Гражданская война в Сирии показала, что мир в отдельных регионах или даже странах остается отражением биполярной системы периода «холодной войны». При этом баланс мировых сил изменился не в пользу Запада, который с конца 1970-х сумел создать американо-китайский альянс против СССР. После данного виртуозного стратегического хода Вашингтона кольцо военно-политического, экономического, технологического удушения советского пространства замкнулось. В настоящее время, Китай играет свою самостоятельную игру, а внешнеполитические линии обороны Пекина и Москвы во многом совпадают. В то же время Запад, опьяненный победой в «холодной войне» стал более разобщенным. Политическое руководство США на протяжении последних 15 лет проводило односторонние силовые акции, перестраивая мир под новую американскую модель глобального доминирования. Эти действия способствовали расколу Запада как минимум на два ядра — Западную Европу и США.
Традиционным полем конкуренции различных великих держав является Ближний и Средний Восток. Причины банальны – современная человеческая цивилизация – это цивилизация нефти. Но в этом регионе она еще и качественная и дешевая (низкое содержание серы и низкая себестоимость ее добычи, даже по сравнению с Латинской Америкой, не говоря уже о России). При этом, рынок США зависит от поставок из этого региона на 5-7%, тогда как европейская зависимость значительно выше. Однако, и до открытия нефти, как важнейшего вида сырья современной экономики, данный регион сохранял свое значение в мировой политике. Эпоха крестовых походов и столкновение Запада и Востока в период средневековья, строительство важнейшей водной коммуникации – Суэцкого канала, от стабильности функционирования которой зависела существование Британской империи, занимающей четверть мировой суши.
В современном мире Ближний и Средний Восток, как источник углеводородных ресурсов и Восточное Средиземноморье как путь их транспортировки, имеют стратегическое значение для наиболее развитых экономик мира. Этот факт ставит в зависимость экономические системы западных государств и Китая от стабильности в указанных регионах. В то же время, районы насыщены различными видами вооружения, в них присутствуют опасные международные очаги напряжённости: турецко — сирийские, ирано-иракские, греко-турецкие противоречия, войны в Ираке, Афганистане, палестино — израильский конфликт. Несмотря на то, что в регионах отсутствует стабильность, последним и решающим арбитром в них, является американская военная мощь.
США распространили свое влияние этот регион после Второй мировой войны. До середины 1940-х гг., Ближний и Средний Восток был зоной исключительного влияния Британии. Для управления регионом Вашингтон начал использовать те же технологии, что и Лондон, выстраивая на основе парадигмы «balance of power» систему балансов из конкурирующих государств, игра на которых дает максимальные дивиденды их субъекту.
Генри Киссинджер отмечает в своих работах, что в традиции западной цивилизации для продвижения своих национальных интересов используются два вида баланса сил — французский (Raison de tat – национальный интерес) и английский «balance of power». Французский предполагает непосредственное участие субъекта в одном из разыгрываемых балансов, тогда как английский баланс сил предполагает дистанционное разыгрывание субъектом различных комбинаций без непосредственного участия и только, когда ситуация становится критической, то субъект всей своей мощью вступает в игру на стороне, которая позволяет ему разрешить свои национальные интересы в полной мере. После того, как конкурент повержен, то при английском балансе стоит задача выстраивания новых балансов с участием победителей и побежденных, с тем, чтобы не позволить чрезмерного усиления одной стороны за счет другой.
Для США в регионе Ближнего и Среднего Востока существуют три противоборствующие пары: арабы и израильтяне, индийцы и пакистанцы, иракцы и иранцы и до 2003 года США на Ближнем и Среднем Востоке руководствовались английским принципом «баланса сил». После указанного рубежа, США начали проводить прямые интервенции в Ираке и Афганистане, перейдя к французской методологии, и тем самым уничтожили или существенно подорвали выстроенные ранее балансы: Ирак – Иран, Пакистан (Афганистан и Пакистан воспринимается Вашингтоном, как единый регион АфПак) – Индия.
По мнению Генри Киссинджера, весь американский механизм влияния в регионе сводится к следующим трем интересам: поддержание регионального баланса сил, обеспечение бесперебойных поставок нефти и разгром исламистских групп, которые угрожают Америке. Всякий ход Соединенных Штатов, преследующий любую из указанных целей, должен предприниматься при учете двух других, что существенно усложняет достижение каждой из них.
