Эволюция радикализации ислама в Центрально-азиатском регионе

К VIII веку нашей эры в Средней и Центральной Азии мирно сосуществовали различные религиозные системы - политеистические и монотеистические: синкретные культы, буддизм, зороастризм, манихейство, христианство и др. До прихода арабов Среднюю Азию называли местом встречи культур Востока и Запада, поскольку именно здесь царила широкая религиозная терпимость, и здесь находили убежище приверженцы различных религиозных учений и толков, преследовавшихся в странах, где господствовали официальные религии. Влияние и развитие христианства, иудаизма, зороастризма и других религий предопределило развитие ислама - третьей мировой религии, возникшей в VII веке в Аравии.

Политическая история ислама содержит парадокс, свойственный только этой религии: маленькая арабская секта превратилась в контролируемую общиной империю, в религиозное сообщество, которое первоначально не носило политического характера. Со временем эта структура обрела жизнестойкость и силу в своей способности трансформироваться из религиозной общины, имевшей чисто национальную природу, в культурное сообщество - религиозное и наднациональное, сохранившее свое право на существование и статус государства. Под знаменем новой религии - ислама, выступавшей также в качестве идеологии, права и образа жизни, ранее разрозненные и слабые арабские племена объединились и могучим вихрем пронеслись над регионами Азии и Северной Африки, покорив многие народы и исламизировав их.

Между тем, процесс исламизации был неоднозначным. Если Ближний Восток был покорен относительно быстро и легко, то завоевание Средней Азии заняло у арабов более века и потребовало десятка походов. Почти сразу (середина VII века) был завоеван Хорасан, служивший плацдармом для походов на Мавераннахр. Уже в VIII веке в культурном и политическом отношениях Хорасан преобладал над Мавераннахром. Однако в культурных центрах исламизации не было вплоть до походов арабского завоевателя Кутейбы ибн Муслима (705-715). Это можно объяснить несколькими причинами: упорным сопротивлением местного народа; недостаточным развитием государственного аппарата у арабов и их неопытностью в делах управления; политической нестабильностью в арабском халифате. Несмотря на это, ранние походы арабов подготовили почву для последующих завоеваний.

Особую роль в насаждении ислама в Средней Азии все исследователи отводят именно арабскому наместнику Хорасана Кутейбе ибн Муслиму. Арабский военачальник с завидным упорством трижды обращал бухарцев в мусульманство, но они снова и снова отстаивали свою независимость и становились неверными. Кутейба собственноручно сжигал идолов в костре, уничтожал книги, писцов, ученых и жрецов храмов огня. Стимулом завоевательных походов у арабов в Средней Азии были рабы, а успехам мусульманской миссии содействовали разногласия среди местных правителей. Политическая раздробленность многоконфессионального общества не выстояла против единой веры арабов, убежденных в справедливости распространения ислама с оружием в руках (джихад). Согдийцы, как и пришедшие на помощь тюрки, пытались объединенными силами остановить экспансию иноземцев. Однако все попытки воспрепятствовать продвижению арабов вглубь Средней Азии провалились.

В VII-VIII веках Танский Китай претендовал на часть Туркестана. Окончательные претензии западных и восточных агрессоров разрешила Таласская битва (751 год) между арабами и китайцами. На пятый день жестокой битвы на реке Талас, взяв огромное количество пленных и богатую добычу, арабы одержали победу. Китайцы потеряли всякую надежду вернуть политическое и культурное влияние на жизнь Средней Азии, а согдийцы - последнюю надежду на свое политическое возрождение. Следует отметить, что дальше Таласа в Семиречье арабы не продвинулись, не повлияла победа арабов и на веру населения Таласа, поскольку ни в одном некрополе того времени не обнаружено захоронения с подбоем. Распространение ислама, навязанного силой, происходило с трудом. Только его свойство адаптироваться к местным верованиям, способность впитывать домусульманскую архаику, постепенно давали свои результаты.

