В Лондоне состоялось первое международное совещание «ключевой группы союзников» по борьбе против «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ). Группа состоит из шести десятков стран, заявивших о своем участии в коалиции для «реализации скоординированной, единой и эффективной стратегии». Как сообщил госсекретарь США Джон Керри, на данном этапе «группа» намерена подготовить «12 новых военных бригад в Ираке» и только «весной начать обучение бойцов сирийской оппозиции в лагерях Саудовской Аравии, Турции и Катара».
Пока же только самолеты США и пяти арабских стран наносят удары по позициям ИГИЛ в Ираке и Сирии. Британские и французские ВВС воздерживаются от ударов по ИГИЛ в Сирии. По словам Керри, это связано с тем, что «каждая из стран — участниц коалиции принимает собственные решения относительно участия в операциях». Неслучайно авторитетная арабская газета Asharq Al Awsat считает, что «международная коалиция для борьбы с ИГИЛ — не более, чем фикция, ее участники имеют множество разногласий, а некоторые из них придерживаются прямо противоположных точек зрения на цели и перспективы объявленной борьбы». По мнению газеты, «для уничтожения ИГИЛ международная коалиция не нужна»: «Кто-то пытается закупорить эту консервную банку, чтобы она лопнула как на Ближнем Востоке, так и далеко за его пределами, прежде всего, в Европе».
Отсюда и возникают главные вопросы, которые всячески избегают Америка и ее союзники. Военные эксперты считают, что США обладают самостоятельным потенциалом для нейтрализации ИГИЛ, однако, отказываясь от проведения наземной операции, американцы отводят достижение успехов на отдаленную перспективу. По словам Керри, «вызов ИГИЛ — это глобальная проблема, требующая долговременного глобального ответа». Об этом же говорил и президент Барак Обама, выступая в Конгрессе США с очередным ежегодным посланием «О положении страны». Обама подчеркнул, что Америка не стала «втягиваться в новую наземную войну на Ближнем Востоке», а пошла по пути формирования «широкой коалиции». Но при этом он обозначил приоритетную цель: «Ослабить и в конечном счете уничтожить данную террористическую группировку (ИГИЛ- ред.)», а затем «поддержать умеренную оппозицию в Сирии». Так Запад внешне обозначил на Ближнем Востоке две главные линии фронта: ИГИЛ и Сирия. Ранее Вашингтон с активным участием Анкары сколачивал антисирийскую коалицию, ориентированную на свержение президента Сирии Башара Асада. Тогда ИГИЛ не рекламировалась западными политиками и СМИ, а ее боевики приписывались вместе с т. н. Сирийской свободной армией (ССА) к «умеренной» оппозиции. При этом Турция не скрывала желания осуществить военное вторжение в Сирию, но при условии, что США первыми нанесут удар. Когда Вашингтон и Москва договорились по проблеме уничтожения сирийского химического арсенала, ССА стала разваливаться, а ИГИЛ предприняло неожиданный маневр — захватило Мосул, стало наступать на Багдад и Эрбиль, одновременно обостряя ситуацию на севере Сирии, где компактно проживает курдское население. Вслед за этим в юго-восточных вилайетах Турции активизировалась Рабочая партия Курдистана (РПК).
Таким образом, Турция не только получила вооруженные конфликты на границах с Ираком и Сирией, но и оказалась буквально в шаге от втягивания в новый региональный вооруженный конфликт. В этой связи, выступая на днях в Брукингском институте, глава дипломатии ЕС Федерика Могерини констатировала, что «Турция может оказаться в драматическом положении»: вместе с Ираком и Сирией вокруг нее стал затягиваться еще один сложный узел. При этом Анкара, будучи членом НАТО и главным региональным союзником Вашингтона, теряет солирующую роль на Ближнем Востоке. Вот что говорил по этому поводу Ахмет Давутоглу, будучи еще главой МИД: «Турция является одной из стран, подвергшихся наибольшему влиянию событий в Сирии. Она продолжает удовлетворять все нужды беженцев и делает это в одиночку». Анкара подвержена и многим другим факторам, об которые она стала «спотыкаться». Обозначим все по порядку.