Из нерегиональных субъектов, влияющих на ситуацию на Ближнем и Среднем Востоке, особенно необходимо выделить интересы и геополитические возможности Китая и России. Если остаточное влияние последней получило второе дыхание в связи с сирийским кризисом, то экспансия Пекина носила экономический характер и к 2011 году, к моменту «Арабской весны», приобрела угрожающие масштабы для Запада. Китай нуждается в углеводородных ресурсах для своей «мировой мастерской», а военные кампании США, даже без видимой победы – это ограничения для Пекина получать эти ресурсы.
Внутрирегиональный расклад сил выглядит таким образом – на Ближнем и Среднем Востоке существует два претендента на роль региональных держав (ВВП, технологический потенциал, ВПК, наличие различных природных ресурсов, мобилизационные возможности, способность предложить цивилизационные модели развития) – Иран и Турция. Оба непримиримые в прошлом империи, представляющие два различных проекта внутри Ислама – шиитский и суннитский. До 1979 года оба государства входили в американскую систему интересов, составляя прочный треуголок Тель-Авив – Тегеран – Анкара, однако Исламская революция в Иране существенно трансформировало американские подходы и возможности. Безусловной региональной державой является Израиль, развивающейся во враждебном окружении. Саудовская Аравия, Египет, Катар, Сирия и др., представляют более слабые государства, обладающие ограниченными возможностями по влиянию на регион.
В Турецкой Республике, с приходом к власти в 2002 году умеренных исламских политических сил в лице Партии справедливости и развития (АКР), трансформируются внешнеполитические подходы в сторону реанимации османских технологий. Р.Т. Эрдоган ставит своей целью, чтобы Турция в среднесрочной перспективе достигла статуса лидера исламского суннитского мира. Современная внешнеполитическая стратегия государства реализуется в рамках концепции «Стратегической глубины», выдвинутой министром иностранных дел Ахметом Давутоглу. Её суть сводится к вынесению центров экономического и военно-политического развития Турецкой Республики вглубь турецкой территории и окружение себя кольцом дружественных стран, ранее входивших в Османскую империю. На основе общих или схожих взглядов лидеров правящей в Турции партии Справедливости и развития стали устанавливать связи и тесное сотрудничество с умеренной исламской арабской силой ассоциацией «Братья мусульмане».
Таким образом, новый период региональной нестабильности на Ближнем и Среднем Востоке накладывается на небезуспешные попытки Турции воссоздать свою исключительную сферу влияния в рамках территорий ранее входивших в Османскую империю.
С 2011 года данный регион захлестнула «Арабская весна», в результате которой к власти стали приходить умеренные арабские исламские политические силы (ассоциация «Братьев мусульман»), которые потеснили авторитарные консервативные режимы. Так, Ассоциацией в Иордании создана партия «Хизб джабхат аль-амаль аль-исламия» («Партия Фронт исламского действия»), являющаяся одной из ведущих партий страны и представленная значительным количеством депутатов в парламенте. В Алжире ими основана партия «Хизб Хамас», в Кувейте – «Хизб аль-харакят ад-дустурия» (партия «Конституционное движение», создана в 1991 г.),, в Палестине – «Хизб аль-Халас» (создана дочерним движением «братьев-мусульман» — «Хамас»), в Йемене – «Ат-Таджамуа аль-йамани ли-ль ислах» («Йеменское объединение для реформы», вторая по величине и влиятельности партия Йемена, член правительственной коалиции при бывшем президенте А.А.Салехе), в Бахрейне – «Ассоциация исламского призыва», в Тунисе – партия «Ан-Нахда» («Возрождение», с 1989 г. наследница созданного в 1970-х годах «братьями-мусульманами» Исламского движения Туниса, уверенно победила с 41% голосов на парламентских выборах в октябре 2011 г., премьер-министром страны назначен генеральный секретарь партии Х.Джебали), в Марокко – «Аль-Адаль ва-ль-ихсан» («Партия справедливости и развития», на выборах 25 ноября 2011 г. одержала победу и провела в парламент страны 107 депутатов из 395, премьер-министром был назначен ее генеральный секретарь Абдаллах Ибн Киран), в Ливии – созданная в марте 2012 г. «Партия справедливости и созидания» (второе место на июльских 2012 г. выборах в парламент, 17 депутатских мандатов, победивший «Альянс национальных сил» – 36 мандатов). В июле 2012 г. после двухдневной дискуссии в Стамбуле сирийский филиал движения также принял решение о создании своей политической партии во главе с руководителем политбюро организации А.Аль-Байануни. «Арабской витриной» ассоциации до середины 2013 года становится Египет.
