Больше чем просто участие в создании гуманного общества, международная гендерная индустрия, являющаяся институционализированным ответвлением феминизма, бесспорно, стала частью многогранных попыток управления над периферией.
Так же, как угрозы и враги часто оказываются не тем, чем их считают, меры и движения с очевидно благородными и гуманистическими целями не всегда служат им. Драконовские законы против «языка вражды» и «экстремизма», которые были приняты во многих странах, например, могут состоять, не столько в поощрении терпимости или предотвращения зла со стороны белых расистов или салафитов, как часто публикчно заявляется. Последние группы скорее служат в качестве медиагенических чучел, угроза которых легитимизирует набор законов, политики и контрольных органов, и созданы для того, чтобы служить более широкой цели, которая состоит в том, чтобы запугать или заставить замолчать все формы эффективного несогласия с неолиберальным порядком в будущем. Кроме того, законы, которые должны ограничить или запретить владение огнестрельным оружием не могут быть направлены, в первую очередь, для защиты простых граждан, а скорее, являются попытками властных элит ограничить обращение огнестрельного оружия, которое может в один прекрасный день обернуться против них, как только доведенное до разочарования и горечи брожение на низовом уровне взорвется протестами.
Оруэлловское двоемыслие и новояз никогда не были так щедро использованы, чем во время неолиберальной гегемонии, которая возникла после распада холодной войны и биполярного мирового порядка. Теперь тот же парадокс относится к феминизму и его более полному, обладающему алиби и раскрученному гендеру. Можно много проследить из так называемой "второй волны феминизма", движения, которое возникло между средним классом и женщинами из элиты в северо-западной Европе и в США в течение периода 1965-75 гг. (1)
Ее основными целями были финансовая независимость женщин через их полную интеграцию в трудовой рынок и распространение так называемого "сексуального освобождения". Нет никаких сомнений, что движение, прежде всего, направлено на достижение реального неравенства, злоупотребления и лицемерия. Тем не менее, оно потеряло большую часть своего морального превосходства как только стало инструментом для установления неолиберального мирового порядка - бесчеловечной системы, в которой все аспекты жизни должны стать отоваренными, а всё и все стать товарами, подчиненными олигархическим и космополитическим финансовым элитам - в самой глубокой ткани общества. Как это произошло?
Свобода это рабство?
Давайте посмотрим на фактическое наследие этого движения в обществах стран, где это началось, в северо-западной Европе и США. Если кто-то производит абстрактную риторику об эмансипации, прогрессе, равных возможностях и свободе выбора, которые были по-настоящему или, как утверждается, достигнуты, он увидит, что за последние десятилетия мужчины и женщины в основном ядре обществ Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) - классических западных промышленно развитых странах - получили почти полное равенство, то есть, в первую очередь, как потребители и налогооблагаемые субъекты (2). Важно подчеркнуть, что модернизация женщин в полноценных рабочих, потребителей и налогоплательщиков была фактической целью истеблишмента по рекуперации феминизма, или, по крайней мере, по ряду его вопросов. С точки зрения рыночного общества так называемое сексуальное освобождение также вошло в практику как полное включение сексуальных нравов левых либертарианской протестных субкультур периода 1965-75 гг. в маркетинг и массовое потребительство. Но, пожалуй, самое главное, это управляемые поношения и разрушение семьи как ячейки и краеугольного камня естественного общественного порядка, а также борьба за власть и враждебность между полами, что в настоящее время постоянно транслируется в глянцевых журналах, реалити-шоу, женских организациях, через социальных работников и юристов, и на деле оказалось тактикой "разделяй и властвуй".
Может быть это выглядит как карикатура. Но давайте придерживаться сущности вопроса. Фрагментация и мутация социальной ткани также началась для того, чтобы служить одной из основных целей в обеспечении идеологической преемственности, в том смысле, что корпоративные СМИ, субсидированные педагоги и всякие терапевты, а не семья стали основными игроками в области образования и культурного развития детей и молодежи. Такой подход является убыточным, поскольку при распаде структуры семьи и деградации института отцовства дети становятся намного легче поддающимися зомбированию системными ценностями и нормами через указанные каналы. Наконец, с точки зрения общественного контроля продвижение феминизации и метро-сексуальности среди мальчиков и мужчин посредством СМИ и рекламы направлено на выхолащивание физического и психологического потенциала для эффективного восстания и революции против существующего порядка вещей. Олигархия слишком хорошо поняла, что физический выход на улицы во время потрясений и революций всегда в первую очередь делают мужчины.