Первое. Стало ясно, что Запад теперь перестал делать ставку на свержение правительства Асада в Дамаске, а процесс формирования сил как светской, так и военной сирийской оппозиции затягивается.
Второе. Падение влияния Турции усилило региональное лидерство Ирана. Обозначились контуры неформальной коалиции России и Ирана, даже при условии того, что Белый дом продолжает диалог с президентом Ирана Хасаном Рухани.
Третье. Турция становится только наблюдателем геополитических процессов без шансов принять участие в региональном переустройстве. Дальнейшая поддержка сил сирийской оппозиции для Анкары оборачивается всего лишь туманными перспективами, а ожидаемые геополитические дивиденды оборачиваются региональным одиночеством. На фоне этого Анкара рассчитывает на прорыв в отношениях с Москвой, что в будущем может определить особое значение Турции в международной коалиции по борьбе с ИГИЛ, хотя о ее переориентации на Россию говорить преждевременно.
Турция оказывается на пороге новых идей и подходов в сфере региональной безопасности с учетом собственных национальных интересов: США выстраивают для Анкары неудобный геополитический ландшафт, ориентируя в первую очередь на борьбу с ИГИЛ, а не с Дамаском. Анкара не устояла перед мощнейшим давлением Вашингтона, согласившись пропускать через свою территорию в Сирию боевые подразделения иракских курдов — «Пешмерга». И эти действия — первый шаг в борьбе против террористов, которые получают предлог для ведения боевых действий уже против Турции на ее же территории. Дело даже не в том, что в ход будут пущены турецкие вооруженные силы. Как в Сирии и в Ираке, юго-восточные вилайеты Турции станут полем битвы ИГИЛ с курдами. Парадокс заключается в следующем: поражение ИГИЛ укрепит позиции курдов в треугольнике Ирак — Сирия — Турция. А поражение курдов усилит ИГИЛ в уже имеющихся границах, включая юго-восток Турции. Первый из указанных сценариев устраивает США. Неслучайно президент Обама в упомянутом выступлении в Конгрессе не исключил самостоятельные действия Вашингтона вне международной коалиции по борьбе с ИГИЛ, призвав законодателей санкционировать применение против боевиков военной силы.
Анкара все еще держит в своих руках ключ от решения нового «сирийского ребуса», а Вашингтону пока удается склонять ее к совместным действиям против боевиков. Однако не нужно быть провидцем, чтобы понимать: ресурсы западной коалиционной дипломатии уже на исходе.
Ирхин Александр: «Ялтинский мир» и Турция: эволюция внешней политики Анкары 1945-2015 гг.
В начале феврале 2015 года весь мир будет отмечать 70-ю годовщину Ялтинской конференции, которая почти на пятидесятилетний период определила правила существования мирового порядка. Этот исторический период закончился крупнейшей геополитической катастрофой для России – развалом СССР. В настоящее время, Россия находится в международной изоляции, которую организовал западный мир. По всей видимости, этот период будет достаточно затяжным, по причине того, что никто не намерен уступать в «украинской партии». Россия в этих условиях ищет дополнительные возможности для смягчения экономической и дипломатической блокады Запада. Одним из таких путей является современная Турция, которая переживает болезненную внутреннюю трансформацию, реанимируя дореспубликанские – османские политические, культурные ценности и историческую память. В этом контексте интересны внешнеполитические подходы турецкого государства последних 70 лет, что опосредованно будет давать оценку функциональности российского выбора в пользу энергетического и политического сотрудничества с Анкарой.
Итак, на протяжении практически всего периода Второй мировой войны Турецкая Республика придерживалась позиции нейтралитета и политики многовекторности. Турецкая дипломатия заключает договоры с противоборствующими сторонами об экономической и военно-политической помощи: Германией, Великобританией, с СССР отношения были урегулированы путем пролонгации договора о дружбе и нейтралитете от 1925 года, США в декабре 1941 года распространили действие ленд лиза на Турцию, что было воспринято в Анкаре, как одобрение ее внешнеполитической линии.
