Иран в Афганистане: новая повестка дня

В начале июля под Исламабадом прошел первый после сравнительно долгого перерыва раунд переговоров о мире в Афганистане между властями в Кабуле и представителями движения «Талибан». Специальный советник премьер-министра Пакистана по вопросам внешней политики Тарик Фатеми подтвердил, что на переговорах присутствовали лица, «занимающие важные посты в иерархии талибов», а также «старшие представители Пакистана, США и Китая». Отсутствие на этих переговорах представителей Ирана – не просто странно, но и глубочайшая ошибка…

После появления сообщений о смерти Джалалуддина Хаккани, главы загадочной и настолько законспирированной террористической группировки «сеть Хаккани», что возникают серьезные сомнения в достоверности ее существования, а главное – после известия о кончине муллы Омара, которого с подачи масс-медиа многие в мире всерьез считали главой всего афганского Талибана, переговоры были перенесены на неопределенный срок. Что, очевидно, мало повлияет на их результативность.

Мулла Омар был скорее знаменем, чем реальным лидером талибов. Еще в начале 2000-х источники, близкие к иранской и пакистанской разведкам, практически одновременно сообщили, что на заседании Кветтской шуры рассматривалось предложение о его отрешении даже от формального руководства. Талибан за эти годы превратился в набор группировок, связанных между собой только названием. Идеологически мотивированы меньшинство из них, большинство – сражается за «место под солнцем», за контроль над территорией, из которой можно извлекать прибыль, за долю в финансовых потоках.

Поэтому его позиция в отношении переговоров о вхождении нынешних талибов во власть и по сути ничего не решала, и, по большому счету, никому была не интересна, кроме узкой группы его единомышленников, обосновавшихся в пакистанском Белуджистане. Собственно, и сам этот вопрос принципиально уже решен каждой из договаривающихся афганских сторон и теми иностранными силами, которые за ними стоят. Сейчас идет ожесточенный торг за доли власти, территории, доходы. И воинственные заявления преемника Омара, муллы Мохаммеда Мансура, и резко возросшая за последние месяцы боевая активность различных про- и антиправительственных группировок – лишь элемент торга, не более. То, что талибы войдут в правительство – секрет разве что для особо «проницательных» комментаторов. Интерес Тегерана в этом вопросе заключается в следующих позициях:

- во-первых, конфигурация нового коалиционного правительства в Кабуле должна быть такова, чтобы могла обеспечить безопасность афганских шиитов;

- во-вторых, это правительство должно быть достаточно дееспособным для решения проблемы афганских беженцев в Иране, становящихся все более тяжелым социально-экономическим грузом для Тегерана;

- в-третьих, коалиционное правительство в Кабуле должно быть договороспособным в вопросах безопасности – от борьбы с наркотранзитом до пресечения деятельности на территории Афганистана экстремистских группировок.

Таковы принципиальные «красные линии», которые Тегеран устанавливает для любых переговорных процессов, происходящих между нынешним Кабулом и представителями талибов. И без их учета афганское урегулирование невозможно в принципе.

Самостоятельная партия Тегерана в афганском вопросе

В рамках международной помощи, исходя из взятых на себя обязательств, «донорские вложения» Тегерана за пять минувших лет составили 700 миллионов долларов и еще 200 запланировано к перечислению до конца нынешнего года. Осознавая, что силовые методы малоэффективны, когда речь идет о таком клубке проблем, как Афганистан, основные усилия в обеспечении стабильности Тегеран сконцентрировал на экономической сфере. Иранские инвестиции, особенно в провинции Герат, позволили увеличить объем двусторонней торговли до 1,7 миллиарда долларов в 2013 году и до 2,1 миллиарда в 2014. Иранский бизнес активно «вкладывается» в строительство транспортной инфраструктуры своего соседа, сельское хозяйство, производство электроэнергии и телекоммуникационные проекты.

Фактически, цена «афганского вопроса», вложения в безопасность и стабильность соседнего государства для Тегерана по самым приблизительным расчетам составляет в последние 12 лет от 0,9 до 1,2 процентов ежегодных расходов государственного бюджета. Но только финансами и инвестициями ситуацию в соседней стране не удержать. А потому, не особо рассчитывая на других игроков на афганском поле, Иран с 2013 года в тех или иных формах сам активно проводил консультации с различными группировками в стране, не исключая и талибов.

Со «старым Талибаном» диалога не получилось, да и в принципе не могло получиться, поскольку ортодоксы, стоявшие за муллой Омаром, всегда занимали последовательную антииранскую позицию. Уместно будет напомнить о событиях 1998 года, когда при штурме Мазари-Шарифа талибы убили девять иранских дипломатов. Это был демонстративный жест, показывающий намерения тогдашнего Талибана в отношении Исламской республики, жест, который шокировал даже покровителей талибов из пакистанской межведомственной разведки.

А вот переговоры представителей Тегерана с «новыми талибами» прошли куда более многообещающе. И здесь необходимо заметить, что после 2001 года перед «Талибаном» встала дилемма: или сидеть в горах и трястись от жужжания пролетающих над тобою «дронов», или же встраиваться в складывающуюся систему. С одной стороны, прозябание и угроза физического уничтожения. С другой – вольная и сытая жизнь местных царьков, доходы от наркоторговли, право на личное ополчение и кусок территории, с которой можно кормиться самому и кормить стоящий за тобою клан.

