переговорах можно было представить как выполнение соглашения. Например, Киев мог в одностороннем порядке принять некий новый закон о выборах на Донбассе и заявить потом, что готов их реально проводить.

Но его тактика остается прежней, причем уже раздражающей и западных партнеров, собственно об этом говорил и Порошенко («их дети будут сидеть в подвалах»), об этом писали и заявляли в открытой печати официальные представители Украины в переговорах: ключевой сценарий у них — «ни войны, ни мира».

Сейчас

— Есть ли риск новой войны?

— Не хочется говорить о таких рисках. — говорит Владислав Дайнего. —  Но мы знаем, что страны Прибалтики передали Украине свое оружие советского образца.

Ближайшая цель российской дипломатии в Донбассе — остановить обстрелы городов. Единственная возможность — это отвести от линии разграничения украинские силы («народная милиция», то есть вооруженные силы ДНР и ЛНР прижаты к городам, им отходить некуда), и усилить механизмы контроля за отводом вооружения. Этого можно добиться, только вернув и усилив интерес европейцев к этому вопросу, что, возможно, сейчас и наблюдается: сильное и прямое давление на Порошенко останавливает стрельбу на линии разграничения. 

А вот выполнение политических пунктов Минска при националистической и унитаристкой власти на Украине, видимо, невозможно, это грозит разрушить послемайдановский режим власти. Таким образом, Владимир Путин, российский МИД, команда Владислава Суркова, занимающаяся проблемой Донбасса, создали ситуацию, при которой Порошенко выглядит виноватым и недоговороспособным перед лицом Меркель и Олланда, которые сами пытаются ускорить процесс.

— Нуждается ли Минский формат в реформировании?

— В реформировании нет, в формализации — да. Должны быть приняты регламент (чтобы украинская сторона не могла постоянно брать свои слова обратно) и дорожная карта. — говорит Денис Пушилин.

При условии эффективного перемирия и при поддержке из России, Донбасс может начать развиваться быстрее и обгонять территории Украины по уровню жизни. Это само по себе создаст условия для перемен на Украине. Донбасс так или иначе уже навсегда с Россией — или сам по себе, или в будущем в качестве широкой автономии в составе нормализовавшейся, пришедшей в себя Украины.

Минские соглашения и сейчас выглядят необходимым и единственно возможным форматом для сохранения перемирия в условиях, когда мир зависит не от ситуации в Донбассе, и даже не от ситуации на Украине. Мировой порядок меняется и никто не знает, где будет найден новый баланс сил.