Таким образом, Турция показывала, что не склоняется, на чью либо сторону, придерживаясь нейтралитета, получая военную техническую и экономическую помощь от двух противоборствующих сторон конфликта.
К 1942 году в результате нового положения на восточном фронте, Турция более откровенно стала высказываться по поводу новой опасности в случае провала восточной кампании Гитлера. К 1942 году турецкие дипломаты стали приходить к выводам, что война может окончиться полной англо-американо-советской победой и возможным исходом войны является победа англо-американского блока с помощью СССР. По мнению турецкой дипломатии, это означало полный распад Европы, так как ни Великобритания, ни США не в состоянии ни остановить напор русских в территориальном отношении, ни предотвратить большевизацию изголодавшейся, измученной от войны и обнищавшей Европы [1, т. 2, с. 611]. Оценивая перспективы дальнейшего развития германо-советской войны и опасаясь полной победы союзников, турецкое правительство теперь считало для себя оптимальным вариантом возможно более быструю победу Германии над СССР, после которой Германия могла бы компромиссно урегулировать свои отношения с Англией и США.
На конференциях, происходивших во время войны в Тегеране, Ялте, Потсдаме и других турецкий вопрос, так или иначе, становился объектом обсуждения и дискуссий между тремя государствами: СССР, США и Великобритании. Последняя, после поражения Франции, желала вступления Турции в войну на стороне антигитлеровской коалиции, но затем постепенно отказалась от этой идеи.
Еще одна сторона настоятельно требовала вступления в войну Турции – Советский Союз. Турция в свою очередь, оправдывалась перед западными союзниками и СССР, всячески оттягивая вступление в войну, ссылаясь на ограниченность ресурсов и неудовлетворительное состояние вооружения своей армии, но с оказанием технической помощи союзников турецкое руководство брало на себя обязательство вступить в конфликт [2, р. 225].
30-31 января 1943 года в г. Адане состоялась встреча У. Черчилля с президентом Турции И. Инёню, на которой было решено значительно увеличить поставки в Турцию военных материалов. Турецкая сторона в результате встречи получила от Англии вооружения на сумму 20 млн. фунтов стерлингов. В течение первой половины 1943 года в Анкаре побывали руководители британских вооружённых сил на Ближнем Востоке [3, c. 27].
В январе 1943 года в г. Адане между министром иностранных дел Турции Ш.Сараджоглу и У.Черчиллем состоялся диалог. По выражению Ш.Сараджоглу «Россия могла стать империалистической после Второй мировой войны. Это вынуждает Турцию быть исключительно благоразумной». Черчилль ответил, что будет создана международная организация для обеспечения мира и безопасности, которая будет сильнее Лиги Наций. У.Черчилль добавил, что он не боится коммунизма. Ш.Сараджоглу заметил, что он ищет чего-то более реального. Вся Европа полна славян и коммунистов. Все побеждённые станут большевиками и славянами, если Германия будет разгромлена [4, т. 2, с.611]. У. Черчилль заметил, что положение не всегда оборачивается так плохо, как ожидают, но если и случится так, то лучше чтобы Турция была сильной и тесно связанной с Соединенным Королевством и Соединёнными Штатами. «Если Россия без всякой причины нападёт на Турцию, то вся международная организация выступила бы в защиту Турции, а гарантии после нынешней войны должны быть гораздо более твёрдыми не только в отношении Турции, но и в отношении всей Европы. Если Россия станет подражать Германии, то мы должны будем организовать самое тесное сотрудничество против неё» [5, т. 2, с.612].
В Тегеране (28 ноября – 1 декабря 1943) интенсивность обсуждения условий вступления Турции в войну была достаточно высокой. Советская сторона настаивала на скорейшем вступлении. Англия и Соединённые Штаты занимали более сдержанную позицию.
