«Война
и мира» Льва Толстого дала читателям прекрасное представление о России и
русском народе. Чтобы понять проблемы современного Ближнего Востока,
западный мир отчаянно нуждается в иранском авторе, который смог бы
отразить опыт своей страны так же, как это удалось русскому классику,
считает британский историк Нил Фергюсон.
«Адаптаций самого величайшего романа в истории «Война и мир» не может
быть слишком много», — пишет на страницах воскресного издания The Times
британский историк Нил Фергюсон.
Такими словами он приветствовал новый сериал по мотивам произведения
Льва Толстого на BBC. Он также не согласился с теми, кто критикует
сценарные и актёрские промахи новой постановки. Ученый признается, что
гораздо больше его интересует, где бы происходило действие романа, если
бы он был написан сегодня, и кто стал бы его автором.
Первоначально Фергюсон полагал, что события сегодняшней «Войны и мира»
должны разворачиваться на Ближнем Востоке. Роль Санкт-Петербурга
исполнял бы Багдад, а возглавляемое США вторжение в Ирак 2003 года стало
бы аналогом вторжения Наполеона в Россию.
Однако его иранский коллега Аббас Милани предложил другую концепцию. На
его взгляд, современный Иран имеет гораздо больше общего с Россией
времён Толстого, чем какая-либо иная страна Ближнего Востока. В
современном Иране, как и в России 1860-х, идут жаркие споры между
западниками и консерваторами, только роль последних исполняют шииты.
Иранский Толстой начал бы свой роман с середины 1970-х — как раз в это
время Милани, завершивший обучение в США, вернулся на родину. В начале
оригинального романа Пьер Безухов показан наивным приверженцем
Наполеона. Молодой профессор Милани, в свою очередь, был убеждённым
марксистом. Как события 1812 года показали Пьеру испорченность
Бонапарта, так и исламская революция 1979 продемонстрировала иранцу
ограниченность импортной идеологии.
Последовавшие за иранской революцией события, как и война 1812 года,
оказали влияние на весь мир, подчеркивает Фергюсон. Почему после
исламской революции произошла ирако-иранская война? Что привело к тому,
что ислам воскрес в качестве мощной политической силы в 1970-х годах?
Где кроятся корни нового обострения отношений, связанного с казнью
шиитского проповедника в Саудовской Аравии? В чём «движущая сила», как
писал Толстой, современной истории Ближнего Востока?
«Западный мир отчаянно нуждается в иранском авторе, который смог бы
объяснить нам опыт своей страны так же, как Толстой рассказал нам об
опыте России. То, чего достигли Толстой и его коллеги-литераторы,
оказалось бесценным», — пишет Фергюсон.
«Сегодня большая часть наших трудностей, и это справедливо по отношению
даже к правящей верхушке, заключается в том, что мы плохо понимаем
иранский народ, а уж куда меньше понимаем суннитский мир», — заключает
он.
