Внешняя политика Китая при Си Цзиньпине: чего ждать Америке и России

В феврале 2016 г. американский Совет по международным отношениям опубликовал доклад "Си Цзиньпин на глобальной сцене: китайская внешняя политика при сильном, но уязвимом лидере". Авторы Роберт Блэквилл и Курт Кэмпбелл поставили перед собой задачу проанализировать действия Пекина на мировой арене при нынешнем председателе КНР, которого они называют "самым сильным лидером Китая со времен Дэн Сяопина" (c. VII).

Доклад подготовлен влиятельными экспертами с опытом работы в качестве ведущих советников по политике в АТР при двух последних президентах Соединенных Штатов: Р. Блэквилл, бывшим послом США в Индии, входившим в экспертную команду Джорджа Буша-младшего, и К. Кэмпбелл, работавшим помощником госсекретаря по делам Восточной Азии и Тихоокеанского региона при Бараке Обаме. Выводы, к которым они пришли, вызывают значительный интерес.

Эта своеобразная "аналитическая записка" написана специально для нового президента вне зависимости от того, какую партию он будет представлять. Впрочем, особых разногласий между республиканцем Р. Блэквиллом и демократом К. Кэмпбеллом по вопросам "китайской политики" Вашингтона не наблюдается. Оба эксперта исходят из утверждения, что КНР — основной геостратегический конкурент США, и трения между двумя великими державами будут существовать всегда.

Особое внимание в докладе уделено визиту китайского лидера в США, состоявшемуся в сентябре 2015 г. По его итогам было зафиксировано "углубляющееся недоверие" (c. 21) между странами, а Си Цзиньпин проявил себя как харизматичный политик, способный быстро и эффективно реагировать на инициативы конкурента. Перефразируя авторов, можно сказать, что сама личность Си Цзиньпина — определенный бонус к силе внешней политики Китая, вызов, с которым предстоит иметь дело новому президенту США.

Тенденция к росту шовинистических настроений в КНР и решительность, с которой Си Цзиньпин и Ван Цишань, глава антикоррупционного ведомства КПК, наводят порядок в рядах китайской элиты и бюрократии, не могут не пугать американский истеблишмент. Администрации США было бы гораздо удобнее работать с "техническим кабинетом", который заинтересован в декларативных проявлениях собственного величия, но не имеет амбиций к смене "правил игры", как это было при тандеме председателя Ху Цзиньтао и премьера Вэнь Цзябао. Доклад как раз и посвящен обоснованию изменений, которые претерпевает внешняя политика КНР при Си Цзиньпине, представляющих вызов амбициям Соединенных Штатов.

Авторы утверждают, что действия Си Цзиньпина продиктованы не его личными желаниями, а теми условиями, в которых сегодня находится Китай. Именно поэтому Р. Блэквилл и К. Кэмпбелл характеризуют председателя Си как "сильного, но уязвимого", иначе говоря, "зависимого" лидера. При этом они исходят из того, что китайская внешняя политика в ближайшие годы будет определяться замедлением экономического роста КНР.

На протяжении почти тридцати лет рост ВВП страны превышал 10% в год, а сегодня, по некоторым критическим оценкам, достиг отметки в 5% (с. 4). Поскольку экономические успехи больше не могут служить основанием легитимности нахождения КПК у власти, Си Цзиньпину придется сделать ставку на новые механизмы обеспечения лояльности населения. Авторы доклада приходят к выводу, что Пекин сделал выбор в пользу национализма и даже насаждения культа личности Си (с. 7). Все это происходит на фоне усиления антикоррупционной кампании, призванной вернуть доверие общества к властям и "зачистить" политическую элиту от оппозиции.