В Ялте вопросы вступления Турции в войну обсуждались уже в связи с созданием ООН и сроков вступления государств желающих принять участие в работе организации. И.Сталин уже был менее оптимистичен по поводу вступления Турецкой Республики в войну. Конференция определила срок вступления государств в конфликт – до 1 марта 1945 года. В самой Турции понимали, что любая критика решений конференции может поставить государство в положение изоляции перед союзниками [6, оп.128, д.820, л. 217-219].
На Потсдамской конференции (с 17 июля по 2 августа 1945) был поднят вопрос о проливах, по инициативе президента США Трумэна на 8-м заседании 24 июля 1945 года [7, с. 314].
Отдавая должное турецкому правительству за прекрасную внешнеполитическую тактику, необходимо отметить, что к концу войны цели и задачи Турции изменились. Придерживаться нейтралитета до конца войны было по крайней мере невыгодно, так как в послевоенном устройстве мира государство не получало никаких значительных перспектив. Конечно, как и прежде оно могло рассчитывать на поддержку Запада. К концу войны изменилось соотношение мировых сил Восток-Запад, что естественно сильно влияло на позицию Турции. Усиление СССР было крайне опасно для положения Турции.
К концу Второй мировой войны политическое руководство Турции пришло к осознанию необходимости вступления своего государства в войну с целью участия в организации, которая будет определять устройство послевоенного мира. Так, 23 февраля1945 года, когда территории Турции уже не могла угрожать германская авиация, а исход войны был полностью предрешён, государство вступило в конфликт на стороне антигитлеровской коалиции.
Таким образом, государство обеспечило себе положение победителя при максимально низких издержках и отсутствии каких бы то ни было разрушений.
Советское правительство 19 марта 1945 года заявило о денонсации договора 1925 года о дружбе и нейтралитете. В ответ на предложение Турции начать переговоры по условиям будущего договора были выдвинуты территориальные претензии, касавшиеся возвращения провинций Карс и Ардаган, а также изменения статуса проливов и совместной их обороны.
В турецкой прессе реакция на денонсацию данного договора была представлена таким образом, что турки не понимают претензий СССР и готовы дальше укреплять советско-турецкую дружбу. Однако вследствие внешнеполитических действий СССР, Турция оставляет себе право судить о том, что будут ли советские предложения способствовать развитию дружбы между странами [8, оп. 128, д.820, л. 5,12,16,17].
В 1946 году СССР направил две ноты турецкому правительству, в которых обвинял последнее в нарушении конвенции Монтрё во время Второй мировой войны, и предлагал новый проект режима проливов:
проливы должны быть всегда открытыми для прохода торговых судов всех стран;
проливы должны быть всегда открытыми для прохода военных судов Черноморских стран;
проход через проливы для военных судов не Черноморских держав не допускается, за исключением особо предусмотренных случаев;
- Турция и Советский Союз как державы наиболее заинтересованные и способные обеспечить свободу торговли мореплавания и безопасность в проливах для предотвращения использования проливов другими государствами во враждебных Черноморским державам целях, должны были разделить ответственность по их обороне [9, c. 169].
Итак, первый этап внешней политики Турции в обозначенных хронологических рамках можно обозначить, как «от нейтралитета к прозападному выбору и до первых кризисных проявлений в результате Кипрских кризисов» - 1945-1974 гг. В рамках данного внешнеполитического этапа проходит интеграция Турции в НАТО (1952 г.), участие Турции в Корейской войне (1950-1952 гг.), интеграция Турецкой Республики в экономическую и военно-политическую систему западного мира, что подкреплялось распространением «плана Маршалла» и «доктрины Трумэна», заключением двусторонних экономических и военно-политических договоров, адаптирующих турецкую экономику под американские интересы.
Второй этап внешней политики Турции 1974-1980. Это этап «публичной порки» турецкого правительства Вашингтоном. США вводят санкции и прекращают поставлять военно-техническую и предоставлять экономическую помощь. Поводом для такой американской реакции стало нарушение базового соглашения, лежавшего в основе «доктрины Трумэна», где Турция брала на себя обязательство не использовать поставляемую американскую военную технику без согласования с США, против третьей стороны. Турция же в результате второго Кипрского кризиса оккупировала часть Кипра и вступила в прямое противоборство с другим членом НАТО Грецией, что явно ослабляло Североатлантический альянс в регионе и не входило в планы Вашингтона.
