Когда заходит речь о миграционной ситуации в современной Европе, то еще можно понять определенную долю ответственности Франции или Великобритании за то, что в эти страны мигрировали миллионы жителей вчерашних французских и британских колоний. В конце концов, французы и англичане были далеко не ангелами в Алжире и Индии, Мали и Нигерии. Но какое отношение к мигрантам из Азии и Африки имеют скандинавские страны, практически не обладавшие колониями? Политика привлечения мигрантов в скандинавские страны явилась прямым продолжением общего политического курса этих государств и, если на то пошло, той социокультурной парадигмы, которая была выбрана в качестве определяющей для развития скандинавских стран. Именно в скандинавских странах еще в ХХ веке утвердилась модель «социального государства» с множеством преференций для безработных, многодетных матерей, беженцев, политических изгнанников и так далее. Уровень жизни в Швеции, Норвегии, Дании и Финляндии остается одним из наиболее высоких в Западной Европе, в то время как официальная политика правительств этих стран всецело замешана на коктейле из либеральных свобод, социального покровительства и толерантности.

Швеция — политика благоприятствования мигрантам

Одной из наиболее толерантных к мигрантам стран всегда была Швеция. Еще в 1930-е гг. в Швеции началось строительство «социального государства», основными принципами которого были провозглашены социальный мир и объединение усилий всех жителей страны во имя укрепления благополучия и благосостояния населения. Пресловутый «шведский социализм», о котором столь много говорилось в 1980-е — 1990-е гг., бывший очень хорошей и дееспособной моделью развития страны, в изменившихся политических условиях, особенно учитывая транснациональный фон происходящих изменений, стал причиной многих проблем страны. Среди них далеко не последнее место занимает миграционная проблема. Еще в середине ХХ в. шведское правительство взяло курс на крайне лояльное отношение к иностранным мигрантам, основанное на стремлении к их интеграции в шведское общество на равных условиях. Фактически, каждый иностранный мигрант обладает равными правами со шведскими гражданами, за исключением наличия права голоса на парламентских выборах.



Примерно со второй половины ХХ в. в скандинавских странах наблюдается стремительное старение населения. Это является следствием общего спада рождаемости, повышения возраста вступления в брачные отношения, распространения бездетной модели семьи и нетрадиционных сексуальных отношений. Возраст наемных работников в скандинавских странах постоянно повышается, при этом даже рост продолжительности жизни и повышение пенсионного возраста не в состоянии решить проблему сокращения трудовых ресурсов страны. Парадоксальность ситуации заключается в том, что вплоть до конца Первой Мировой войны Швеция была не принимающей страной, а страной-донором миграции. Поскольку экономическое положение Швеции до начала ХХ в. не было благополучным, значительное количество шведов предпочло эмигрировать из страны. Основные миграционные потоки из Швеции направлялись в США и Канаду. Отток населения стал серьезнейшей проблемой шведского общества начала ХХ в. — из страны уехало не менее 1/5 части населения. Эмигрировали, в основном, шведские крестьяне, что в еще большей степени сказывалось на рождаемости — ведь в городах она традиционно была ниже. После Первой Мировой войны отток населения из Швеции постепенно прекратился, а с середины ХХ в. страна сама превратилась в принимающее государство. В 2008 г. до 13,5% жителей Швеции родились за пределами страны, а 22% населения являлось либо иммигрантами, либо потомками иммигрантов во втором и третьем поколениях. Причем если первоначально в Швецию направлялись иммигранты из менее благополучных на тот период Дании, Норвегии и Финляндии, что практически не несло в себе серьезных социокультурных противоречий, то со второй половины ХХ в. активизировался приток в Швецию иммигрантов из стран Южной и Восточной Европы — Португалии, Греции, Польши, а затем и из африканских и азиатских государств. В настоящее время наиболее многочисленной группой иностранных мигрантов на территории Швеции являются выходцы из соседней Финляндии, которые легко интегрируются в шведское общество. Однако не следует думать, что финны составляют большинство иммигрантов. В совокупности гораздо большее количество иностранных мигрантов, проживающих в Швеции, представлено выходцами из многочисленных стран Африки, Азии и Южной Европы. Прежде всего, это албанцы и боснийцы, иракцы, иранцы, турки, сомалийцы, эритрейцы. Именно африканские и азиатские иммигранты демонстрируют наибольшие культурные отличия от коренного населения Швеции, что влечет за собой многочисленные проблемы и способствует повышению общей социальной и политической напряженности в стране. Значительная часть иммигрантов и азиатских и африканских стран смогла достаточно быстро адаптироваться к условиям жизни в шведском обществе, заняв вакантные ниши в экономике. Так, иммигранты проявляют большую активность в таких сферах как торговля продуктами питания и одеждой, бытовое обслуживание населения, жилищно-коммунальное хозяйство, гостиничный бизнес, швейная, кожевенная и пищевая промышленность. В то же время, учитывая специфику мигрантской среды, вряд ли можно надеяться на то, что за счет иммигрантов удастся покрыть нехватку специалистов высокой квалификации в таких сферах экономики как информационные технологии, металлургия, машиностроение, инновационное и высокоточное производство, здравоохранение. Следует учитывать, что большинство африканских и азиатских мигрантов не имеют достаточного уровня образования, профессиональной квалификации, чтобы работать на сложном производстве, а многие из них и не стремятся к освоению новых специальностей, предпочитая тунеядствовать или работать на должностях, не требующих высокой квалификации.