Для того чтобы подпитать рост националистических настроений и создать условия, в которых лидер сможет продемонстрировать свою мощь, Си Цзиньпину понадобятся "маленькие победоносные войны". Американские эксперты ожидают, что Пекин пойдет по пути усиления конфронтации в территориальных спорах на границе с Индией, в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях, а также займет более жесткую позицию в общении с Вашингтоном. По мнению авторов, в этом Си Цзиньпин берет пример с Владимира Путина, который использует схожие механизмы для повышения своего рейтинга в России (с. 24).

Озабоченность экспертов вызывает стремление Пекина создавать и возглавлять внешнеполитические альянсы без участия Вашингтона. Не могут не беспокоить военная модернизация и острые высказывания, в том числе в отношении союзников США в регионе (вспомним фразу представителя МИД КНР Хуа Чуньин о том, что "нужно еще разобраться, законно ли Окинава является частью Японии", с. 18).

Воспринимая данные тенденции как угрозу интересам Соединенных Штатов, авторы доклада призывают Вашингтон разработать новую гранд-стратегию в регионе, которая позволила бы обеспечить доминирование США в соперничестве с Китаем. В качестве механизмов предлагается задействовать Транстихоокеанское партнерство, снять ограничения на поставки американской нефти союзникам в Восточной Азии, а также обеспечить присутствие в регионе "как минимум 60% всех военно-воздушных и военно-морских сил" (с. 30).

Компетенция авторов в понимании процессов, происходящих в Китае, не вызывает сомнений. Однако некоторые умозаключения представляются спорными. Например, сложно представить себе, что Пекин перейдет к силовому давлению на Тайвань (с. 25), даже учитывая избрание на пост президента Цай Инвэнь, руководителя Демократической прогрессивной партии, ратующей за отказ от концепции "единого Китая".

Вызывают вопросы и другие идеи, изложенные в докладе.

Во-первых, поспешные выводы делаются из факта замедления роста ВВП страны. Создается впечатление, что мир так долго жил в восхищении от китайского экономического чуда, что как только оно начало давать сбои, на экономике КНР поспешили поставить крест. Однако, несмотря на снижение темпов роста, китайская экономика по-прежнему развивается довольно динамично. Это особенно заметно на фоне показателей других мировых держав. Так, рост ВВП США сегодня составляет чуть более 2%, Японии — чуть более 1%. Что касается России, то по итогам 2015 г. ее ВВП снизился на 3,9%.

Нередко можно слышать утверждения, что при снижении темпов роста ВВП до определенного показателя, например до 5%, в КНР разразится необратимый кризис, за которым последуют социальный взрыв и коллапс правящего режима. Социальная напряженность в Китае действительно существует и часто выливается в стихийные бунты, в частности, из-за ухудшения экологической обстановки и махинаций с землей со стороны частников и коррумпированных чиновников. Государство в таких бунтах, как правило, выступает на стороне "широкой общественности". К коллапсу режима подобные инциденты не ведут, скорее наоборот. Судя по тональности высказываний в китайских микроблогах, Си Цзиньпин эффективно воплощает в жизнь формулу "царь хороший, бояре плохие". Тот самый "предельно допустимый" процент роста ВВП сдвигается все ниже, а КПК по-прежнему находится у руля и стараниями Си лишь укрепляет свою монополию на власть. Как тут не вспомнить Россию, чья экономика переживает сильнейший спад, но на стабильности государства это никак не отражается. Неужели механизмы пропаганды и мобилизации, оказывающие свое действие на российское общество, будут менее эффективны в отношении Китая с его вековыми традициями доминирования принципа "слабый народ — сильное государство"?

