Иран утверждает, что в отличие от действий России на Украине вмешается во внутренние дела Ирака только с целью защиты шиитов и святых мест.
Ни одна другая страна не находится под большей угрозой возобновления столкновения на религиозной почве, чем Ирак. Иран уже дал клятву защищать шиитское правительство в Ираке, но пока не начал открытое военное вмешательство. Осознавая подобную перспективу, и без сомнения имея в виду Иран, такие государства Персидского залива, как Кувейт и Саудовская Аравия, предостерегли против вмешательства иностранных держав в Ираке.
Тем не менее, сообщают, что суннитские боевики приближаются к Багдаду. Как я уже отмечал, крайне маловероятно, что они смогут взять город. Их недавние успехи в северном Ираке были достигнуты благодаря классической партизанской тактике, такой как засады на отдельные иракские подразделения. Это вынудило иракские войска оставить свои позиции. Боевики ИГИС (Исламское государство Ирака и Сирии) сумели «захватить» крупные города просто потому, что они были оставлены войсками, а также потому, что идею ИГИС признаёт, если не откровенно поддерживает суннитское население. Иракские правительственные войска и шиитские отряды самообороны никогда не покинут Багдад, а шиитские части города не примут контроль ИГИС без ожесточенного сопротивления, которое не смогут подавить небольшие группы боевиков ИГИС.
Однако, если события в Багдаде неожиданно повернут к худшему, Иран будет вынужден вмешаться, сначала скрытно, но, в конечном счете, открыто с военной силой. В силу географии граница Ирана с Ираком является частью страны, где продемонстрировать силу легче всего. Это предоставляет благоприятную возможность Ирану тогда, когда он силён, но становится уязвимым местом в случае, когда он слаб.
Этот факт географии был не раз подтвержден иранским властям, последний раз сравнительно недавно, когда Саддам Хуссейн вторгся в Иран в 1980 году, развязав на восемь лет жестокую войну, унесшую жизни, по меньшей мере, миллиона человек. Ирано-иракская война в коллективной памяти иранцев сравнима с восприятием в России Великой отечественной войны. Наличие захвативших власть в Ираке антишиитских фанатиков станет в первую очередь серьезной угрозой для безопасности Ирана. Кроме того, это также стало бы колоссальным ударом по легитимности самого правительства Исламской республики.
По этой причине иранское правительство никогда не позволит ИГИС завоевать Ирак и, несомненно, осуществит военное вмешательство задолго до того, как это может случиться. При этом Иран всегда пытался защитить свою внешнюю политику перед международным сообществом. Все страны стремятся к этому в той или иной степени, но Иран особенно одержим чувством справедливости (как он это понимает). Поэтому в силу особенностей революционного режима Ирана, а также в связи с его ограниченными военными возможностями это подразумевает, что «мягкая сила» – это один из его главных способов распространения влияния на Ближнем Востоке.
Собственно, Тегеран уже начал дипломатическую подготовку для военного вторжения в Ирак. В телевизионном выступлении в среду, например, президент Хасан Рухани заявил: «в отношении шиитских святынь в городах Кербела, Эн-Наджаф и Самарра мы объявляем убийцам и террористам, что великий иранский народ, не колеблясь, защитит эти святыни».
Иными словами, Иран разыгрывает крымскую карту в Ираке. Хотя Рухани оформил проблему, как защиту шиитских святынь, на самом деле отсюда лишь шажок к тому, чтобы оправдать вмешательство в целях защиты шиитского населения Ирака.
Если Иран реализует эту угрозу и открыто вмешается для защиты шиитов Ирака и их святынь, то США столкнутся с проблемой. С одной стороны, они имеют четко выраженный краткосрочный интерес в том, чтобы Иран поддержал иракское правительство и нанес поражение боевикам ИГИС. С другой стороны, Америка категорически против вмешательства России в Крыму и восточной Украине, – которое обосновывается необходимостью защиты этнических русских, – и не хочет видеть повторения и развития подобного прецедента на Ближнем Востоке.