Первой проблемой, связанной с миграцией, является общее изменение «социального лица» современной Швеции. Современное шведское население более не является однородным — граждане страны имеют самое разное, порой — весьма экзотическое происхождение. Поскольку значительная часть иммигрантов предпочитает не работать, а жить на социальные пособия, либо заполняет нишу тяжелого и неквалифицированного труда, меняется общий срез социального благополучия шведского населения. Повышается доля люмпенизированных и маргинальных слоев в общем составе населения страны. Второй проблемой, связанной с миграцией, является рост сегрегации шведского общества. И шведы, и многие иммигранты стремятся к максимальному дистанцированию друг от друга, что связано с многочисленными стереотипами и предубеждениями, бытующими и в шведской, и в иммигрантской среде. Значительная часть иммигрантов, приезжая в Швецию, не стремится ассимилироваться и даже интегрироваться в принимающее общество. Напротив, мигранты начинают строить «мини-Сомали, «мини-Сирии», «мини-Ираки», превращая малопрестижные районы шведских городов в конгломераты пестрых этнических анклавов. Стремление к замкнутости, в свою очередь, способствует взаимному непониманию иммигрантов из африканских и азиатских стран и коренного населения Швеции. Более того, анклавизация неизбежно приводит к таким негативным последствиям как рост этнической преступности, распространение религиозного и политического экстремизма, причем с обоих сторон. Среди отдельных групп мигрантов распространяются религиозно-экстремистские настроения, среди коренного населения все чаще звучат националистические лозунги. Целые поколения мигрантов из стран Азии и Африки не могут или не хотят найти работу, маргинализируются, вступают на путь криминальной деятельности. Учитывая условия содержания заключенных в шведских тюрьмах, многие мигранты, особенно из маргинальных слоев, не боятся уголовного наказания. Повышенная криминализованность и замкнутость мигрантов способствуют возникновению ксенофобских настроений среди шведского населения, которые у наиболее агрессивной части шведской молодежи приобретают форму национал-экстремистского поведения. Учитывая, что среди мигрантов, в свою очередь, крайне высока доля молодых мужчин, и очень высока агрессивность, мигранты также часто выступают в качестве субъектов массовых беспорядков на улицах шведских городов.



Между тем, полноценное социальное государство возможно лишь в том случае, если в стране отсутствует массовая безработица. Не менее 80% взрослого населения страны должно иметь полноценную работу, чтобы можно было говорить о социальном государстве и социальной справедливости. Действительно, среди шведов постоянную работу имеет 84% взрослого населения. Но количество работающих мигрантов не достигает и 50% — большинство приехавших из азиатских и африканских стран мигрантов не работает. Получается, что работающие шведы вынуждены содержать на свои налоги приехавших иностранцев, получающих социальные пособия. Второй негативный момент — статистические данные, свидетельствующие о предрасположенности мигрантской среды к маргинальным формам поведения. По данным исследователей, большинство преступников, осужденных шведскими судами за совершение тяжких преступлений, составляют иностранные мигранты. В шведских школах большинство неуспевающих детей также представлено детьми мигрантов. К сожалению, изменить эту ситуацию практически невозможно, тем более, что эти показатели заложены объективными причинами — плохо владеющие или не владеющие шведским языком дети мигрантов обречены на низкую успеваемость, а сами мигранты, имеющие совершенно иные ценности и представления о жизни, чем шведское население, не стремятся к трудоустройству. Да и при желании им не столь просто найти рабочие места, особенно при условии отсутствия необходимого образования, профессиональной квалификации и также незнания или крайне плохого знания шведского языка.