Во-вторых, авторы склонны переоценивать роль личности в истории. Безусловно, Си Цзиньпин продвинулся в утверждении имиджа сильного национального лидера даже дальше Дэн Сяопина. Последний в течение 1980-х гг. выстраивал систему коллективного руководства, а с системой, заточенной под единственного лидера-харизматика, напротив, активно боролся. Поэтому, если аналогии с прошлым и уместны, то Си Цзиньпина следует сравнивать скорее с председателем Мао. С Мао Цзэдуном его роднит не только внешнее сходство и род деятельности первых леди, но и нечто большее: зачищая посредством антикоррупционной кампании политическое пространство вокруг себя, Си Цзиньпин разрушает компромисс элит, который дает возможность руководителю спокойно, не опасаясь уголовного преследования, уйти на пенсию. Таким образом, впервые с начала 1990-х гг. может возникнуть ситуация, когда механизм четкой смены поколений китайских руководителей будет сломан, а Си Цзиньпин будет вынужден примкнуть к когорте пожизненных правителей, которых достаточно много на евроазиатском пространстве.

Тем не менее сложно представить, что личные качества Си Цзиньпина окажут решающее влияние на внешнеполитическую стратегию Пекина. Даже при радикале Мао китайская внешняя политика отличалась осторожностью и прагматичностью: в отношениях с Советским Союзом КНР обходилась "китайскими предупреждениями", а в разгар холодной войны пошла на сближение с капиталистическими Соединенными Штатами. И сегодня, как представляется, "большая свобода самовыражения", которую внезапно стал позволять себе Пекин, — это хорошо просчитанная стратегия, не имеющая ничего общего с эмоциями или психологическими комплексами. Рубить сук, на котором сидит, т.е. ссориться с главными торговыми партнерами Китая, Си Цзиньпин не будет ни из националистических соображений, ни из союзнических договоренностей.

В-третьих, сама идея противостояния США и КНР представляется "кабинетной". Безусловно, она удобна и крайне популярна среди экспертов, так как дает им возможность писать многочисленные аналитические отчеты, участвовать в конференциях и получать гранты на исследования. Антиамериканская риторика в Китае и антикитайская риторика в США — весьма эффективные механизмы манипулирования общественным мнением. Отличной иллюстрацией может служить избирательная кампания кандидата в президенты США Дональда Трампа, в которой слово "Китай" относится к числу наиболее популярных.

На практике имеет место не противостояние, а взаимодополняемость двух стран. Достаточно взглянуть на долю каждой из них в торговом обороте. В 2015 г. товарооборот КНР и США составил 600 млрд долл., что в 6 раз больше, чем у "стратегических партнеров" России и Китая, и в 3 раза больше, чем у США и Японии, их ближайшего союзника в АТР.

Соединенные Штаты, наряду с Канадой и Австралией, входят в перечень наиболее популярных направлений миграции китайской элиты и вывоза капитала. Следует отметить, что каждый четвертый иностранный студент в США — китаец, дочь Си Цзиньпина училась в Гарварде. Нужно еще разобраться, "чья это элита, ваша или наша", — этот тезис Збигнева Бжезинского справедлив и в отношении Китая. На сегодня Америка ближе и понятнее для китайской элиты, чем любая другая великая держава мира.

В целом многие положения доклада представляются довольно ангажированными. По-видимому, они нацелены на то, чтобы фактурно обрисовать риски и угрозы для новой администрации США, которые, разумеется, можно будет минимизировать, если принять во внимание советы уважаемых экспертов. Впрочем, экспертное мнение, даже оторванное от реальности, само по себе может служить фактором, влияющим на принятие управленческих решений.

Доклад позволяет сделать прогноз настроений, которые будут определять "китайскую политику" Вашингтона, и перспектив развития отношений между США и КНР на ближайшие годы. Представляется, что американцы будут сочетать достаточно агрессивную, националистически окрашенную риторику (особенно в случае победы на президентских выборах одного из кандидатов-популистов) с прагматичным курсом в торговле и инвестиционном сотрудничестве.

При этом степень американо-китайской конфронтации переоценивать не стоит. Россия не должна делать ложные выводы о перспективности дружбы с Китаем "против Запада". Как видим, агрессивная внешнеполитическая риторика вполне может уживаться с высокими показателями товарооборота и гуманитарного обмена, которые способны связать страны более тесными узами, чем любые политические декларации.