Такие мирные средства, как торговля, миссионерские проповеди, экономические меры приносили гораздо больше пользы, нежели насилие. Например, от подушного налога на не мусульман (джизью) освобождался в Средней Азии тот, кто подвергся обрезанию. А те, кто по приказу Кутейбы ибн Муслима посещали пятничную молитву в соборной мечети, получали по два дихрема (серебряные монеты). Это привлекало неимущую часть населения, а богатых дехкан ислам освобождал от налогов. Особенно быстро обращались в ислам купцы: арабы поощряли караванную торговлю различными способами. Эта дальновидная политика способствовала тому, что мусульманские купцы вскоре стали многочисленнее других. Почти во всех городах по караванным маршрутам возвышались соборные мечети, обслуживая купцов, миссионеров.

Однако все было далеко не безоблачно. Арабские историки и географы свидетельствуют о постоянной войне мусульман с соседними с Ферганой и Шашем тюрками. Старейший из арабских географов ибн Хордадбег, писавший в первой половине IX века, исчисляя тюркские племена (после киргизов, страна которых производит мускус), называет карлуков и каладжей.

Именно карлуки, признав в начале IX века верховную власть уйгурского кагана, утвердившись в Семиречье и Фергане, повели борьбу против арабов, закрепившихся в Мавераннахре. Они активно поддерживали антиарабские выступления. В 806 году началось восстание местного населения против арабов. Войска карлукского джабгу оказывали поддержку восставшим вплоть до 809 года Как следует из сообщения ибн ал-Асира, подавив восстание, арабы предприняли наступление на карлуков и дошли до города Кулана (ныне ст. Луговая, Республика Казахстан), однако решающего успеха не добились. После поражения от уйгуров карлуки оказались в тяжелом положении, чем не замедлили воспользоваться арабы. В 812 году под Отраром арабский полководец Фадл б. Сахл разбил карлуков, взяв в плен жен и сыновей джабгу. Сам джабгу бежал в страну кимаков.

Крупные политические события, произошедшие в Средней и Центральной Азии в середине IX века, осложнили продвижение ислама. Кроме того, уже в начале IX века единство арабского халифата пошатнулось. В Хорасане и Мавераннахре стали править местные династии Тахиридов и Саманидов, практически независимые от Багдада. Енисейские киргизы после упорной двадцатилетней войны в Центральной Азии сокрушили Уйгурский каганат (840 год). Образовалось два самостоятельных государства - в Туркфане и в районе Ганьчжоу. Карлукский джабгу Бильге Кюль Кадыр-хан открыто заявил о своих притязаниях на верховную власть и в 840 году принял титул кагана, что отнюдь не означало распространения власти карлуского кагана на все тюркские племена. Реальная сила все-таки находилась в руках киргизов.

В том же году саманидский политик Самарканда Нух ибн Асада объявил «священную войну» неверным тюркам, взял город Исфиджаб и возвел стену, ограждавшую сады, виноградники и пашни от набегов кочевников. В 893 году Саманид Исмаил ибн Ахмед предпринял поход на Тараз. Город пал, победитель взял жену кагана и 10 (или 15) тыс. воинов. По его приказу таразская церковь была превращена в мечеть, а население приняло ислам.

Завладев Таласской долиной, Исмаил сделал эту территорию центром распространения ислама против «неверных» тюрок. Но долго удерживать в своих руках Северное Притяньшанье саманиды не смогли. Уже в Х веке по ибн-Хальдуну, карлукский хан, владевший «странами кашгарскими» и баласагунскими до самых пределов Китая, отнял у саманидов в 993 году Самарканд и Бухару, но заболел на обратном пути и умер.

По мусульманским источникам и монетам известно 20 потомков одного из известнейших правителей Мавераннахра Богра-хана, но только о двух его предшественниках в Кашгаре и Баласагуне сохранились сведения, и то смутные, а именно о Мусе, сыне Сатука, и о самом Сатуке Абд ал-Керим Кара-хане, иначе Собак-карахане.