Так человек начинает задаваться вопросом, что это действительно направлено на создание более мягкого и нежного общества, или, вернее, покорного, живущего одной иллюзией свободы и равенства. Совсем недавно гендерный сектор пошел дальше, поощряя права геев, которые получили права "сексуальных меньшинств" в международном политическом дискурсе. Это изменение терминологии не только интересно, но и тревожно, хотя бы потому, что нужно задаваться вопросом о том, как меньшинства будут включены в долгосрочную перспективу. Так или иначе, в целом, похоже, что в некотором роде феминизм и гендерный сектор в конечном счете служат для угнетения, с которым они претендовали вести борьбу. Разве этого хотели тысячи благонамеренных феминисток и гендерных активистов? Скорее всего, нет. Дело в том, что их движение, а также реальные и предполагаемые достижения были рекупированы системой, природы которой они не понимают, по крайней мере, в данное время. Но с другой стороны, восстановление феминизма в качестве инструмента неолиберальной олигархии было возможным только потому, что часть феминистской элиты понимала, что они могли бы сделать на этом карьеру, особенно после того поколения, которое, ширясь и пропагандируя вторую волну феминизма, нашло свой путь к верхним эшелонам национальной политики и международных институтов.
Гнев периферии
Для тех, кто мыслит трезво, в течение длительного времени было понятно, что сопротивление и альтернативы неолиберализму не придет со стороны светских левых. Как Освальд Шпенглер правильно сказал в свое время - а бывший социалистический блок в 1990-х гг. и деволюция европейских социал-демократов, это подтверждает - каждая «вспышка» социализма создает новые пути для капитализма. Никто не ожидает чего-либо от существующих демократических структур и акторов, потому что они были в значительной степени умалены до развлечений и периодических политических ритуалов, которые не влияют на реальную власть имущих.
Вместо этого сопротивление и альтернативы приходят и будут продолжать появляться из внутренней и глобальной периферии и из развивающихся держав. Они будут имплантированы в существующие или переоформленные группы солидарности, которые представляют сохранившиеся или заново рожденные формы существующих или рожденных заново форм традиционализма и религии. В зависимости от общества и географической сферы, последние включают, в частности ислам, христианство, и, возможно, неоязычество.
Даже в самой сфере ОЭСР, остатки традиционных структур и религии могут однажды оказаться жизненно важными для выживания человека и для перекомпоновки обществ, которые рано или поздно взорвут существующий порядок (3). Таким образом, они должны быть дискредитированы и изгнаны, чтобы не образовалось альтернативы, или маргинализированы в зоне своего существования. То, чего особенно опасаются герои и агенты глобальной неолиберальной гегемонии, так это того, что новые эмерджентные страны, а также традиционалистские и несекулярные движения сопротивления каким-то образом начнут общее дело. Кроме того, подобно тому, какое есть место в сфере ОЭСР, база глобальных потребителей должна быть расширена так, чтобы экономическая система смогла продлить свое выживание. Это означает, что коллективные идентичности, нормы и ценности, которые формируют препятствия на пути преобразования общества периферии в полноценные базы потребителей, будут рассматриваться как то, с чем предстоит иметь дело. И тогда гендерная индустрия, в частности, начинает действовать вместе с остальными инструментами. Итак, по существу это сводится к тому, что процесс социальной фрагментации оригинального феминизма должен быть распространен и привит во внутренней периферии - то есть, среди не-западных и, в частности, мусульманских иммигрантах в сфере ОЭСР - так же как в глобальной периферии, и опять же, с особым вниманием к исламскому сектору. Конечно, это включает в себя и экспорт темы "сексуальных меньшинств".
Одним из основных каналов, который, безусловно, становится «гендерным империализмом» является международная помощь по развитию. Использование помощи для преобразования периферии обществ и получения некоторого контроля над ними в самом процессе, была концептуализирована такими авторами как
Марк Дуффильд и другие (4).