Эта последняя часть особенно важна, так как прецедент имеет значение далеко за пределами Украины и Ирака. В самом деле, оправдание государствами военной интервенции необходимостью защиты своих соотечественников за границей имеет долгое и позорное прошлое в современной истории. В конце концов, это было использовано Адольфом Гитлером для того, чтобы оправдать ранние нацистские завоевания в таких местах, как Рейнская область и Польша.
Существует также ряд потенциальных возможностей использовать прецедент и сегодня. Например, во многих странах Юго-Восточной Азии есть печальный опыт агрессивных выпадов против их этнического китайского населения. В случае подобных инцидентов в будущем Китай может позволить себе вмешаться, исходя из соображений защиты зарубежных китайцев, даже если эти китайцы будут против вмешательства Пекина. Как мы видели во время гражданской войны в Шри-Ланке, Индия могла бы использовать доктрину «ответственности по защите» для вмешательства в странах Южной Азии.
Ближний Восток сам созрел для будущих «крымов». Например, если «крымская карта» сыграет в Ираке, то можно предположить, что Тегеран будет угрожать вмешаться в таких странах, как Бахрейн и Саудовская Аравия, в случае восстания там шиитов против жестоких притеснений со стороны суннитских правительств.
Таким образом, США, как страна, имеющая краткосрочный интерес в Ираке, но стремящаяся формировать глобальные нормы, может потенциально столкнуться с рядом жестких решений по Ираку в ближайшие недели и месяцы. К счастью, как уже упоминалось выше, иракское правительство, скорее всего, остановит наступление ИГИС до того, как Иран почувствует необходимость вмешаться открыто. Действительно, Иран меньше всего хочет видеть усиление религиозной напряженности в регионе, как это ясно дал понять президент Рухани в своем твиттере в среду, написав буквально следующее: «Иракские сунниты, шииты и курды готовы вместе победить терроризм».
"The Diplomat", Япония
Ни одна другая страна не находится под большей угрозой возобновления столкновения на религиозной почве, чем Ирак. Иран уже дал клятву защищать шиитское правительство в Ираке, но пока не начал открытое военное вмешательство. Осознавая подобную перспективу, и без сомнения имея в виду Иран, такие государства Персидского залива, как Кувейт и Саудовская Аравия, предостерегли против вмешательства иностранных держав в Ираке.Тем не менее, сообщают, что суннитские боевики приближаются к Багдаду. Как я уже отмечал, крайне маловероятно, что они смогут взять город. Их недавние успехи в северном Ираке были достигнуты благодаря классической партизанской тактике, такой как засады на отдельные иракские подразделения. Это вынудило иракские войска оставить свои позиции. Боевики ИГИС (Исламское государство Ирака и Сирии) сумели «захватить» крупные города просто потому, что они были оставлены войсками, а также потому, что идею ИГИС признаёт, если не откровенно поддерживает суннитское население. Иракские правительственные войска и шиитские отряды самообороны никогда не покинут Багдад, а шиитские части города не примут контроль ИГИС без ожесточенного сопротивления, которое не смогут подавить небольшие группы боевиков ИГИС.
Однако, если события в Багдаде неожиданно повернут к худшему, Иран будет вынужден вмешаться, сначала скрытно, но, в конечном счете, открыто с военной силой. В силу географии граница Ирана с Ираком является частью страны, где продемонстрировать силу легче всего. Это предоставляет благоприятную возможность Ирану тогда, когда он силён, но становится уязвимым местом в случае, когда он слаб.
