Рейган вряд ли стал бы выступать за военные авантюры в Ираке, Афганистане, Сирии, Иране и Ливии
Об авторе: У. Джеймс Энтл III (W. JAMES ANTLE III) – редактор Daily Caller News Foundation, автор книги «Пожиратели Свободы: Можно ли вообще остановить федеральное правительство?» (Devouring Freedom: Can Big Government Ever Be Stopped?)
Есть нечто символичное в том, что 70-ю годовщину высадки в Нормандии отделяет от десятой годовщины смерти Рейгана всего один день, ведь именно речь Рейгана на сорокалетии «Дня Д» задала тон всем дальнейшим мемориальным мероприятиям в честь этой даты. Недаром ее считают одним из лучших его выступлений.
Билл Клинтон, как считается, смотрел ее видеозапись перед тем, как отправиться в Нормандию в 1994 году. Через десять лет, находясь в Нормандии, Джордж Буш-младший узнал о смерти Рейгана. По слухам, Барак Обама просматривал многие из рейгановских выступлений, и вряд ли речь в честь годовщины высадки союзников прошла мимо него.
Эта речь также могла бы сильно повлиять на споры о внешнеполитическом курсе, которые ведутся в Республиканской партии. Многие из республиканцев, собирающихся баллотироваться на выборах 2016 года, апеллируют к словам Рейгана, делая из них — как и следовало ожидать — вполне радикальные выводы.
«Америка усвоила жестокий урок двух мировых войн, — говорил Рейган. — Лучше быть готовыми защищать мир, чем прятаться за морем и начинать действовать, когда свобода уже будет потеряна».
А вот очень удобная фраза для Криса Кристи (Chris Christie) или Джеба Буша (Jeb Bush): «Мы осознали, что изоляционизм не был и никогда не будет приемлемой реакцией на экспансионистские намерения тиранических властей».
При этом многие сейчас считают единственной альтернативой «изоляционизму» войну и интервенцию и утверждают, что «изоляционизма» следует избегать в любом случае, в том числе применительно к России или Ирану.
Между тем, Рейган смотрел на вещи иначе.
«Однако мы всегда должны быть готовы к миру, должны быть готовы сдерживать агрессию, должны быть готовы обсуждать, как сократить вооружения, и, безусловно, должны быть готовы добиваться примирения, — продолжал 40-й президент США. — И мы ни с кем не были бы так рады примириться, как с Советским Союзом. Вместе мы могли бы раз и навсегда снизить риск войны».
«Нельзя не упомянуть здесь те огромные потери, которые понес русский народ во Второй мировой войне, — добавил Рейган. — Погибли 20 миллионов человек, и эта кошмарная цифра наглядно демонстрирует миру, что войны необходимо прекратить. Я скажу вам от всего сердца: мы, в Соединенных Штатах, не хотим войны. Мы хотим стереть с лица Земли ужасное оружие, которым сейчас вооружилось человечество».
Меньше чем через два года Рейган уже обсуждал в Рейкьявике с советским лидером Михаилом Горбачевым запрет ядерного оружия. Договоренности они не достигли, однако в 1987 году они сумели заключить историческое соглашение о разоружении, которым были недовольны многие консерваторы.
Джон Рош (John P. Roche) опубликовал в National Review статью, в которой назвал этот договор «самоубийственным». Через четыре года Советский Союз рухнул, и холодная война была выиграна.
Об этом стоит помнить сейчас, когда люди, считающие себя наследниками Рейгана, выступают за то, чтобы развязать эту войну снова.
Всерьез спорить в наше время о рейгановской внешней политике, разумеется, непродуктивно — слишком сильно успел измениться мир. Однако часть правых, которые клянутся именем Рейгана, явно склонны смотреть на все международные проблемы через призму Второй мировой или холодной войны и искать новую нацистскую Германию или новый Советский Союз, чтобы их можно было победить.
«Ястребам» нравится моральная ясность Рейгана и его вера в роль Америки как лидера свободного мира. На его отвращение к войнам и убийствам они предпочитают не обращать внимания. Спустя шесть месяцев после своей речи в Нормандии Рейган заявил: «Снижение риска войны, — особенно ядерной — это приоритет номер один».
Рейган упомянул об этом расхождении с «ястребами» в своих мемуарах, отметив, что некоторые из его советников «злоупотребляли жутковатым жаргоном, бросаясь „полезными нагрузками“ и „соотношениями потерь“ как будто говорили о бейсболе». Его госсекретарь Джордж Шульц (George Schultz) утверждал: «Рейган убежденно верил в мир без ядерного оружия, а его советники всячески старались отговорить его от этого курса».
Разумеется, я не отрицаю, что Рейган и сам был во многом «ястребом». Он твердо верил в американскую военную мощь, и, конечно, не был сторонником невмешательства. Однако многие из его современных поклонников забывают, что в его лозунге «мир с позиций силы» первым словом все-таки было «мир».
Трудно представить себе, что Рейган, единственная наземная война при котором продолжалась около двух дней, стал бы выступать за военные авантюры в Ираке, Афганистане, Сирии, Иране и Ливии — причем, одновременно. Между тем, некоторые из его новоявленных последователей предлагают действовать именно так — если, конечно, принимать их риторику за чистую монету.
Будем надеяться, что, изучая речи Рейгана, республиканские кандидаты в президенты будут обращать внимания на все его слова — а также на его дела.