«Мусульманизированная» система государственного управления или элементы исламского влияния и заимствований встречается, начиная с эпохи Караханидов. Подобное произошло во многом благодаря принятию ислама и объявлению его государственной религией каганата. Первым из караханидских правителей принял ислам именно Сатук Абд ал-Керим Кара-хан. Дошедшие до наших дней гробница и мечеть на его могиле в Нижнем Артуше в Сынцзянь-Уйгурской автономной республики КНР, служат местом поклонения мусульман. По данным известного исследователя Средней Азии Чокана Валиханова, который в свое время посетил и описал гробницы Аппак-ходжи, Даниял-ходжи, Абдразык-ходжи, а также святые места Восточного Туркестана, гробница и мечеть Сатук Кара-хана находятся на северо-востоке от Кашгара в 60 верстах (примерно - 63,5 км). Его сын и преемник Муса ибн Сатук (Бай-Таш) в 960 году объявил ислам государственной религией. Следует отметить, что сведения о принятии караханидами исламской религии, записанные ибн ал-Асиром и Джемалом Карши, во многом носят легендарный, мифический характер. Например, согласно ибн ал-Асиру, принявший первым ислам Сатук Кара-хан, увидел во сне человека, который спустился к нему с неба и сказал ему на тюркском языке: «Прими ислам для своего спасения в этом и в будущем мире».

Сатук, проснувшись, приказал разыскать мусульманских проповедников, принял ислам и мусульманское имя Абд ал-Керим, в то время как его подданные оставались язычниками. Первый каган-мусульманин Сатук Абд ал-Керим Кара-хан скончался в 955 году. А в 960 году, когда правил сын Сатука Муса, ислам приняли «200 тысяч шатров (т. е. семей) тюрков». Ислам стал государственной религией каганата. На столь важное и ответственное решение Мусы повлиял видный проповедник ислама богослов из города Нишапура Абул-Хасан Мухаммед ибн Сурьян Келимати, который жил при его дворе.

Что не смогли сделать мечи и копья мусульманских воинов, то совершило доброе, умное и проникновенное слово проповедника. Тюрки из врагов превратились в ревностных последователей ислама, причем, как и все новообращенные, более точно, скрупулезно и ревностно исполняли требования и предписания новой религии, чем те, кто ее проповедовал среди них.

Следует заметить, что, конечно, не вещий сон кагана и не только слова проповедников сыграли главную роль в процессе исламизации тюрков Тянь-Шаня. Прежде всего, каган, его окружение и вожди племен видели выгоды сближения каганата с мусульманскими странами, которые в X веке достигли могущества в экономике, культуре и политике. От этого сближения выигрывал и народ. Оазисы Средней Азии и ее области, занятые кочевыми скотоводами, начиная с VI века стали неразрывным экономическим целым. Они удачно дополняли друг друга. Оазисы и города Средней Азии производили продукты земледелия и высококачественные ремесленные товары, которые находили хороший сбыт в кочевой среде, а земледельцы нуждались в продуктах скотоводства, которые в изобилии и дешево поставляли на рынки кочевники.

Надо полагать, что Сатук (или правильнее Садык) жил и обратился в мусульманство в начале Х столетия, вскоре после походов Исмаила, так как арабские историки не называли бы обратившихся уже в ислам тюрков неверными. Овладение Кашгаром, конечно, могло предшествовать принятию карлукскими ханами ислама, поскольку, вероятно, там были последователи ислама вследствие торговых связей Восточного Туркестана с Мавераннахром.

В целом приведенная легенда вполне укладывается в рамки существующей в общественной науке гипотезы, что на начальном этапе образования государства важную роль играют «выдающиеся личности» - предводитель или вождь, обладающий харизмой. По мнению Макса Вебера, харизма нужна для того, чтобы выполнять функции вождя. Авторитет такого харизматического вождя, как правило, основывается на религиозно-мистической основе. Власть такого вождя в дальнейшем получает легитимность. Иначе говоря, его власть узаконивается посредством мифа, например, удостоверяющего его связь с божественными предками; особого расположения к нему самого пророка; получение откровения или знака от Бога или пророков во сне и т. д.