Как отмечает А.В. Мартынкин, для Запада как цивилизации умеренный исламский проект, носителями которого являются правящая турецкая партия Справедливости и развития и общеарабская ассоциация «Братья мусульмане» представляет системную угрозу, сопоставимую с большевистским проектом сто лет назад. Проект имеет детально разработанную модель государственного, экономического, финансового и юридического сторон развития общества, радикально отличную от западных принципов.
Наряду с выдвигаемым и оформившимся турецким проектом обустройства Ближнего и Среднего Востока, очевидно, существует шиитский (иранский) и арабский (пока не оформившейся проект). Разделение Ислама на шиитскую и суннитскую части в регионе часто аргументирует противостояние различных государств и сил. В Сирии данное разделение также присутствует алавитское меньшинство (15 % шиитского населения) является элитой в суннитском государстве.
В конфликте в Сирии столкнулись нерегиональные акторы: разделенный Запад (США, ЕС,), Россия и Китай, региональные – Турция, Саудовская Аравия, Катар, Иран, Израиль. Практически выбыл из игры Египет. Внутристрановые военно-политические силы – салафиты (корень – салаф, то есть исламские фундаменталисты), боевое крыло «Братьев мусульман» (умеренные исламисты) и курды.
Еще до начала существующего конфликта, взаимоотношения Сирии и Турции были осложнены территориальной проблемой, а также проблемой распределения водных ресурсов рек Тигра и Евфрата. Первая проблема была инициирована европейскими странами передачей в июле 1939 года Францией Турции Александреттского санджака, считавшейся сирийской территорией, в настоящем одного из крупнейших нефтяных портов Средиземноморья (порт Искендерун). Вторая — вызвана экономической программой Турецкой Республики, связанной со строительством комплекса плотин («проект Ататюрка») на двух основных реках региона. Таким образом, Турция в состоянии регулировать естественный ток воды в направлении Сирии и Ирака. Вода как ресурс на Среднем и Ближнем Востоке представляет большую ценность. Такой инструмент воздействия на соседние государства оказывается весьма эффективным фактором политического и экономического давления.
В своей внешней политике Сирия после Второй мировой войны ориентировалась на помощь и военно-политическую поддержку СССР. Отношения Сирии и Турции в течение послевоенного периода колебались от холодного нейтралитета до готовности государств вступить в военное столкновение. Причем, несмотря на геополитические изменения, после падения Ялтинской системы, государство продолжает в своей внешней политике сохранять стабильный курс на более мощную державу, способную в случае военно-политического столкновения оказать поддержку своему союзнику в регионе. Так, после дезинтеграции, СССР Россия продолжает настаивать о своих особых интересах в Сирии (базы снабжения Черноморского Флота РФ).
В современном конфликте внешнеполитическая линия Анкары в отношении Дамаска изначальна была подчинена логике всесторонней поддержки сил ассоциации «Братья мусульмане», главной оппозиционной силы режиму Башару Аль Асада, без непосредственного вступления в войну, по крайней мере, в ее острой фазе. Вступление Турции в войну против Сирии немедленно давало бы узел негативных производных для Анкары, моделирование которых для руководства правящей партии Справедливости и развития затруднено множеством переменных, но все же их можно выделить. Так, прямое вторжение турецких войск приведет дезинтеграции Ливана, который сразу распадается по линии межконфессионального разлома между шиитами и суннитами. Шиитская партия «Хезболла», которая, располагает значительным боевым потенциалом (война с регулярными частями Израиля в 2006 году была фактически выиграна) автоматически становится врагом турецкой армии. Учитывая глобальный масштаб деятельности организации, динамику развития и методы работы, то необходимо констатировать, что данная организация является лидером среди политических и военных движений исламского мира (несмотря на приверженность к шиитскому направлению), а её главная задача заключается в уравновешивании технологического лидерства стран Запада и Израиля за счет ассиметричных методов работы в сфере «мягкой и жесткой силы».