Длительное время Швеция придерживалась очень либеральной миграционной политики, принимая и трудовых мигрантов, и беженцев и вынужденных переселенцев из стран «третьего мира». Однако эта политика привела к целому ряду вышеназванных проблем. Но государство не собирается отказываться от общей мультикультуралистской стратегии, на которую ориентируется Швеция в национальной и миграционной политике на протяжении последних десятилетий. В настоящее время уровень рождаемости в Швеции существенно вырос, что связано с проживанием на территории страны значительных по численности групп мигрантов из стран Африки и Ближнего Востока. Согласно мнению исследователей, в течение одного-двух, максимум — трех поколений этнические шведы могут стать национальным меньшинством на территории Швеции. Получается, что в стране происходит постепенное замещение населения. Осознание этой нерадостной перспективы способствует постепенному «поправению» значительной части шведских избирателей. По мнению шведских правых, подход властей Швеции и большинства западноевропейских стран в целом, в корне неправилен. Вместо того, чтобы способствовать созданию нормальных условий для жизни в странах Африки и Азии, европейские правительства стимулируют миграцию в и так переполненную Европу, климат и природные ресурсы которой объективно хуже, чем в тех же теплых странах Африки и Ближнего Востока. Массовая миграция из стран «третьего мира» в развитые европейские государства никогда не решит основную причину самой миграции — ужасающую бедность в африканских и азиатских государствах. Шведские правые считают, что политическая элита страны, связанная с транснациональными политико-экономическими кругами, не защищает интересы шведского населения и ставит их на карту во имя весьма сумрачных социальных экспериментов. Последствиями этих социальных экспериментов и являются развязанные в азиатских и африканских странах кровопролитные войны, массовое бегство населения стран «третьего мира» от войн, революций и экономической отсталости в Европу, распространение экстремистских течений в мигрантских диаспорах. Транснациональные элиты хотят сформировать вненациональные аморфные общности, лишенные национальной идентичности и культурной самобытности, которые представляли бы собой идеальных «рабов» и «потребителей». В этом случае вполне понятен чрезмерный либерализм шведского и других европейских правительств по отношению к массовой миграции на территорию Швеции из африканских и азиатских государств.

С началом массового прибытия в Европу беженцев из воюющих стран Северной Африки и Ближнего Востока и так называемых «беженцев» — мигрантов из мирных, но слаборазвитых государств, пытающихся выдать себя за беженцев, в Швецию стало проникать еще большее количество иностранцев. За предоставлением убежища в Швеции, чье население составляет 10 миллионов человек, уже обратилось не менее 80 тысяч беженцев. Большинство из них хорошо осведомлено о том, что Швеция, по сути, является «раем для мигрантов» — здесь очень либеральная миграционная политика, высокие социальные пособия, а государственные учреждения ориентированы скорее на защиту прав мигрантов, чем прав коренного населения. Но постепенно и шведские власти начинают осознавать всю опасность сложившейся ситуации — не только для политической и социокультурной сферы шведского общества, но и для рынка труда. Так, министр по делам миграции Швеции Морган Йоханссон подчеркнул, что в настоящее время всем европейским государствам необходимо предпринимать совместные усилия по размещению беженцев из африканских и ближневосточных государств.