На рисунке показано, что представляет собой помощь для продвижения гендерного равенства и расширения прав и возможностей женщин в качестве основных или существенных целей в общем объеме помощи из сферы ОЭСР, и как она развивалась с течением времени. Эти цифры отражают только официальные данные помощи. Если добавить деятельность, где гендерное равенство является неявной и не основной целью, а также пожертвования от частных доноров, часть такой помощи, скорее всего, будет большей. Во всяком случае, если мы посмотрим на график, мы видим, что помощь, связанная с гендером систематически увеличивалась после 1999 года, а особенно с 2002 года. Это не случайно. Для начала гендерное равенство было рационализировано и интегрировано в качестве приоритетной цели развития на ряде глобальных встреч на высшем уровне под эгидой ООН в период между 1995 и 2000 годами. Более того, произошло переключение геополитической парадигмы. Несколько раньше «открытие» бывшего социалистического общества в Восточной Европе, Балканах и Евразии уже создало огромное реальное или желанное место для "социальной реконструкции" по неолиберальной линии. Быстрое обнищание, социальная и моральная дислокация, которые эти общества прошли в начале 1990-х гг., также создали возможности для международной гендерной индустрии. Официально проекты по спасению женщин от деградации и эксплуатации на самом деле были направлены на предотвращение любой возможности возвращения или восстановления традиционалистской и не светской альтернативы усопшего социализма.
Помощь как "социальная программа"
Процесс набрал обороты, однако, с официального начала того, что мы знаем как глобальная война с террором (конец 2001 года и начало 2002 гг.). Конечно, эта многомерная война не начиналась на ровном месте. Это было скорее результатом сдвига более старого фокуса безопасности к исламской сфере, которая уже была понятной во время первой войны в Персидском заливе в 1990-91 гг. последовавшей после оккупации Саддамой Хусейном Кувейта. После явного начала текущей фазы войны с террором в 2001-2002 гг., однако, отмечается сильное и систематическое увеличение гендерной помощи. Так что теперь, в среднем, мы говорим о $ 17,6 млрд. официальной годовой помощи с 2002 года. Вопреки тому, что некоторые могут подумать, основная ее часть, примерно три четверти в период 2008-2011 гг., шла не из США, а из институтов ЕС и, особенно, от крупных государств ЕС. Это говорит о каких-то разделенных задачах, где США предоставляют большую часть военной силы для неоимперского вмешательства, и в то же время более женственный ЕС приносит социальное программное обеспечение для преобразования обществ. И большая часть гендерной помощи как пропорционально, так и в абсолютном выражении, предназначена, что не удивительно, для большинства мусульманских обществ, которые являются фронтом в войне с террором (флагман - это, конечно, Афганистан, также Йемен, Ирак, Пакистан и, совсем недавно, Мали) и Индонезии.
Там также есть Индия и Китай, и ряд африканских стран, которые относятся к категории нестабильных государств или территории, где существуют напористые христианские движения. Интересно, что одним из главных получателей также является Вьетнам, номинально социалистическая страна и бывший антиимпериалистической оплот, который сейчас становится чемпионом по защите "прав сексуальных меньшинств". Это, конечно, неправильно рассматривать всю гендерную индустрию как централизованный равномерный сектор, связанный с глобальным сестринством и солидарностью. Это, скорее, область многочисленных специализированных международных учреждений, а также местных неправительственных организаций, консалтинговых фирм, платформ и эго, которые постоянно находятся в конкуренции друг с другом за кусок пирога донорского финансирования, возможности для карьерного роста и для своей собственной непрерывности, где "угнетенные женщины", в конечном счете, служат фоном. Эти конкуренция и разделение, которые являются одной из причин, почему сектор регулярно отклоняется от своих целей, скорее всего, уменьшатся когда финансирование сократится, если Экономический кризис в сфере ОЭСР продлится или ухудшится. В этой области, однако, есть общие черты и методы работы. Во-первых, все усилия в значительной степени производятся элитой. Так же как западноафриканская работорговля и ранний европейский колониализм в Индии, например, никогда бы не был организован без активной и заинтересованной поддержки аристократических кругов и купцов, неолиберальная гегемония и гендерная индустрия, которая должна помочь закрепить ее в социальную ткань, полагается на местные группы элит и, конечно, их интересы.
Эти элитные группы образуют большую часть местного персонала гендерной индустрии и руководства локальных женских движений. Состоящие из членов более космополитичных, прозападных сегментов общества, секуляристов, яппи, художественных кругов и более оппортунистических чиновников, они прекрасно понимают рентабельность своей работы в качестве субподрядчиков в донорских программах. Чаще всего, однако, они не отражают того, чем живет общество в целом, которого они часто боятся и презирают за его воспринимаемую «отсталость». Извращенная и социально предвзятая оценка гендерной ситуации, как часто бывает, отражает глубокий социальный разрыв между элитами, низами и социальной мобильностью. Что было поразительным для меня, например, во время протестов, связанных со скандальным случаем в Дели в начале этого года, так это то, что феминистская элита, возвращаясь домой с очередного семинара по правам человека, считает свою домашнюю прислугу за некий мусор, не упуская ни единой возможности обвинить "отсталый традиционализм масс" в увеличении случаев изнасилования. Как правило, вряд ли кто-нибудь в тех кругах даже предполагает, что быстрое распространение либеральных ценностей порнографии, может быть, является более важной причиной этих инцидентов.
