В этом году Босния и Герцеговина вновь заставила говорить о себе Европу, которая обычно старательно о ней забывает. Недавние наводнения и теракт с участием боснийского смертника в Ираке напомнили Европейскому Союзу, что эта страна является его близким соседом. Разгоревшийся пожар конфликтов на Ближнем Востоке вновь разжигает тревогу насчет подъема радикальных религиозных течений в ЕС. Сейчас все больше молодых людей оставляют родные страны и семьи ради джихада. Правительства же до сих пор не имеют понятия о том, как справиться с этой эпидемией. В поисках государств и движений, которые могут стоять за этим явлением, международное сообщество повернулось в сторону Балкан. Дело в том, что у этого региона сложилась репутация поставщика наемников и готовых пойти на смерть фанатиков, вроде взорвавшего себя в Ираке боснийца.
Как на самом деле складывается идеологическая ситуация в Боснии и Герцеговине? Речь идет о стране, которая находится всего в двух часах лета от Парижа, но до сих пор не обладает стабильным государством и не может выбраться из затянувшейся посткризисной ситуации.
Как следует из классической схемы раздробленного государства, население разбито на отдельные сообщества, которые создают условия для субъективного переписывания истории и порождают поколения, охваченные националистическим настроем, но разочаровавшиеся во всем. Здесь перспективы на будущее мрачны и туманны, а бедность растет по экспоненте. Иначе говоря, это формирует самую что ни на есть благоприятную среду для утверждения любой идеологии, которая несет в себе некий идеал и мировоззрение.
Эта почва тем плодороднее, что многие из молодых людей — это дети изнасилований военного времени. Дело в том, что параллельно с лагерями этнических чисток, здесь существовали и лагеря изнасилований. Эта жестокость использовалась как оружие и привела к тому, что рожденные дети сегодня являются частью как никогда разобщенного общества.
В стране проводятся собрания и дебаты, в которых первые роли играют исламские проповедники: многие из них даже не боснийцы и прошли подготовку за границей на полученные из ближневосточных фондов деньги. Сначала озвучиваемые ими мысли звучат притягательно, а затем, когда слушатели все больше проникаются ими, они становятся все радикальнее, все дальше отходят от традиционно существовавшего на Балканах умеренного ислама. Некоторые из таких собраний становятся местом сбора новобранцев для экстремистских движений, причем они не обходят стороной даже туристический центр Сараево.
Кроме того, в условиях растущей бедности всего населения некоторые нуждающиеся женщины соглашаются носить хиджаб в обмен на месячное пособие в несколько марок. В деревнях то же самое затрагивает и мужчин: речь идет о ношении бороды, шаровар и традиционной туники радикалов. Так местные мусульманские фундаменталисты меняют среду, в которой растет молодежь.
Спиртное и короткие юбки
К тому же, по окончанию войны пришедшим на помощь моджахедам предоставили боснийское гражданство. Хотя некоторых из них впоследствии и лишили паспортов, подобное присутствие фундаменталистских мусульманских группировок вызывает беспокойство.
Так, некоторые боснийцы приняли их доктрину и образ жизни по заветам саудовского ваххабизма, которого попросту раньше не существовало в стране. Некоторые деревни даже превратились в базы отдыха и тренировочные лагеря экстремистов. Их присутствие лишь усилило влияние на молодежь, которой и так были не чужды радикальные настроения. Этой самой молодежи каждый день приходится сталкиваться с повальной коррупцией, затрагивающей все уровни общества, где принадлежность к связанной с исламской практикой группе способствует подъему по социальной лестнице. Отход от веры к радикальным течениям может оказаться выгодным делом...
Кроме того, с недавних пор молодым исламистам нужно жениться, чтобы получить землю и жилье в обмен на участие в боях. Девушек насильно заставляют выходить замуж, чтобы юные боевики смогли насладиться этими «военными трофеями» в странах, где они воюют. Хотя некоторые семьи пытаются жаловаться, телеканалы крутят интервью с фанатиками, которые хвалятся улучшением их условий жизни после участия в боях. Эти рассказы открывают ощутимую перспективу перед молодежью, которая раньше вообще не видела для себя будущего.
Тем не менее, существуют причины, которые позволяют несколько иначе взглянуть на этот подъем радикальных настроений.
Прежде всего, у Балкан есть долгая история конфронтации и религиозной терпимости, потому что в регионе издавна уживаются три великих религии, а мусульманское население смогло найти для себя место с помощью умеренной практики. Когда верховный представитель ООН сделал из построенного на ближневосточные средства здания новый символ Боснии, реакция прессы оказалась молниеносной: она напомнила, что боснийцы любят жизнь, спиртное и короткие юбки и не позволят навязать себе символ, который противоречит их желаниям и реалиям.
Далее, главной силой в послевоенном обществе стали женщины. Многие из них остались вдовами, и им пришлось в одиночку заботиться о семьях. Поэтому они не готовы мириться с ограничением свобод.
Наконец, после попытки устроить теракт в американском посольстве США надавили на боснийские власти и заставили члена президиума Комшича вспомнить, что правительство страны в состоянии обеспечить безопасность американских граждан и дипломатического представительства. Успешные полицейские операции в ваххабитских деревнях вдохновили боснийское руководство.
Как бы то ни было, если бедность и распространение радикального религиозного настроя будут набирать обороты, фундаментализм, скорее всего, тоже будет расти по экспоненте. Если ЕС заинтересован в будущем этого государства и перспективах собственной борьбы с распространением экстремизма в исламе, ему нужно приложить все силы для противодействия обеднению народов, которое создает плодородную почву для фанатиков.
