Блистательное отсутствие на праздновании 70-летия Победы в Москве западных лидеров и присутствие на нем в качестве главного гостя председателя КНР Си Цзиньпина вызвали в европейских и американских СМИ волну рассуждений на тему о том, а не сделали ли западные политики непростительную ошибку. Клер де Морсье во французской  Le Temps заметила, что игнорировать торжественные мероприятия 9 мая в Москве было не только бестактно, но и опасно. «Унижение, которое испытали русские, лишь усиливает антизападные настроения и националистические устремления в России». Newsweek сравнил возможные последствия присутствия Си Цзиньпина на параде в Москве со стратегическим значением визита Никсона в Китай в начале 70-х гг., «только наоборот». А обозреватель The New York Post Бенни Авни назвал парад 9 мая «празднованием Китаем и Россией первой зари неамериканского столетия». Си Цзиньпин во время своего присутствия на Красной площади, по словам Авни, «поэтически скрепил исторический российско-китайский альянс, возникший во времена совместной борьбы во Второй мировой войне… Политики иногда говорят о «новом американском столетии». Будем надеяться, что XXI век не превратится вместо этого в российско-китайское столетие», - заключил он.

Что ж, основания для таких размышлений имеются, и Запад их подкрепляет. Если, по крайней мере, образованные люди в Европе и США о роли Советского Союза в разгроме германского фашизма, хоть что-то слышали, то об участии Китая во Второй мировой войне там не знают абсолютно ничего. В Америке и в Европе все убеждены, что Японию полностью разгромили США. Между тем решающий вклад в победу над державами «оси» в Европе внес Советский Союз, а в Азии на завершающем этапе войны - Китай вместе с СССР. Установление исторической правды – это еще одна область, которая способствует сегодня сближению России и Китая.

Можно не сомневаться, что на праздновании окончания Второй мировой войны 3 сентября в Пекине, куда, возможно, приедут и западные лидеры, главным гостем будет президент России В. Путин. Он воздаст должное гигантским усилиям китайского народа в достижении победы над общим врагом.

Япония вела боевые действия в Китае с 1931 года, а полномасштабную войну против китайского народа развернула в июле 1937 года. Если бы не европоцентристские предрассудки, отсчет начала Второй мировой войны следовало бы вести именно от этих событий, а не с нападения Гитлера на Польшу. Ведь Япония к тому моменту уже была вместе с Германией и Италией членом «Антикоминтерновского пакта» и первая приступила к осуществлению их общих планов по завоеванию мирового господства. Предшествующие военные экспедиции Италии в Африке не относились к совместным договоренностям стран «оси» и были, скорее, проявлениями традиционной колониальной политики. К тому же Африка, в отличие от Китая, в зону главных боевых действий будущей «большой войны» не входила. Важно то, что всем уже в 1937 году было ясно: мировая война началась.

При таком понимании в ином свете предстают и некоторые международные события, последовавшие за нападением Японии на Китай. Дипломатия того периода носила в основном характер поиска союзников, нейтрализации потенциальных противников и образования коалиций. И Мюнхенский сговор 1938 года, и вынужденное заключение Советским Союзом договора о ненападении с Германией в августе 1939 года происходили в условиях уже идущей войны и должны рассматриваться именно через эту призму. Когда Германия и Польша после Мюнхена поделили Чехословакию, они совместно совершили классический акт агрессии, став участниками войны. Были все основания предполагать, что Польша может так же повести себя и при нападении Германии на Советский Союз. Поэтому советско-германский договор о ненападении не развязывал войну, а разрушал перспективы создания еще более мощной коалиции для агрессии и на Востоке, и на Западе. Трехмиллионная польская армия, вооруженная по немецкому образцу, могла реально усилить и без того грозный вермахт.

Свой «Мюнхен» имел место в это время и на Дальнем Востоке, когда на протяжении четырех лет, с 1937 по 1941 год, Китай в одиночку сражался против Японии. Англо-американские союзники и здесь занимались «умиротворением», то есть удовлетворяли аппетиты агрессора за чужой счет, и вступили в войну лишь тогда, когда японцы стали наносить удары и по ним. Сегодня в Вашингтоне и Лондоне стремятся затушевать этот факт. Поэтому там не готовы признать, что Вторая мировая война началась в 1937 году нападением Японии на Китай.