Остановить лицемерие
Во-вторых, можно наблюдать четкую тенденцию фокусироваться на крайних, если не маргинальных ситуациях и случаях, в которых женщины становятся жертвами, чтобы в сотрудничестве с системой экспертов, ищущих сенсации, демонизировать мужской пол и традиционалистские слои общества, если не целые страны. Конечно, это дает ощущение и международную видимость и легитимность, которая необходима для финансирования. Но более существенно то, что такой подход подпитывает скрытый нарратив, в котором мужчины постоянно изображаются как репрессивные, насильственные, ленивые и безответственные. И это, на самом деле, должно служить той же тактике "разделяй и властвуй", которая заключается в противопоставлении полов друг другу. В действительности, однако, между элитой феминисток и элитой женщин-распутниц, с одной стороны, и женщин, которые становятся жертвами жестокого обращения с другой стороны, существует широкая и разнообразная социальная золотая середина, в которой мужчины и женщины, как хорошие, так и плохие, что можно сказать обо всех, имеют зрелый модус вивенди в повседневной среде, которая определяется как традицией, так и глобализацией. Но вряд ли кому-то это будет интересно. Для кого-то есть намного меньше захватывающих страданий, чтобы видеть их и продавать.
Но существование этого молчаливого все еще проживающего большинства подчеркивает нечто гораздо более важное. Просто как левые студенты из высшего и среднего класса в Западной Европе 1965-75 гг., которые пошли на заводы распространять "евангелие" пролетарской революции столкнулись с безразличием, если не откровенной враждебностью со стороны самих рабочих, которых они хотели "эмансипировать", так и привилегированные феминистки и гендерные профессионалы также сбиты с толку, когда они, наконец, осознают, что основная часть, скажем, арабских, афганских и африканских женщин, которых они хотят "спасти" и "просветить", может быть, все, что их ждет. И это является другой причиной, по которой гендерная стратегия в конечном счете может потерпеть неудачу. Прежде, чем кто-то подумает, что это возмутительно или нелепо, я хочу сказать, что понимаю их. Какое-то время тому назад несколько лет ваш покорный слуга был задействован во всем этом и, кроме того, в конце концов, кто мог бы выступить против защиты и освобождения женщин от жестокого обращения, эксплуатации и дискриминации? Дело в том, что при достаточно долгой работе в различных сферах общества, когда у вас есть глаза и уши, в определенный момент приходит понимание, что человек должен быть либо негодяем, либо упрямым идеалистом, чтобы не понять, что красивый дискурс и яркие лозунги полностью не соответствует действительности. И эта реальность является тем местом, где видно, куда иногда могут приводить дороги, вымощенные благими намерениями.
Примечания
1. Первая волна феминизма относится примерно к 1870 - 1928 гг. и бала направлена на достижение правового равенства и права голоса для женщин. Примерно с 1990 г. началась "третья волна феминизма», которая характеризуется широким разнообразием часто
спорных вопросов, подходов и личностей, среди которых некоторые стали инструментами организованной исламофобии и кампаний против всех форм традиционализма и коллективной идентичности.
2. Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) была основана в 1961 году и изначально сгруппирована вокруг промышленно развитых странах Запада и Японии. Хотя она была расширена за счет нескольких бывших социалистических стран Восточной Европы и Балтии и нескольких южноамериканских странах в период между 1994 и 2010 гг., блок политически и экономически находится под доминированием США и Северо-западной Европы.
3. Для экспертизы о том, почему и как нынешний миропорядок рухнет см. Мишель Драк (2010), Crise economique ou crise du sens? Pourquoi l’Occident devient fou’, Le retour aux sources. Collectif europeen pour une information libre. К сожалению, насколько мне известно, эта работа до сих пор не переведена на русский, английский или другие языки.
4 См., например, Марк Дуффильд (2001), "Управляя окраинами: декодирование силы помощи»,
Disasters, 25 (4), 308-320, того же автора (2002), "Социальная реконструкция и радикализация развития: помощь в качестве отношение глобального либерального управления", Development and change, 33 (5), 1049-1071, и Джеймс Фирон, Дэвид Лейтин (2004), "Нео-опека и проблема слабых государств", International Security, 28 (4), 5-43.
