Президент США Барак Обама несколько дней назад подписал распоряжение о создании в Государственном департаменте временной структуры - Управления стратегического партнерства с Афганистаном и Пакистаном. Объявлено, что цель такого шага - достижение примирения между афганским правительством и движением «Талибан» при посредничестве Пакистана после вывода войск США и НАТО. После 12-летней оккупации Афганистана США, не сумев одержать победу над талибами, возвращаются в исходную точку, и вопрос о том, кто будет управлять Афганистаном, стоит вновь. Вашингтон вынужден признать, что без «Талибана» обеспечить мир в стране невозможно, нужно делить власть с талибами.
Решение этой задачи явно запоздало. Стратегического плана у творцов американской внешней политики нет, а предпринимаемые усилия плохо скоординированы с аналогичными шагами афганского правительства. У Вашингтона и Кабула нет единого понимания, где, в чём и насколько возможен компромисс с «Талибаном». И сейчас, похоже, создание новой структуры в Госдепе - это тактический ход администрации Обамы, озабоченной тем, как, договорившись с талибами, обойтись минимальными потерями при выводе из Афганистана контингента Международных сил содействия безопасности (МССБ). Само по себе стабильности Афганистану это не принесёт.
Во-первых, командование МССБ внушает всем, что переходный процесс в Афганистане развивается нормально. Однако этот оптимизм ни на чём не основан. Вариант дальнейшего развития Афганистана без участия «Талибана» для Вашингтона наиболее предпочтительный, но и самый опасный, неизбежно ведущий к широкомасштабному восстанию после вывода войск международной коалиции. Национальное примирение должно основываться на более широком спектре социально-политических сил, чем правительство Афганистана, с одной стороны, и талибы - с другой.
Во-вторых, очевидно, что до вывода войск расчёты на военную победу над талибами руками афганских сил безопасности оснований под собой не имеют. Власть талибов установлена над значительной территорией страны. В прошлом году в числе двенадцати провинций с наибольшим количеством столкновений были Гильменд, Кандагар и Урузган (южный регион), Газни, Пактика и Хост (юго-восточный регион), Нангархар и Кунар (восточный регион), Герат и Фарах (западный регион), а также Кабул и Вардак (центральный регион). По данным афганской НПО «Бюро безопасности» (ANSO), в южных, юго-восточных и восточных регионах образовалось практически сплошное поле боя. Там зарегистрировано 70% всех случаев нарушения безопасности. Здесь в 2012 году насчитывалось более 10 тысяч нападений повстанцев и более 2500 убитых мирных граждан. В 2013 году был отмечен рост боестолкновений на 44 %, а число погибших увеличилось на 63%, среди которых абсолютное большинство (73%) составляют жители этих районов.
В-третьих, сообщения об отсутствии талибов в северо-западных и западных районах Афганистана также не соответствуют действительности. Талибы и там значительно восстановили свое влияние в последние годы. Так, если к началу 2009 года военное присутствие талибов отмечалось на 62% территории страны, то к началу 2010 года – на 82%. К началу 2014 года практически нет ни одной провинции, где бы не было представителей и боевых групп «Талибана». Лидер талибов мулла Омар, назначая теневых губернаторов в 30 из 34 провинций Афганистана, не забывает о севере и северо-западе страны. Особенно тревожна ситуация на севере Афганистана, в провинциях Кундуз, Тахар и Бадахшан, где общая численность боевиков различных вооруженных группировок – «Талибана», «Хизб-и-Ислами», «Хизбут Тахрир» и других – достигла 10 тыс. человек.
В-четвертых, американцы и их союзники на протяжении всего своего пребывания в Афганистане не уделяли серьезного внимания формированию новых руководителей, сделав упор на создание силовых ведомств и отдав формирование правительственных структур на откуп Карзаю. Сейчас в Вашингтоне говорят об этом как об ошибке. Коррупция, кумовство, произвол серьезно подрывают эффективность афганского правительства в глазах населения, не забывающего о его марионеточной природе.
В-пятых, для религиозных меньшинств страны проамериканское руководство Афганистана не стало альтернативой талибам с их религиозной нетерпимостью к конфессиональным меньшинствам. Афганская конституция установила ислам официальной религией; другие религии разрешены, но на практике всё осталось, как и при власти талибов. Афганские шииты, например, не защищены от насилия и преследований. Они подвергаются дискриминации со стороны пуштунского суннитского большинства, сталкиваются с притеснениями, не имеют равного доступа к государственной службе, лишены права обучать детей в своих школах, подвергаются словесному и физическому насилию в общественных местах.
В-шестых, присутствие 160-тысячного контингента иностранных войск в стране не стало гарантией безопасности простых афганцев. Талибы по-прежнему организуют нападения террористов-смертников в общественных местах, включая гражданские правительственные учреждения, многолюдные рынки, мечети, места проведения свадеб и собраний племенных лидеров. Террористические акты влекут за собой огромные потери среди гражданского населения. Число убитых и пострадавших от нападений в 2013 году возросло на 57% по сравнению с 2012 годом и на 800% по сравнению с 2011 годом.
В-седьмых, американцы самоустранились от защиты своих сторонников в рядах афганских властных структур. За последние два года в условиях отказа МССБ от активного боевого участия в конфликте сократилось число наземных столкновений правительственных сил с антиправительственными формированиями и увеличилось количество убийств должностных лиц, в первую очередь, связанных с режимом Карзая. В списке потенциальных жертв талибов числятся высокопоставленные правительственные чиновники, генералы и старшие офицеры министерств обороны, разведки и внутренних дел, руководители провинций. В 2013 году количество должностных лиц, ставших жертвами нападений, возросло почти на 30% по сравнению с 2012 годом.
Наконец, США и НАТО неоправданно пренебрегают ролью региональных государств в обеспечении мира в Афганистане. Россия интересует США и НАТО как транзитная страна, обеспечивающая диверсификацию транспортных перевозок в Афганистан и из него. Опасаясь повышения роли Москвы в афганских делах, американцы готовы поддержать лишь отдельные проекты России в отношении Афганистана, не затрагивающие западные стратегические интересы (совместная борьба с наркотрафиком, предотвращение роста исламского терроризма, экономическая помощь). Проигнорированы американцами и потенциальные возможности Китая, имеющего союзнические отношения с Пакистаном, стратегическое партнерство с Москвой и играющего ключевую роль в Шанхайской организации сотрудничества. Иран, имеющий традиционно сильное влияние на значительную часть населения Афганистана, также оказался за рамками американской политики. В отношении государств Центральной Азии планируется теснее привязать их к интересам США, вплоть до перемещения на территорию некоторых из них из Афганистана военных баз НАТО.
Задачи обеспечения безопасности на Северном Кавказе и в союзных России государствах Центральной Азии сделали для Москвы приоритетным в Афганистане противодействие, прежде всего, угрозам экстремизма и международного терроризма. Сотрудничество РФ с США и НАТО по афганскому вопросу осталось едва ли не единственным направлением в отношениях между Москвой и Западом, где до сих пор между сторонами не было принципиальных разногласий. Это не значит, однако, что Запад может и далее испытывать терпение Кремля неспособностью найти выход из военного и политического тупика, возникшего в результате неэффективности действий Западной коалиции по обеспечению мира в Афганистане…