Известный историк-караханидовед О. Караев отмечал, что в образовании и становлении государственного объединения Караханидов большую роль сыграло принятие ими ислама и обращения населения Центрального Тянь-Шаня в мусульманство. Он вслед за Дж. Гамильтоном утверждает, что династия караханидов возникла и приняла ислам после 943 года, когда родоначальник караханидский династии Сатук Кара-хан, первым из караханидов приняв ислам, под лозунгом священной войны объединил территории юго-восточной части Центрального Тянь-Шаня с Кашгаром.

Однако в IX-X веках карлуки, кочевавшие в окрестностях среднеазиатских оазисов, еще до официального принятия ислама караханидскими ханами, стали мусульманами. Зерна, брошенные первыми проповедниками исламской религии на территории Киргизии в начале VIII века, начали давать всходы. В X веке персидский географ в сочинении «Китаб масалик ал-мамалик» («Книга путей государства») отметил: «Город Узгенд - самый восточный пункт распространения религии ислама (в горах к югу и северу от него кочевали «неверные» - тюрки, которые длительное время, имея достаточные военные силы, противостояли войскам «покорных богу»)». Запись свидетельствует, что ислам на территории Киргизии уже закрепился среди южных киргизских племен.

Интересна роль тюрков-мусульман этого периода. Первоначально тюркские рабы через Мавераннахр и Центральную Азию попадали в Хаморат. Особенно высоко ценились тюрки-воины. Источники IX-X веков обильно иллюстрируют ведущую роль тюркских гвардейцев в возведении на престол и свержении халифов. Провинциальные династии, арабские или иранские, следовали общей тенденции эпохи: в военной организации строили свои армии вокруг ядра из гвардии рабов-тюрок. В годы правления саманидского эмира Исмаила ибн Ахмада (конец IX - начало X века) командующим тюркской армии был раб-тюрок, потомки которого основали обширное государство Гармидов. Две крупнейшие империи Сельджукидов и Караханидов, образованные тюркскими династиями из Средней Азии, сыграли решающую роль в мусульманском мире. Тюрки в целом с воодушевлением принимали ислам, наследие их шаманистского прошлого нашло основной выход в приверженности к определенным, особо мобильным суфийским орденам.

Исламизация тюрков Тянь-Шаня прошла длительный период. Еще в X веке тяньшаньские тюрки считались самыми упорными врагами ислама в Средней Азии, хотя новая религия имела некоторые успехи в Притяньшаньских районах. Так, сильно укрепленный город Ош считался важным опорным пунктом против «неверных тюрков». Саманидские эмиры в середине IX века завоевали Таласскую долину, где учреждали мечети вместо христианских церквей.

В Караханидском же каганате шел процесс консолидации тюркоязычных племен в рамках единого государства под влиянием исламской религии. Этот процесс был нарушен и прерван татаро-моногольским нашествием. Но необходимо обратить внимание на такую важную проблему, как наличие самих киргизских племен в Караханидском каганате. По этому поводу нет единого, однозначного мнения. Например, сторонник идеи перекочевки киргизов с Енисея на Тянь-Шань с XIII и в последующие века академик В. Бартольд в связи с этим писал: «Если бы киргизы жили в Семиречье уже в эпоху Караханидов, то они, несомненно, приняли бы ислам в Х или ХI веке, между тем они еще в XVI веке считались язычниками». Таким образом, он исключил возможность нахождения и проживания киргизов в составе Караханидского каганата.