Выбравшие второй путь и есть тот самый «новый Талибан», который все заинтересованные в стабилизации Афганистана совсем не прочь видеть в коалиционном правительстве. Он прекрасно встроен в сложившуюся экономическую и политическую систему страны. По сути именно от отношения иностранных игроков и инвесторов с командирами входящих в него группировок и зависит мирный процесс в стране, поскольку именно они контролируют через «теневых губернаторов» большую часть афганской территории. Ну, а центральное правительство в Кабуле – так уж сложилось исторически – всегда воспринималось в провинциях как нечто совершенно чуждое и далекое.

На переговорах с иранцами представители «новых талибов» практически полностью признали «красные линии» Тегерана и, в обмен на неизбежную в таких случаях «плату за лояльность», согласились этих «красных линий» придерживаться. С одной стороны, они прекрасно понимают, что военным путем вернуться в Кабул им никто не позволит. С другой стороны, если в начале переговоров с Тегераном они еще и пробовали завышать цену за свое сотрудничество, то сегодня ситуация резко изменилось, поскольку их начало припекать с тыла – вроде как «внезапно» появившийся в Афганистане и тут же развивший бешеную активность филиал «Исламского государства» (Даеш). И его появление, и его активность стали новым вопросом в повестке взаимоотношений Тегерана как с Кабулом, так и с остальными афганскими политическими силами.

Странности афганского Даеш и угрозы на среднеазиатском направлении

На сегодняшний день не предоставлено никаких убедительных доказательств того, что афганский филиал «Исламского государство» как-то тесно связан или хотя бы как-то координирует свои действия с «центром», «Исламским государством Ирака и Леванта» и окружением аль-Багдади. Что, в общем-то, вполне объяснимо. «Афганский филиал» − типичная франшиза, ряд группировок, присвоивших себе «товарный знак Даеш» в сугубо своих целях, имеющих мало общего с целями «центра».

В этой ситуации нет ничего уникального, поскольку не будет преувеличением сказать, что подобным образом поступает чуть ли не 90 процентов «филиалов» Исламского государства, со скоростью размножения кроликов появляющихся сейчас во всех концах Ближнего и Среднего Востока. И есть все основания полагать, что подобное бесконтрольное размножение будет только возрастать. За годы «бесконечной войны» в Афганистане, страна стала прибежищем экстремистов и радикалов всех мастей. «Арабская» часть этой публики со временем вернулась на родину и активно участвует в происходящих там конфликтах. А вот куда деваться выходцам из среднеазиатских республик?

Ведь совершенно очевидно, что первое, чем займется коалиционное правительство Афганистана, созданное с участим талибов, – это вытеснением с территории страны «чужаков», которые как союзник в борьбе с Кабулом больше не нужны, а контроль над которыми невозможен. И которые, вдобавок, создают конкуренцию в извлечении доходов с контролируемых территорий.

Есть и еще один аспект – сильной стороной и «старого», и «нового» Талибана всегда был императив: если центральная власть в Кабуле − это «Взяткостан», пронизывающая все коррупция, полный беспредел вождей-командиров и их ополчения, то «Талибан» – это нормы шариата, густо замешанные на традиционных ценностях страны. Даже сегодня для части афганских обывателей «Талибан» – это относительный порядок, отсутствие взяток и шариатский, по своему справедливый суд. Афганский филиал Даеш пытается сегодня это знамя у талибов перехватить, обвиняя их в соглашательстве, в коррупции, в том, что ради материального благополучия они отказываются от чистоты Ислама. А вот они – строители «нового афганского эмирата», как раз и есть истинные выразители Ислама, которые вернут в страну справедливость «времен праведных халифов».

Понятно, что на собственно «афганском» направлении у филиала Даеш нет шансов. Повторить успех талибов 90-х годов – стремительно прийти к власти в Кабуле – у них не получится. А потому все их усилия будут направлены «на родину», в среднеазиатские республики, в первую очередь – в Таджикистан и Туркмению, что, собственно, мы уже и наблюдаем. Для дестабилизации Средней Азии все готово, в одной только Ферганской долине достаточно небольшой искры – и полыхнет на несколько республик сразу. А управляемая дестабилизация Туркмении − более чем выгодна целой группе нефтяных и газовых компаний, позволяющая нанести удар по экономическим интересам не только Ирана, но и Китая и России.

******

И это новый вызов внешней политике Тегерана, поскольку под угрозой удара извне оказываются два его ключевых партнера – Душанбе и Ашхабад, стабильность которых, при всех нюансах двусторонних отношений, является стратегическим приоритетом для Ирана. Новый вызов, при котором исключение Тегерана из официального переговорного процесса с талибами представляется стратегической ошибкой с непредсказуемыми последствиями. В конце концов, Исламская республика в узких границах нескольких афганских провинций и сама может договориться с противоборствующими группировками. Более того – обеспечить и безопасность своих инвестиций, и интересы шиитской части населения. Но выиграет ли от этого Афганистан в целом и международные игроки, играющие на «афганском поле»? Весьма сомнительно.