Кроме того, учитывая, что на территории Сирии проживает значительная часть курдов, точное количество которых на данный момент можно определить с большой погрешностью (инерция наследия 1960-х гг., когда Асад старший запретил давать гражданство Сирии курдам), на новом качественном уровне начинает развиваться курдский вопрос, и с учетом наличия «проблемы» иракского курдистана, как модели развития (широкая автономия), Анкара получает узел противоречий, затрагивающих стабильность республики уже внутри Турции. Если учитывать, что в Сирии находится значительное число замороженных баз отдыха и подготовки членов курдской рабочей партии (КРП), которые были закрыты в результате геополитической сделки между Дамаском и Анкарой в конце 1990 х гг., которую можно условно обозначить как «Вода взамен на базы» (турецкий «Проект Ататюрка», предусматривающий строительство каскада плотин на реках Тигр и Евфрат, когда его полная реализация поставило бы поступление воды в Сирию и Ирак под контроль Турции), то Сирия имеет значительный запас давления на своего регионального конкурента, заключающейся в задейстововании курдского потенциала против Турецкой Республики.
Кроме того, в случае открытого вступления Турции в конфликт, Иран автоматически становится врагом Турции, что также дает массу военно-политических производных – от курдского вопроса до непосредственного возможного военного столкновения с Тегераном. Если в условия моделирования включить одну, но очень существенную переменную – возможную американскую агрессию против Сирии, Турция вынуждена будет как можно дольше оставаться в стороне от боевых действий. Данное положение может изменить только массовые истребления мирного суннитского населения со стороны режима Башара Аль Асада, однако, они должны будут иметь безупречную доказательную базу, а не являться продуктом информационной войны.
Таким образом, магистральная стратегия Анкары в сирийском вопросе состоит в поддержке движения «Братьев мусульман». Однако из оппозиционных сил режиму Башара Аль Асада выделяются еще две вооруженные и политические силы, которые являются конъюнктурными союзниками Турции – салафиты и курды. Последние являются союзными только до периода свержения режима Асада, после наступают стратегические противоречия между целями Анкары и перечисленных субъектов. Кроме того, курды уже выбрали меньшее для себя зло и фактически воюют на стороне правительственных войск. Салафиты ориентируются на Саудовскую Аравию и подрывают позиции Анкары в регионе. При этом необходимо иметь ввиду, что самостоятельно Турецкая Республика, с учетом возможных негативных издержек, не обеспечена ресурсами для проведения военной операции против Сирии. Коалиционное участие в составе западных государств возможно, однако этот шаг будет дискредитировать Турцию в глазах мусульманского мира. Данным шагом немедленно воспользуются салафиты для того, чтобы показать, что Анкара является креатурой западного мира в регионе.
После Турецкой Республики, вторым по значимости региональным субъектом в сирийском вопросе является Израиль. Позиция Израиля, как не странно заключается скорее в заинтересованности сохранения режима Башара Аль Асада, что связано с несколькими факторами.
Во-первых, продолжительная протяженность общей сухопутной границы и предсказуемость нынешнего политического режима Башара Аль Асада для Тель-Авива.
Во-вторых, политическая сила «Братья мусульмане» напрямую связаны с Организацией Освобождения Палестины — «Хамас», последняя, по сути, является ее дочерней организацией. Поэтому в случае реализации самого благожелательного для Турции сценария, то есть, прихода к власти в Сирии представителей «Братьев мусульман», вся Сирия превращается для Тель-Авива в «Сектор газа №2».
В-третьих, в случае реализации силового сценария против Сирии возникнет уже упомянутый эффект домино с Ливаном, с которым Израилю придется столкнуться, а с учетом, кампании 2006 года, когда в борьбе с членами организации «Хезболла», регулярные части понесли чувствительные потери, эта модель является также кране нежелательной для Тель-Авива.
Но, несмотря на заинтересованность Израиля в сохранении политического режима Аль Асада, он предпринимает попытки для того, чтобы на общем фоне уничтожить как можно большую часть военной инфраструктуры Дамаска. Очевидно для того, чтобы выйти на возможные будущие переговоры с более выгодными позициями.
