Эпоха безмерного пацифизма, которая охватила воевавшие во Второй мировой страны (за исключением Соединённых Штатов, не знавших разрушений на своей территории), заканчивается. Ужасы войны кажутся чем-то далёким, частью чёрно-белой кинохроники, которая для современных обывателей выглядит почти также мифично, как трилогия «Властелин Колец». Ядерное оружие также перестаёт быть сдерживающим фактором — к нему просто привыкли, и оно больше не вызывает такого трепета, как в 1940-1980-е годы. Зато на первый план выходит национализм, исторические обиды, и мечты о территориальных приращениях. Усугубляет проблему и кризис общественно-государственных систем многих стран, которые исчерпали свой ресурс гибкости и нуждаются либо в радикальном реформировании, либо в полном сносе. Поскольку и первый, и второй варианты предусматривают смену элит, чего последним совсем не хочется, они выберут третий путь — старый добрый империализм в новой упаковке. Экстенсивный путь развития через расширение национальных границ позволит нынешним элитам продержаться у власти дольше, чем бы им могла позволить история при обычном течении общественных процессов.
Наш мир полон противоречий и территориальных споров. Их много не только в Восточной Азии и на Ближнем Востоке. Отложенные территориальные претензии есть и в Европе. Сейчас они начинают всплывать, например, когда Венгрия требует автономии для этнических венгров в соседних странах, в немецкой прессе начинают появляться осторожные намёки о восточных землях, а в греческой — о Восточной Фракии, которая сегодня находится в составе Турции. Никуда не делся и традиционный ирредентизм. Германоязычный Южный Тироль больше тяготеет к Австрии, чем к Италии, Силезия к Германии, а Валлония — к Франции. Несоответствие границ расселения этносов национальным границам давно стало больным вопросом.
Но и это ещё не всё. Живут и здравствуют идеи «великой Болгарии», «великой Греции», «великой Венгрии» и т. д. Их просто положили под сукно до тех времён, пока они не станут востребованы. И, судя по предгрозовой атмосфере, время пришло, и государства созрели для того, чтобы выдвигать друг другу претензии на том основании, что та или иная область «принадлежала нам», независимо от того, на каком языке разговаривает сейчас населяющий её народ.
Почуяв запросы публики и элиты, трансформируется и отношение к войне в искусстве. Теперь война это не трупы на обочинах и сожженные города, как в действительности. На экране война — это победоносное шествие войск на экране с гордо реющими флагами под героическую музыку. А если боевая техника и горит, то чужая — не своя, и солдаты гибнут чужие — не свои. В этих войнах нации постараются утилизировать свои наиболее бесполезные человеческие пласты. Это в первую очередь те, кто сидит на пособиях и ничего не производит, а лишь потребляет. Таких индивидуумов в развитых странах достаточно, независимо от цвета кожи, и в военное время их проблема решается достаточно быстро.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы в итоге понять, к чему движется мир. А именно — к очередному переделу, где каждая нация будет реализовывать свои представления о справедливом устройстве и справедливых границах. Поскольку договориться миром о таких фундаментальных вещах обычно не удаётся, выход один — война.
После Второй мировой войны существовало два крупных гаранта нерушимости мировых границ — СССР и США, а после 1991 года — только США. Сегодня Америка медленно, но неумолимо теряет силу и скоро Вашингтон уже не сможет гарантировать то, что без проблем мог ещё 20 лет назад. История с Крымом послала миру гораздо более важный сигнал, чем принято считать. Все увидели, что откровенно несправедливые границы не просто можно перекраивать вопреки воле США, но теперь это можно делать без особых последствий. Хорошо это или плохо? С одной стороны, хорошо, ибо от диктатуры «гегемона» все устали и США частенько под видом стабильности приносили только новые раздоры. С другой стороны, непонятно, во что превратится мир, если все начнут сводить счёты при помощи силы. Нечто подобное уже имело место — перед Первой мировой войной, однако тогда не было ядерного оружия.
Международные организации уже не будут иметь такого значения, как раньше. ООН балансирует между откровенно проамериканской позицией и полной импотенцией. НАТО по-прежнему существует, но совершенно не ясно, как этот блок будет реагировать, к примеру, на нападение Турции на Грецию или вторжение Марокко в испанские анклавы в Африке, на которые эта страна давно и открыто претендует.
Так или иначе, большой мировой войны, скорее всего, не будет. Вместо неё мы увидим цепь локальных и региональных конфликтов разной степени интенсивности. Вчерашние враги станут союзниками. Вчерашние союзники — врагами. Мир станет весьма неспокойным местом, и так будет продолжаться до тех пор, пока не возникнет новая система, гарантирующая международную стабильность. До нового глобального передела.