Директор Центра изучения Китая Оксфордского университета профессор истории Рана Миттер (Rana Mitter) в книге под названием «Забытый союзник: Вторая мировая война Китая, 1937-1945 гг.» отмечает, что политики еще «со времен холодной войны скрыли правду, которую должны знать люди». По его данным, с 1931 по 1945 год на полях войны в Китае было уничтожено более полутора миллионов солдат и офицеров противника, что составило 70% всех потерь японской армии во Второй мировой войне. Вплоть до ее окончания около 64% сухопутных войск Японии были сосредоточены на китайском театре военных действий. Известный японский историк проректор Университета Ямагучи Кокецу Ацуси (Koketsu Atsushi) подсчитал, что численность японских войск, воевавших в Китае, превосходила численность тех, которые были вовлечены в боевые действия против США. Кроме того, война Японии с Китаем длилась в три раза дольше, чем с Америкой. Средств на завоевание Китая Япония также потратили больше, чем на противостояние с Америкой. (1) 

Помимо японцев, китайские силы сопротивления уничтожили 1,18 миллиона солдат марионеточного режима Маньчжоу-Го и других псевдогосударственных образований на китайской территории. К концу войны китайским воинам сдались в плен 1,28 млн японских и 1,46 млн солдат и офицеров марионеточных войск. На тот момент сражавшаяся с японскими захватчиками армия Гоминьдана насчитывала 3,6 млн человек, а созданная коммунистами Народно-освободительная армия Китая – свыше 1 млн. По масштабу сил, противостоявших друг другу в Китае, китайско-японский фронт можно сопоставить только с советско-германским фронтом, все остальные им значительно уступают. Японские военные документы свидетельствуют, что в первую очередь именно из-за сопротивления китайцев Токио отказался от планов завоевания Австралии и Индии и выхода на соединение с германской армией в районе Персидского залива, что поставило бы Британию и Америку, где не любят об этом вспоминать, в очень тяжелое положение. (2)

Огромной была и цена, заплаченная китайским народом за общую победу. После многолетних научных исследований установлено, что всего в ходе войны Китай потерял убитыми и ранеными 35 млн военнослужащих и гражданского населения, а ущерб и военные расходы Китая составили более 560 млрд долларов США. (3) Зверства, совершенные захватчиками в Китае, порой превосходят то, что творили нацисты в Европе. Только в Нанкине японцы вырезали, сожгли живьем и закопали в землю около 200 тыс. мирных граждан. (4) Одной из самых мрачных страниц в истории японской оккупации Китая стал разработанный генералом японской разведки Кэндзи Доихара план тотальной наркотизации китайского населения в духе опиумной англо-французской монополии XIX века (впоследствии Кэндзи Доихара был осужден Токийским трибуналом). Действуя по этому плану, японцы покрыли всю китайскую территорию гигантской сетью тысяч мастерских по производству опиатов и опиокурилен, рассчитывая, что это лишит народ всякой воли к сопротивлению. Над каждой опиокурильней висел плакат: «Лавка находится под японским управлением». Китайские крестьяне, выращивавшие мак, освобождались от земельного налога и военной службы, получали «почетные грамоты» и назначались старостами деревень. По официальным данным, треть населения марионеточного государства Маньчжоу-Го были опиумными наркоманами, а получаемые с них доходы пополняли военный бюджет Японии. (5)  Так выглядела попытка «окончательного решения» китайского вопроса по-японски. Сегодня эта история вызывает прямые аналоги с Афганистаном, откуда исходит наркоугроза и России, и Китаю.

Одним из важнейших уроков совместного российско-китайского боевого прошлого служит судьба японской Квантунской армии. Эта наиболее боеспособная и оснащенная японская группировка численностью в 1 млн человек всю войну простояла на границе с СССР в Северном Китае в стратегической ловушке. С одной стороны, она не могла напасть на Советский Союз, опасаясь удара с тыла со стороны китайских частей. С другой стороны, Квантунская армия не могла двинуться вглубь китайской территории, так как в этом случае в тылу у нее оказывалась мощная дальневосточная группировка Красной армии. Этот исторический опыт полезно спроецировать на будущее в духе традиционной китайской стратагемы: «Дружить так, чтобы, не воюя, держать противника в полном оцепенении!»