Одной из главных причин низкой эффективности военных успехов сирийской оппозиции, является ее чрезвычайная раздробленность и разобщенность. А начиная с апреля 2013 года в сирийском конфликте произошли события, которые изменили подходы Запада и Востока и региональных держав. С апреля 2013 года сложившийся баланс сил вокруг сирийского конфликта был существенно нарушен. Руководство Фронта (Джабхд Аль Нусра Аль Исламия – «Фронт победоносного Ислама»), который входит в Оппозиционный совет Сирии и возглавляется Абу Мухаммедом Аль Джуляни (по прозвищу Аль Фатех — завоеватель), объявил о создании государства - Даулят Аль Ирак ва Аль Шам (Шам). По планам руководства Фронта, политическое устройство государства Шам должно быть идентичным политическому режиму Афганистана периода правления Талибан. То есть, данный фронт публично себя признал филиалом «Аль-Каиды» в Сирии. При этом в данное государство (Шам) входит современные территории Сирии, Ливана, Иордании, часть Ирака, что является прямой угрозой для США, Турции, Израиля и Ирана одновременно. То есть, по сути, появление «Аль Каиды» заставило посмотреть на политический режим Башар Аль Асада под другим узлом зрения. Семантического происхождения термина Шам, имеет доарабские (древнесемитские) корни.
Для Турции реализация такого плана даже гипотетически является мощнейшей угрозой. В настоящее время картина военно-политического противоборства на Ближнем и Среднем Востоке выглядит таким образом – «Братья мусульмане», которые поддерживаются Турцией, салафиты за которыми стоит Саудовская Аравия и «Аль-Каида». Курды скорее были вынуждены примкнуть к проправительственным силам из-за меньшей угрозы, которую представляет политический режим Б. Аль Асада, чем все остальные силы, особенно «Аль-Каида». Последняя является наиболее мощной военной организацией. К примеру, если салафиты в процессе борьбы готовы бороться и умереть, то члены «Аль-Каиды» готовы бороться, но в их задачу входит выжить. «Аль-Каида» гораздо более мощная организация, чем салафиты или ассоциация «Братья мусульмане».
При этом Аль-Каида разработала проект существования чрезвычайно жесткий, который ориентирован только на своих сторонников. «Аль-Каида» – это наиболее воинственная часть салафитов. Салафизм – джихадизм – иделогия, которая сложилась в Афганистане в середине 1980-х гг., в ходе деятельности миссионеров в лагерях моджахедов. По сути «Аль-Каида» сейчас дискредитировала антиасадовское движение. В сложившемся военно-политическом раскладе Аль Асад стал естественным союзником США, Турции, Израиля. При этом необходимо учитывать, что эта часть «Аль-Каиды» имеет иракское происхождение, то есть уровень антиамериканизма в ней имеет чрезвычайно высокий уровень. В данной ситуации США могут сыграть через Турцию («Братья мусульмане») и Россию (Башар Аль Асад) на формулу компромисса в Сирии, однако, он безусловно будет временным, пока они не подавят силы «Аль Каиды».
В современной ситуации для сохранения контрольного «пакета акций» США необходимо воссоздать стратегическую Ось Турции и Израиля. Это необходимый элемент сохранения американского доминирующего присутствия. Возможным и наиболее вероятным компромиссом, который будет устраивать все стороны – Турцию, Израиль и США является создание палестинского государства. При этом, Израилю необходимо, чтобы территория Палестины была неподконтрольной «Хамасу» (дочерней организации ассоциации «Братья мусульмане»), а Организации освобождения Палестины, которая является светской организацией. При этом руководство Израиля пытается сузить противоречия и перевезти их из цивилизационной плоскости в национальную, то есть представить арабо-израильский конфликт, как еврейско-палестинский, тем самым снять противоречия с арабским миром, в общем. Такой шаг в случае его успеха дает резкое снижение антиизраильских настроений в регионе. Такой механизм будет устраивать и руководство ассоциации «Братья мусульмане», потому как в силовом противостоянии появляются салафиты и «Аль-Каида» с которыми «Братьям Мусульманам» необходимо бороться. Поэтому в нынешних условиях для Израиля «Братья мусульмане» являются договороспособным, но скрытым союзником. При создании палестинского государства исчезает предмет вражды между арабами и евреями, а это является псевдорешением ближневосточной проблемы.