Большая часть иностранных мигрантов проживает на территории Швеции уже более 10 лет, 60% из них являются гражданами страны и, соответственно, никуда уже не уедут, ибо имеют полное право проживать в своей новой стране. В Швеции существует практика предоставления гражданства после пяти лет проживания на территории страны. Критики массовой миграции предлагают собственные рецепты решения данной проблемы. Так, по мнению шведских правых, необходимо немедленно «закрыть двери» и прекратить длящийся уже десятилетия эксперимент по превращению Швеции в мультикультурное государство. Следующим шагом должна стать разработка и реализация программы репатриации иностранных мигрантов. К примеру, можно использовать достаточно распространенную практику выплаты компенсаций иммигрантам при условии их отъезда с территории страны. Предположительно, шведское правительство сможет предложить полумиллиону иностранных мигрантов денежную помощь в размере 200 000 крон на одного человека. По мнению шведских правых, это решение позволит не только улучшить ситуацию в самой Швеции и снять напряженность в шведском обществе, но и помочь самим мигрантам, которые вернутся на родину с баснословными по меркам их родных стран деньгами. Говоря о репатриации, правые националисты имеют в виду, прежде всего, репатриацию выходцев из мусульманских стран Северной Африки и Ближнего Востока, которые сегодня составляют свыше 6% населения Швеции и являются группой населения страны с наиболее высокой рождаемостью. Именно для этой категории мигрантов характерна наибольшая склонность к сегрегации и формированию этнических анклавов, наименьшая адаптируемость к условиям жизни в шведском обществе, отсутствие выраженного стремления к интеграции и принятию образа жизни и ценностно-мировоззренческих установок основной массы населения принимающего государства. Дискурс о миграции наиболее активизировался после печально известных событий в германском Кельне. Как выяснилось, преступность на сексуальной почве в Швеции, как и в других скандинавских странах, во многом растет именно за счет присутствия большого количества мигрантов и беженцев. Современный среднестатистический мигрант из страны Африки или Ближнего и Среднего Востока — молодой мужчина 18-40 лет, как правило — не обремененный образованием, профессиональной квалификацией и практически не имеющий представлений об условиях жизни в принимающем обществе, культуре, образе жизни, ценностях и моделях поведения скандинавского населения.

Норвегия: мультикультурализм, норвежский культурный код и мигранты

Соседняя Норвегия также является одной из стран, куда устремляется большое количество иностранных мигрантов и беженцев. Изначально Норвегия, как и Швеция, была практически моноэтничным государством. До середины 1970-х гг. иностранная миграция в Норвегию практически отсутствовала, зато сами норвежцы, как и шведы, мигрировали в США и Канаду. Проживавшие на территории страны группы иностранцев — финны, норвежцы, датчане — по своей культуре и образу жизни не выделялись из основной массы норвежского населения. Ситуация стала меняться в конце ХХ века. Уже к 2002 г. численность иммигрантов в общей структуре норвежского населения составила 6,9% от населения страны. В соответствии с норвежской статистикой, к иммигрантам относятся лица, родившиеся за пределами Норвегии, либо дети лиц, родившихся за пределами Норвегии. При малой численности населения социально-экономическое положение Норвегии остается крайне благополучным — страна получает высокие доходы от добычи нефти и газа в Северном море, что позволяет поддерживать норвежскую модель «социального государства». В Норвегии — один из самых высоких в мире уровней жизни населения, очень высокая продолжительность жизни. Но, как и в Швеции, одной из главных проблем норвежского государства является постепенное старение населения. Высокая продолжительность жизни в совокупности с низкой рождаемостью дают эффект постепенной «пенсионеризации» норвежского населения. Но кому-то надо замещать стареющих норвежских работников? Именно для решения демографических проблем страны в свое время Норвегия и открыла двери для иностранных трудовых мигрантов. Псевдогуманистическая позиция норвежского правительства способствовала тому, что в Норвегию с 1990-х гг. направляются многотысячные потоки беженцев практически из всех горячих точек планеты. Здесь иностранные беженцы находят не только приют, но и очень высокие социальные пособия. Почему политику норвежского правительства можно назвать псевдогуманистической? Да потому, что Норвегия является членом НАТО, давним стратегическим союзником США и, следовательно, соучастником многочисленных военных преступлений американского правительства против народов Югославии, Ирака, Ливии, Сирии и целого ряда других государств. Но, вместо того, чтобы проявить подлинный гуманизм и протестовать против агрессивной политики США, способствовать миру на земле, норвежское правительство не возмущается бомбежками азиатских и африканских государств, зато готово принимать бегущих от развязанных США войн людей. Первая многочисленная волна беженцев хлынула в Норвегию в 1994 г. с территории бывшей Югославии, где тогда шла кровопролитная война между сербами и хорватами, сербами и боснийцами, сербами и албанцами. Следствием войны на Балканах стало прибытие в Норвегию 11 тысяч боснийских беженцев. Для пятимиллионной Норвегии — не столь и малая цифра. Затем в Норвегию стали приезжать беженцы из Ирака, Афганистана, Сомали, Сирии. В настоящее время только сомалийская диаспора Норвегии составляет не менее 26 тысяч человек — это на четыре тысячи больше, чем в соседней Швеции, где проживает около 22 тысяч сомалийцев.