Третий этап с 1980-го до 2002 гг. период восстановления проамериканской ориентации Турции, заключение новых договоров о военно-техническом и экономическом сотрудничестве. В этот период значительно смещается глобальный расклад сил в пользу западной цивилизации. Турция в период с 1991 до начала нулевых годов XXI века сталкивается с образовавшимся вакуумом силы на своих северных границах, что дает ей возможность выдвинуть концепцию создания свой зоны влияния «от Балкан до Великой китайской стены», которую она пыталась реализовать в рамках проекта «Великий Туран» - единение всех тюрок, проживающих на различных территориях под протекторатом Анкары.
По причине дефицита ресурсов, Турция не смогла реализовать данный проект, сузив его до гуманитарных программ сотрудничества.
Четвертый этап внешней политики Анкары относится к 2002-2015 году. Он характеризуется большей региональной самостоятельностью Турции. Современная модель внешней политики Анкары представляет из себя два этажа. Верхний этаж – глобальный, где Турция ориентируется на США и на свои союзнические обязательства. Анкара на этом этаже своей внешней политики полностью поддерживает американский мир. Нижний – региональный, где Анкара пытается реализовать свои собственные региональные интересы и проекты, которые зачастую противоречат современным интересам Вашингтона. Приведенная двухэтажность внешней политики турецкого государства только фрагментарно дает основания считать Турцию надежным партнером России в процессе противостояния Москвы с Западом по причине того, что верхний этаж в турецких приоритетах остается за США и их союзниками – Анкара по прежнему является членом НАТО и ассоциированным членом ЕС. Кроме того, на нижнем этаже своей внешней политики региональные интересы Анкары и Москвы сталкиваются практически по всем направлениям (турецкая концепция лидерства в суннитском исламском мире потенциально угрожает целостности России, интеграционная активность Турции в рамках Совета сотрудничества тюркоязычных стран, противоречит российским интересам на Южном Кавказе и Средней Азии, турецкая политика на Ближнем Востоке, а особенно по сирийской проблеме, не стыкуется с российскими внешнеполитическими подходами) за исключением совместного блокирования против экспансии США в Черноморско-Каспийском регионе. Таким образом, в геополитической плоскости Россия и Турция имеет очень узкий сегмент совместных интересов, но он все же есть.
Исторический опыт в рамках приведенных этапов дает также следующий вывод – как только Россия преодолевала рамки сдерживания, созданные Западом и становилась сильным геополитическим игроком, как в период коренного перелома Великой отечественной войны и после Второй мировой войны, Турция занимала резко антироссийскую позицию и становилась опорной точкой в новой западной линии сдерживания, которая переносилась дальше от российских имперских границ.
Список использованных источников и литературы
1.Черчилль У. Вторая мировая война (В 3-х книгах): Сокр. пер. с англ. – М.: Воениздат, -1991.
2. Feis H. Churchill, Roosevelt, Stalin. The War They Wagen and the Peace They Sought. Princeton University Press.-1957.- 692 p.
3. Лазарев М.С. Вторая мировая война и страны Ближнего и Среднего Востока. Положение в Турции, Иране, Афганистане и Арабских странах // Международные отношения на Ближнем и Среднем Востоке после второй мировой войны (40-50-е гг.). - М.: Наука, 1974.- С. 3-28.
4. Черчилль У. Вторая мировая война (В 3-х книгах): Сокр. пер. с англ. – М.: Воениздат, -1991.
5. Там же.
6. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф.17. Оп. 128. Д. 820, 1199.
7. Тегеран, Ялта, Потсдам. Сборник документов трёх конференций антигитлеровской коалиции. – М.: Международные отношения,1971. – 415 с.
8.Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф.17. Оп. 128. Д. 820, 1199.
9. Внешняя политика Советского Союза – М.: Издательство политической литературы, 1952.- 836.