Главные союзники США в регионе – нефтедобывающие монархии и салафитские государства (Саудовская Аравия, Арабские Эмираты, Бахрейн и Оман). Современная региональная дилемма для США выглядит таким образом – с ассоциацией «Братья мусульмане» нельзя переходить к открытой конфронтации, так как существует гораздо более дееспособный противник – «Аль-Каида». Создается система балансов – Западу (и его союзникам) с «Аль-Каидой» необходимо воевать, «Братьям мусульманам» — противодействовать, так как чрезмерное усиление ассоциации будет влиять на внутриполитическую стабильность нефтедобывающих монархий – Саудовской Аравии, Арабских Эмиратов, Бахрейна и Омана.
Региональное усиление «Аль-Каиды» также невыгодно Ирану. Данная организация стремиться уничтожить Сирию – главного союзника Ирана в регионе. К этому же стремиться Турция, поэтому Тегеран не может сотрудничать с Анкарой по этой же причине, однако Каида может существенно сблизить позиции Ирана и Турции по региональным вопросам и отодвинуть проблему Сирии на более компромиссное поле. Действия «Аль Каиды» может также способствовать сближению Израиля с Турцией и Ираном (скрытому сближению с последним). Необходимо также учесть, что в Ираке шиитская община ведет открытые бои с представителями «Аль- Каиды».
Интересы курдского национального движения полностью противоречат деятельности «Аль-Каиды», и они являются принципиальными противниками. Курды добиваются создания национального государства, а «Аль-Каида» наднационального – государство Халифат.
Динамичность развития сирийской ситуации трансформирует подходы практически всех сторон, вовлеченных в конфликт. Идея создания государства Шам и агрессивные действия «Аль-Каиды» сыграли, наверное, большую роль для временного компромисса вокруг Сирии, чем успехи российской дипломатии, направленные на получения контроля над химическим оружием Сирии. Однако «Сирийский котел» продолжает кипеть, заставляя великие державы трансформировать свои подходы к кризису.
За последние пол года на региональном уровне произошли события, которые также изменили расстановку сил в сирийском кризисе. «Витрина» умеренных исламистов – Египет потерял свой статус за счет силового смещения демократически выбранного президента М. Мурси, члена организации «Братья мусульмане». В Турции начались волнения против руководства партии Справедливости и развития. Таким образом, нанесен системный удар по умеренному исламистскому проекту, то есть по фундаменту турецких технологий по восстановлению османского пространства. Данные события безусловно подрывают региональный авторитет Турции. Но в этих условиях 3 октября 2013 года турецкий парламент еще на год продлевает мандат на проведение в случае необходимости военных операций на сирийской территории.
Таким образом, «сирийский котел» имеет следующие региональные подходы.
Во-первых, модель внешнеполитических и силовых действий Турции по сирийскому вопросу заключается во всесторонней поддержке политического движения «Братья мусульмане» без непосредственного участия в военной кампании против политического режима Башар Аль Асада, по крайней мере, в острой ее фазе. То есть, вариант открытого военного выступления исключается, что обуславливается негативными геополитическими издержками и недостаточной ресурсной обеспеченностью Турции для такой кампании. Коалиционное участие Анкары с западными странами возможно, но и оно несет в себе массу негативных последствий с малопредсказуемыми политическими результатами, которые больше имеют негативный потенциал, что связано, прежде всего, с усилением влиянием салафитов, и, следовательно, Саудовской Аравии. Основной же целью Анкары в результате разрешения сирийского кризиса является укрепление статуса Турции, как лидера суннитского мира. Поэтому наиболее продуктивной моделью для Турции является смещение от власти алавитской элиты руками «Братьев мусульман» и салафитов, но с занятием доминирующей позиции в новом сирийском политикуме «Братьев мусульман», что значительно усилит влияние Анкары в Сирии и её региональные амбиции. Сирийский вектор внешней политики Турции является продолжением политики «стратегической глубины А.Давутоглу» по окружению Анкары кольцом дружественных государств. Одним из методов по достижению данной цели является создание союза умеренных исламистских политических сил – правящей турецкой Партии справедливости и развития (АКР) и арабской политической силы «Братья мусульмане». По турецкому региональному проекту, вошедшему в стадию экспансии в середине 2013 года, Западом был нанесен значительный удар, как в Египте, так и самой Турции.