Постепенно присутствие большого количества людей, воспитанных в совершенно иной культуре и не имеющих представления о правилах поведения в норвежском и вообще европейском обществе, превратилось для Норвегии в очень большую проблему. Ее достаточно демонстративно и ярко обозначил небезызвестный Андреас Брейвик. Как известно, он был ярым противником миграции, приверженцем правых взглядов, но предпочел действовать как индивидуальный террорист начала ХХ века. Расстрел восьмидесяти человек гарантировал ему всемирную известность, привлек внимание к проблемам миграции в Норвегии и в Европе в целом, но в то же время и дискредитировал националистическое движение, заставив его отмежевываться от акции Брейвика. Безусловно, Брейвик, как незаурядная личность, принес бы гораздо больше пользы своей стране, не встань он на путь преступления, а обрати свою активность и решительность в плоскость политической деятельности — хоть парламентской, хоть внепарламентской. Но среди части норвежцев поступок Брейвика нашел, по крайней мере, понимание. Дело в том, что в стране очень остро стоят две проблемы — культурной несовместимости мигрантов и коренного населения и повышенной криминализации мигрантской среды. Вторая проблема, по большому счету, проистекает из первой. Значительная часть мигрантов, особенно прибывающих из Африки и стран Ближнего Востока, не намерена интегрироваться в норвежское общество. Более того — мигранты всячески демонстрируют презрение к местным обычаям, нормам поведения, местному населению. Полиция норвежской столицы Осло признает, что большинство изнасилований и иных преступлений на сексуальной почве совершается мигрантами. В районах, где мигранты начинают составлять от 30% населения и более, наблюдается отток норвежского населения. В настоящее время только выходцы из мусульманских стран Ближнего Востока и Африки составляют в Осло не менее 10% населения. До половины из них вообще не владеют норвежским языком, что соответствующим образом сказывается и на перспективах их трудоустройства. Как и в Швеции, многие мигранты не работают, а предпочитают жить на пособия или криминальные доходы. Еще более серьезной опасностью для норвежского общества является распространение религиозно-экстремистских взглядов в мигрантской среде. Среди африканских и ближневосточных мигрантов действуют пропагандисты радикальных организаций, в том числе и связанных с международным террористическим подпольем. В 2013 г. Разведывательным управлением Норвегии было установлено, что десятки сомалийских мигрантов, проживающих на территории страны, отправляются в страны Северной Африки и Ближнего Востока для участия в боевых действиях на стороне радикальных террористических группировок. Молодые мигранты, проживающие в Норвегии, вроде как являются беженцами, прибывшими в страну именно с целью избежать ужасов войны, однако вскоре они пополняют ряды боевиков, воюющих по всему миру. Получается, что благополучная Норвегия используется ими в качестве перевалочной базы, где можно «отлежаться», набраться сил, обзавестись связями с новыми сторонниками.



С другой стороны, в Норвегии, как и в других европейских странах, значительная часть африканских и ближневосточных мигрантов проявляет склонность к сегрегации, стремится к самоизоляции от местного населения. В замкнутых диаспорах возникает ощущение противостояния «свой — чужие», причем в качестве враждебного «чужого» мира воспринимается принимающее общество, несмотря на либеральную и вполне дружелюбную к иностранцам миграционную и социальную политику. Самоизоляция мигрантских диаспор, в свою очередь, порождает среди них стремление к сохранению национальной идентичности любыми способами, естественно, что и религиозная идентичность в данном случае приобретает очень значимую роль. Именно в мигрантской среде активно действуют радикальные проповедники, обладающие большим влиянием на мигрантскую молодежь, причем не только первого, но и второго и даже третьего поколения мигрантов. После массового убийства, предпринятого Брейвиком, норвежские власти обратились к постепенному ужесточению миграционной политики. Хотя этому решению способствовали не столько действия Брейвика, сколько анализ настроений в самом норвежском обществе. В соответствии с данными социологических исследований, более половины норвежцев выступают за ограничение миграции в страну. С другой стороны, система социальных гарантий, которые Норвегия предоставляет мигрантам, постепенно становится накладной для норвежского бюджета, учитывая, что количество мигрантов и беженцев только растет, а число норвежских налогоплательщиков не увеличивается. Поэтому вполне вероятно, что в Норвегии рано или поздно произойдет заметное поправение политического курса страны, которое неизбежно отразится и на миграционной политике норвежского государства. Тем более, что миграционная политика Норвегии, также ориентированная на мультикультуралистскую парадигму, в отличие от шведского мультикультурализма все же предусматривает усвоение мигрантами «норвежского культурного кода». Дело заключается лишь в том, согласны ли мигранты усвоить этот культурный код и превратиться в культурном отношении в норвежцев? Пока общая ситуация в Норвегии свидетельствует о том, что значительная часть мигрантов не стремится к интеграции в норвежское общество.



