14 ноября в Каире произошла знаковая встреча между российскими и египетскими министрами, а именно между главами МИД и главами военных ведомств. Со стороны России на переговорах присутствовали Сергей Лавров и Сергей Шойгу, со стороны Египта – их коллеги Набиль Фахми и Абдель Фаттах ас-Сисси. Встречи такого формата в истории российско-египетских отношений никогда не проводились; кроме того, событие стало примечательным благодаря тому, что Каир в открытую признался в своем стремлении вывести отношения с Москвой на качественно новый уровень. Такой же, как в эпоху Гамаль Абдель Насера. Значит ли это, что Египет разочарован в Соединенных Штатах? Нужен ли нам новый союзник на Ближнем Востоке?



Беспорядочные связи Каира

Нынешний врио президента Египта Адли Мансур – ставленник военных, марионетка узкого круга генералов и высокопоставленных военных чиновников. Несмотря на юридическое образование, новый формальный глава страны выражает исключительно интересы военной верхушки и придерживается составленной ею «дорожной карты». Адли Мансур – продолжатель Мухаммеда Хусейна Тантави и Абдул Фатаха Халил ас-Сиси, председателей Высшего совета Вооруженных сил. Таким образом, чтобы иметь представление о векторе внешней политике Египта после июльского переворота и отставки Мухаммеда Мурси, надо внимательным образом изучить, к чему стремился ВСВС, какую роль он отводил государству на мировой арене и кого видел в качестве своих главных внешнеполитических союзников и противников.

Отставка Хосни Мубарака под давлением военных вызвала замешательство в дипломатических ведомствах многих стран мира, прежде всего США: безусловно, Вашингтон давно готовился к тому, что Мубарак уйдет, и после начала протестов даже знал, когда приблизительно это может случиться. Наверное, Соединенные Штаты предполагали, что военные возьмут ситуацию в стране под своей контроль, но, как ни удивительно, Обама оказался в растерянности после того, как февральский переворот произошел. То же можно сказать и о Франции, и о Британии: Запад привык к тому, что «демократические» перевороты обычно совершаются в странах с ослабленными вооруженными силами, «нейтральными», незаинтересованными в участии в политике, как то Сербия, Киргизия, Грузия или Украина. Египет – совсем другой случай: глупо было не учитывать мощь и политическую активность армии, надеясь, что к власти придет какая-нибудь очередная про-западная креатура, а военные во имя принципов морализма останутся нейтральны, созерцая разрушение страны. Да, так было после президентских выборов 2012 года, когда Вооруженные силы попытались играть в демократию. Но положительных результатов эта игра не принесла, генералы быстро опомнились и свергли новоявленного «народного» президента.

Западный мир пытался давить на египетских военных ради того, чтобы ход революции вернулся в рамки шаблона, привычного евроатлантическим обозревателям. Переворот в 2011 году, а тем более повторный переворот 2013 года никак не соответствуют представлениям стран Запада о том, как именно должна свершаться «народно-демократическая» революция. И если в первый раз, до конституционного референдума и выборов президента, США и Европа проглотили горькую пилюлю, полагая, что переворот – просто временная девиация, и не слишком давили на ВСВС, то уже после июля 2013 западная дипломатия поняла, что вооруженные силы Египта – главное препятствие в реализации ближневосточных планов Вашингтона и Брюсселя, в связи с чем перешла в наступление против Каира. Что мы сейчас и наблюдаем: в октябре, незадолго до российско-египетских переговоров, Барак Обама пригрозил, что на четверть уменьшит объем финансовой помощи Египту.

Египетские военные, в свою очередь, в период правления Высшего совета Вооруженных сил придерживались политики балансирования, как и Хосни Мубарак, пытаясь не вступать в конфронтацию с крупными мировыми и региональными игроками. Конечно, из-за беспорядочных дипломатических связей Швейцария Ближнего Востока из Египта не получилась. По инерции военные правители Египта, подражая Мубараку, заигрывали с Белым домом и пытались сохранить с Америкой более-менее приемлемые отношения. В частности, чтобы сгладить вину за дипломатический конфликт с Израилем, Каир признал ПНС в качестве единственной легитимной власти Ливии, а также одним из первых поддержал провозглашение независимости Южного Судана.