Этот факт географии был не раз подтвержден иранским властям, последний раз сравнительно недавно, когда Саддам Хуссейн вторгся в Иран в 1980 году, развязав на восемь лет жестокую войну, унесшую жизни, по меньшей мере, миллиона человек. Ирано-иракская война в коллективной памяти иранцев сравнима с восприятием в России Великой отечественной войны. Наличие захвативших власть в Ираке антишиитских фанатиков станет в первую очередь серьезной угрозой для безопасности Ирана. Кроме того, это также стало бы колоссальным ударом по легитимности самого правительства Исламской республики.
По этой причине иранское правительство никогда не позволит ИГИС завоевать Ирак и, несомненно, осуществит военное вмешательство задолго до того, как это может случиться. При этом Иран всегда пытался защитить свою внешнюю политику перед международным сообществом. Все страны стремятся к этому в той или иной степени, но Иран особенно одержим чувством справедливости (как он это понимает). Поэтому в силу особенностей революционного режима Ирана, а также в связи с его ограниченными военными возможностями это подразумевает, что «мягкая сила» – это один из его главных способов распространения влияния на Ближнем Востоке.
Собственно, Тегеран уже начал дипломатическую подготовку для военного вторжения в Ирак. В телевизионном выступлении в среду, например, президент Хасан Рухани заявил: «в отношении шиитских святынь в городах Кербела, Эн-Наджаф и Самарра мы объявляем убийцам и террористам, что великий иранский народ, не колеблясь, защитит эти святыни».
Иными словами, Иран разыгрывает крымскую карту в Ираке. Хотя Рухани оформил проблему, как защиту шиитских святынь, на самом деле отсюда лишь шажок к тому, чтобы оправдать вмешательство в целях защиты шиитского населения Ирака.
Если Иран реализует эту угрозу и открыто вмешается для защиты шиитов Ирака и их святынь, то США столкнутся с проблемой. С одной стороны, они имеют четко выраженный краткосрочный интерес в том, чтобы Иран поддержал иракское правительство и нанес поражение боевикам ИГИС. С другой стороны, Америка категорически против вмешательства России в Крыму и восточной Украине, – которое обосновывается необходимостью защиты этнических русских, – и не хочет видеть повторения и развития подобного прецедента на Ближнем Востоке.
Эта последняя часть особенно важна, так как прецедент имеет значение далеко за пределами Украины и Ирака. В самом деле, оправдание государствами военной интервенции необходимостью защиты своих соотечественников за границей имеет долгое и позорное прошлое в современной истории. В конце концов, это было использовано Адольфом Гитлером для того, чтобы оправдать ранние нацистские завоевания в таких местах, как Рейнская область и Польша.
Существует также ряд потенциальных возможностей использовать прецедент и сегодня. Например, во многих странах Юго-Восточной Азии есть печальный опыт агрессивных выпадов против их этнического китайского населения. В случае подобных инцидентов в будущем Китай может позволить себе вмешаться, исходя из соображений защиты зарубежных китайцев, даже если эти китайцы будут против вмешательства Пекина. Как мы видели во время гражданской войны в Шри-Ланке, Индия могла бы использовать доктрину «ответственности по защите» для вмешательства в странах Южной Азии.
Ближний Восток сам созрел для будущих «крымов». Например, если «крымская карта» сыграет в Ираке, то можно предположить, что Тегеран будет угрожать вмешаться в таких странах, как Бахрейн и Саудовская Аравия, в случае восстания там шиитов против жестоких притеснений со стороны суннитских правительств.
Таким образом, США, как страна, имеющая краткосрочный интерес в Ираке, но стремящаяся формировать глобальные нормы, может потенциально столкнуться с рядом жестких решений по Ираку в ближайшие недели и месяцы. К счастью, как уже упоминалось выше, иракское правительство, скорее всего, остановит наступление ИГИС до того, как Иран почувствует необходимость вмешаться открыто. Действительно, Иран меньше всего хочет видеть усиление религиозной напряженности в регионе, как это ясно дал понять президент Рухани в своем твиттере в среду, написав буквально следующее: «Иракские сунниты, шииты и курды готовы вместе победить терроризм».
"The Diplomat", Япония