Антимиграционный политический курс Дании

Как и Швеция, и Норвегия, Дания является одним из наиболее благополучных в социально-экономическом отношении государств Европы. До недавнего времени Дания также была практически мононациональной страной, однако, во второй половине ХХ в. стала привлекать иностранных мигрантов. Как и другие страны Северной Европы, Дания испытывает определенную нехватку высококвалифицированных специалистов, связанную со старением датского населения. Однако прибывающие в страну мигранты этот недостаток покрыть не в состоянии. Зато иностранцы занимают те малопрестижные и малооплачиваемые места, на которых не соглашается работать подавляющее большинство датчан. В частности, до 80% работников ресторанного и гостиничного бизнеса, обслуживания населения составляют иностранные мигранты. Свыше 30% иностранных мигрантов трудоустроены в сфере уборки, жилищно-коммунального хозяйства и бытового обслуживания. В принципе, рассредоточение мигрантов по конкретным секторам экономики в Дании также мало отличается от ситуации в Швеции, Норвегии, да и других развитых европейских странах.

Но, в отличие от Швеции и Норвегии, Дания проводит одну из самых строгих политик в сфере контроля за миграционной ситуацией. В определенной степени Дания может быть примером для своих северных соседей как следует выстраивать миграционную политику в современных условиях. В XXI в. миграционная политика датского государства была значительно ужесточена. В настоящее время иностранец, находящийся на территории Дании, может быть навсегда депортирован из страны за любое правонарушение, вне зависимости от наличия вида на жительство и даже недвижимости в стране. Если иностранный мигрант проживает в Дании менее девяти лет, то его могут депортировать из страны за любое преступление, предусматривающее наказание в виде шести месяцев тюремного заключения. Мигранты, находящиеся на территории Дании более 9 лет, могут быть высланы из страны за совершение тяжкого преступления против личности или в сфере незаконного оборота наркотиков. Ужесточение миграционной политики датского государства стало следствием проблемы проникновения в страну мигрантов из африканских и азиатских государств, которые имеют колоссальные отличия в культурной сфере от основной массы населения страны. Как и в другие страны Скандинавии, в Данию направляются беженцы из воюющих стран Азии и Африки, трудовые мигранты.

Только в начале 2015 г. за убежищем в Дании обратилось 3 359 человек, среди которых большинство составляли выходцы из Сирии, а также из Сомали, Ирана и Афганистана. Однако, в отличие от других стран Евросоюза, Дания заявила о своем нежелании присоединяться к политике предоставления квот на пребывание беженцев из стран «третьего мира». Поэтому датское правительство ввело новые меры, направленные на ужесточение миграционной политики и сокращение размеров пособий, выплачиваемых беженцам. Вскоре нежелание Дании размещать беженцев на своей территории поняли и сами беженцы — в настоящее время большинство беженцев из Сирии, Ирака, Афганистана, Сомали и других стран следует мимо Дании, направляясь в Финляндию и Швецию. Швеция согласилась предоставить вид на жительство всем беженцам из Сирии, поэтому многочисленные потоки беженцев предпочитают следовать через Данию, не регистрируясь в этой стране. Датскими парламентариями также была предложена весьма интересная и неоднозначная мера, воспринятая в штыки европейской леволиберальной общественностью — депутаты парламента страны предложили изымать у беженцев ценные вещи стоимостью более 400 евро. По мнению датских депутатов, так можно частично покрыть расходы на содержание центров по размещению беженцев, а критику оппонентов депутаты парламента отбивают, утверждая, что и коренные датчане продают дорогостоящие вещи, если хотят получать государственное социальное пособие. Еще одна весьма действенная мера по ограничению миграции, предпринятая датским руководством — требование обязательного знания датского языка от мигрантов, желающих поселиться в стране. Поскольку у Дании давно не было колоний, а основная масса мигрантов въезжает из стран, никогда не имевших никакого отношения к Дании, это требование весьма трудновыполнимо. Поэтому несомненна и его эффективность в плане регулирования численности мигрантов на датской территории. Если человек идет на то, чтобы выучить новый иностранный язык и сдает экзамен на владение им, то у него действительно серьезные намерения и, скорее всего, он ориентирован на то, чтобы работать в новой стране проживания. Все большую поддержку в Дании приобретает правая Народная партия, выступающая за ограничение миграции и дальнейшее ужесточение миграционной политики. На почве расхождений во взглядах на миграционную политику датские руководители даже вступили в полемику с руководством соседней Швеции, которая проводит либеральную миграционную политику. Когда шведские политики подвергли позицию датских властей серьезной критике, представительница Народной партии Пия Кьерсгор высказалась вполне откровенно: «если они (шведские власти — прим. автора) хотят превратить Стокгольм, Гётеборг и Мальмё в скандинавский Бейрут с клановыми войнами, убийствами по законам мести и бандами насильников, пусть действуют. Мы всегда можем закрыть мост через пролив Эресунн». В настоящее время Дания среди прочих стран Европы имеет одно из наибольших представительств праворадикальных партий в законодательных органах страны, что также влияет на направленность и содержание ее миграционной политики.