Во-вторых, турецкий план полностью противоречит интересам Израиля, идеальным вариантом для которого является сохранение у власти в Сирии предсказуемого режима Башар Аль Асада, а приход к власти представителей «Братьев мусульман» рассматривается в качестве крайне нежелательного сценария. При этом необходимо учитывать, что вызов Израилю имеет идеологический и религиозный потенциал для объединения суннитских и шиитских общин региона (земля вокруг Иерусалима является вакуфной – собственностью мусульман всего мира). Таким образом, в Сирии идет острая конкуренция между Израилем и Турцией.
В-третьих, Иран, Россия и Китай выступают в кризисе одним фронтом, поддерживая политический режим Асада, однако преследуют каждый свои цели, и скорее защищаются, чем проводят активную экспансию.
В-четвертых, нефтедобывающие монархии Персидского залива, прежде всего, Саудовская Аравия активно участвует в сирийском кризисе, поддерживая салафитов. Мотивация такого активного участия сводится к противостоянию по линии шииты-сунниты (южные и самые богатые нефтью области Саудовской Аравии заселены шиитами), и противостоянию с «Братьями мусульманами», успешное развитие которых представляет угрозу для монархических политических режимов региона.
На глобальном уровне за последние несколько лет сформировались определенные технологии конфликтного управления миром. Сирия стала звеном в цепи данных механизмов.
Несмотря на глобальный кризис капиталистической экономики, США, как ведущая держава мира, продолжает активный глобальный внешнеполитический курс, который требует значительных капиталовложений. Хотя именно США находятся в «ядре» финансового коллапса, внешняя политика Вашингтона продолжает сохранять свою военно-силовую составляющую, которая достаточно дорого обходится американскому бюджету и налогоплательщикам.
Однако, такая активная силовая политика США, несмотря на растущий внешний долг и системные проблемы в экономике имеет свой практический, в том числе, финансовый смысл. Так именно такая внешнеполитическая линия США имеет следующие последствия в долларовоцентричной мировой экономике.
Во-первых, военные кризисы в мире проходят по двум сценариям – на периферии экономических центров (страны группы БРИКС), которые одновременно являются и геополитическими соперниками Вашингтона (Северная Корея, китайско-японские отношения, Кавказ, Сирия, российско-грузинские противоречия, конфликт в Украине и т.д.). Капитал при этом уходит из этих регионов в «тихую гавань» мировой экономики, то есть в США и доллар. Второй сценарий представляет следующую производную – в условиях глобализации экономики и финансового сектора, Вашингтону не обязательно предпринимать силовые акции на периферии своих геоэкономических и геополитических конкурентов. Практически тот же эффект достигается, если потенциальная точка напряжения в военно-политической сфере возникает в любой точке мира. Если напряжение возникает в различных регионах поочередно и на системной основе обеспечивается постоянный приток экономических инвестиций в проблемную американскую экономику, таким образом, поддерживается американская экономическая система, которая служит основой для военно-технологического и силового лидерства США.
Во-вторых, за исключением Китая, который нуждается в ресурсах для своей «мировой мастерской», в современной глобальной экономической системе другие силовые центры попадают в исключительную ситуацию, когда их экономические интересы входят в противоречие с геополитическими. Так, от силовых акций США на Ближнем Востоке выигрывает российский бюджет и в целом существующая экономическая система РФ, правда речь идет о краткосрочных интересах. Сложившиеся ситуация позволяет вывести закон современной геополитики – нельзя успешно конкурировать в геополитической сфере, находясь на периферии своего конкурента в мировом экономическом разделении труда. В противном случае возникает ситуации экономической зависимости и соблазна поддержки любых акций сверхдержавы, которые будут приносить экономические выгоды, даже если это противоречит геополитическим интересам. По крайней мере, такой соблазн будет возникать у части государственной и бизнес элиты, интересы которой завязаны на сырьевой и финансовый сектор мировой экономики. Современная ситуация вокруг Сирии явный пример таких противоречий.
Война – это действенный способ списания долгов. Но если масштаб долгов беспрецедентный и носит глобальный характер, то и конфликт должен быть глобальным. Иначе эффект их «сгорания» будет недостаточный и неэффективный для финансового сектора мировой экономики. Может ли «Сирийский котел» стать глобальным конфликтом? Нет. Но зажечь фитиль глобальной войны через Сирию представляется вполне возможным. И первый путь в этой логике – глобальный игрок Израиль. Глобальный по финансовым возможностям и лоббистскому влиянию. Но Израиль это один из первых возможных сценариев.
Источник: cont.ws.
Рейтинг публикации:
|