Но сотрудничал Египет не только с Соединенными Штатами: в это время военные корабли Ирана впервые с 1979 года смогли воспользоваться Суэцким каналом для того, чтобы пройти в Средиземное море. Это стало сенсацией: заговорили о резком изменении внешнеполитического курса Египта, хотя, как сказано выше, Каир все еще надеялся сохранить добрые отношения со всеми крупными игроками региона, за исключением, разве что, Израиля. Вероятно, Вашингтон был смущен такими резкими дипломатическими выпадами: признание ПНС Ливии, переговоры о предоставлении займов с монархиями Персидского залива, жесты дружелюбия Ирану, конфронтация с Израилем и голословные заявления о консерватизме во внешней политике вызвали у американских дипломатов когнитивный диссонанс. Пытаясь сохранить нейтралитет, ВСВС в глазах Вашингтона и Брюсселя действовал в высшей степени алогично, что, вероятно, было следствием внутренних противоречий.

Что касается России, то египетские военные признавали ее влияние на Ближнем Востоке, но все же не спешили вступать в переговоры и предпочитали союз с враждебными для нас монархиями Залива, которые в то время были удовлетворены унижением Египта, а также стремились к его превращению в марионетку Эр-Рияда, Дохи, Манамы.

Интересы Египта сегодня

Каир, в свою очередь, совсем не хочет подчиняться диктату своих восточных соседей. Этим и объясняется июльский переворот текущего года. Наконец-то разброд и шатания во внешней политике прекратились, и для военных стало понятно, кто есть кто. В ситуации, когда США давят на Каир все сильнее, а все мнимые друзья желают урвать у Египта лакомый кусок, руководству страны ничего не остается, как искать новых союзников, которые не успели себя очернить. Или же обращаться за помощью к тем странам, которые помогут Каиру вызвать ревность у Вашингтона по принципу «я ему покажу, что есть и другие парни».

Россия в обоих случаях идеально подходит для политических интриг Адли Мансура и военных. Исходя из встречи министров 14 ноября, трудно сказать, рассчитывает ли Египет на длительное сотрудничество или всего лишь хочет продемонстрировать США свою независимость во внешней политике в надежде, что американские союзники попытаются вернуть лояльность Каира подкупом.

Но, как стало известно, участники переговоров приняли решение о проведении совместных военных учений, а также о восстановлении объектов энергоснабжения Египта, а это говорит о том, что второй вариант с высокой долей вероятности может оказаться несостоятельным, а Каир хочет извлечь наибольшую выгоду от сотрудничества с Москвой. Правда, от слов к делу политики еще не перешли, и никаких официальных сообщений о подготовке инженеров или военных к отправке в Египет не поступало.

Египет – альтернатива Сирии?

Что же получит Россия, если Египет станет ее союзником? Прежде всего, военно-морскую базу в Средиземном море с возможностью выхода в Индийский океан. Эта база станет резервной и заменит собой Тартус, если тот окажется в руках исламистов. Еще в 2010 году Министерство обороны заявляло, что флоту России нужны базы в ливийском Триполи и на Сокотре в Йемене, но так называемая Арабская весна помешала реализации этих планов. Однако Министерство не отказалось от идеи увеличения российского военно-морского присутствия в западной части Индийского океана, и, возможно, Египет рассматривается в качестве одного из пунктов постоянного или временного базирования флота.

Некоторые российские издания, например, «Независимая газета», поспешили предположить, что Саудовская Аравия и ее партнеры отдали Египет России в обмен на Сирию. Неизвестно, так ли это, но монархии Залива уже неоднократно демонстрировали свою двуличность и недоговороспособность как Москве, так и другим крупным региональным игрокам. Что же касается Сирии, то 16 ноября, спустя два дня после встречи министров, состоялся телефонный разговор между Владимиром Путиным и Адли Мансуром. Во время беседы обсуждалась борьба Башара Асада с исламизмом. Чуть ранее Абдель Фаттах ас-Сисси, глава Министерства обороны Египта, выразил готовность к сотрудничеству с российским Министерством в вопросах контртеррора. Таким образом, Каир рассматривает Москву в качестве надежного союзника в противостоянии с исламистами Синайского полуострова, а также с внутренней исламистской оппозицией. Египетские военные ожидают, что в случае мятежа фундаменталистов Россия окажет Египту точно такую же помощь, как и Сирии, благодаря чему у генералов появятся шансы отстоять страну. От Вашингтона такой поддержки глупо ожидать: в ходе Арабской весны США еще ни разу не встали на защиту светского режима, и, как показала практика, во всех случаях выступают на стороне исламистов.

Единственное условие, которое России требуется выполнить для доминирования в Египте – усилить присутствие своего флота в Средиземном море, а также гарантировать Каиру защиту от Израиля. Но пока неизвестно, считают ли реальной наши дипломаты и военные возможность включить Египет в сферу влияния России. Соответственно, о каких-то далеко идущих планах рано говорить, тем более очередные выборы президента Египта могут закончиться чем угодно.