Финляндия платит беженцам огромные пособия

До второй половины ХХ в. Финляндия, также как и большинство других скандинавских стран, не была страной, привлекательной для иммиграции. Более того, сами финны стремились покинуть свою страну, уезжая в поисках заработка в более развитые страны — от соседней Швеции до США и Канады. Первой крупной группой иностранных мигрантов, прибывших в Финляндию во второй половине ХХ в., были 182 политических беженца из Чили, покинувших страну после военного переворота, совершенного генералом Аугусто Пиночетом. В основном, это были представители чилийской интеллигенции, которые не доставляли никаких хлопот финскому обществу и после ухода Пиночета вернулись на родину. Следующая волна миграции была уже более экзотической — в начале 1990-х гг. через Россию в Финляндию стали въезжать граждане Сомали, спасавшиеся от гражданской войны, начавшейся после свержения режима Мохаммеда Сиада Барре. Практически в это же время в Финляндию устремились и беженцы из Югославии — боснийцы, албанцы, сербы, хорваты, также спасавшиеся от войны. Дальнейшее усложнение миграционной ситуации последовало за вхождением Финляндии в состав Евросоюза. Во-первых, в Финляндию устремились трудовые мигранты из стран Восточной Европы. Во-вторых, из других стран Евросоюза в Финляндию стали въезжать беженцы — иракцы, афганцы, сирийцы, ливийцы, эритрейцы. В 2014 году в Финляндию въехало 3650 беженцев, главным образом из Ирака, Сомали, России и Афганистана. В течение первых пяти месяцев 2015 года в страну въехало 1361 беженец, в основном — из Сомали (446) и Ирака (454). Естественно, что появление нескольких тысяч беженцев, сильно отличающихся в культурном отношении от финского населения, привело к усилению националистических настроений в стране. По данным социологических опросов, 52 % финнов считают, что приезд иммигрантов в страну нужно ограничивать. Радикализации настроений финского населения в отношении мигрантов способствует и поведение самих мигрантов. Так, в ноябре 2015 г. двое мигрантов из Афганистана изнасиловали финскую школьницу, что вызвало шквал критики миграционной политики финского государства со стороны общественности. Как и Швеция, Финляндия в настоящее время проводит очень либеральную политику в отношении приема беженцев. Так, беженец, прибывший в Финляндию, получает пособие в размере 2 тысяч евро на человека в месяц. При том, что финский безработный получает пособие в размере 800 евро. Этот фактор также вызывает возмущение финского населения.

Таким образом, мы видим, что миграционная ситуация в странах Скандинавии способствует росту социальной и политической напряженности. Наиболее эффективную модель управления миграционной политикой демонстрирует Дания, прибегнувшая к жесткому контролю за миграцией, наиболее уязвимые позиции — у Швеции, Финляндии и Норвегии. Решение миграционной проблемы в этих странах в большей степени зависит от того, какие политические силы в ближайшем будущем придут к власти и как они будут выстраивать политический курс государств.