Однако весьма важным фактом подтверждающий гипотезу о наличии киргизов в пределах Киргизии в эпоху Караханидов является сведения автора XII века ал-Марвази, который в своем «Табаи ал-хайаване» сообщил о том, что киргизы, после того как стали соседями мусульман, отказались от старого обычая сжигать трупы умерших и перешли на обряд захоронения. Нет никаких сомнений, что сообщение ал-Марвази о смене погребального обряда относится к Тянь-Шанским киргизам, т. к. у енисейских киргизов обряд трупосожжения сохранился вплоть до XVIII века.

Причиной смены погребального обряда ал-Марвази, как сказано выше, считает соседство киргизских племен с мусульманами. Среди принявших ислам наиболее убежденными последователями его учения, по сообщениям источников в ХI-ХII веках, считались карлуки и ягма. Ал-Марвази помещает киргизов к востоку от карлуков и ягма. А они в то время обитали в пределах Семиречья и Средней Азии. Соответственно киргизы могли соприкасаться с ними только в указанных районах.

Влияние ислама усиливается со второй половины ХIV века, когда хан Моголистана Туглук-Тимур принял ислам. В конце ХIV - начале ХV веков (в 1343 году) в Моголистане ислам был объявлен государственной религией. Преемники Туглук-Тимура носили мусульманские имена. О. Караев на основе данных Махмуда ибн Вали пишет, что, как и караханид Сатук Абд-ал-Керим Богра-хан, Туглук Тимур под лозунгом ислама решил расширить и укрепить свою власть. Он в 24-летнем возрасте принял ислам, вслед за этим объявил его государственной религией, причем насаждал ислам среди подданных насильственным путем. Мухаммед Хайдер и Абул Гази сообщают о принятии новой религии в один день 160 тысячами человек. Однако ислам не имел здесь такого успеха, как в Караханидском каганате. Хотя население Моголистана было знакомо с исламом с Х века (вполне возможно, что некоторые роды и племена были даже мусульманами), но большая их часть оставалась язычниками.

В Моголистане ислам был распространен и принят в основном среди оседлого населения и городов. В большинстве своем кочевое население Семиречья и Тянь-Шаня оставались язычниками. Что касается киргизов, в ХIV-ХV веках, то их значительная часть жила в составе Моголистана, населяя его труднодоступные горно-лесные районы. Из могольских племен в состав киргизов входили племена барин, дуглат (дуулат), кушчи (кушчу), керейт, канглы (канды), баркы (баргы), монгол, меркит (меркин), булгаачы и другие.

Мухаммед Хайдар подчеркивает резкую обособленность киргизов от других племен Моголистана, например, тем, что они не приняли ислам, а поход Султан Саида против киргизов и первое пленение Мухаммед-Киргиза в 1517 году он преподносит как борьбу с «неверными» киргизами, грабившими мусульман соседних стран. В «Тарих-и Рашиди» говорится, что Султан Саид учинил над киргизами «то же, что они над мусульманами, и даже больше того, что с ними делали киргизы».

Мухаммед Хайдар ослабление и распад Моголистана объясняет частым трением, не подчинением свободолюбивых киргизов моголам, а также непринятием ислама киргизами. По этому поводу он писал: «Хотя киргизы тоже из могольских племен, но по причине частого неповиновения хаканам, они отделились от моголов. Все моголы стали мусульманами и вошли в число последователей ислама, а киргизы, как прежде, остались (во власти) неверия. По этой причине они отделились от моголов. Следствием этого явилось то, что моголы теперь стали самыми отдаленными и самыми малочисленными созданиями». Эти факты показывают, что основная масса киргизских племен, несмотря на объявление ислама государственной религией и предпринятых усилий со стороны могольских правителей, все же не была затронута исламизацией.

Утверждать, что ислам играл важную интегрирующую функцию в этом процессе, было бы не совсем верным. Но, при этом с полным на то основанием можно сказать, что более близкое, тесное знакомство основной массы киргизских племен с исламом произошло именно в составе Моголистана. Они волею судеб стали свидетелями массового обращения соседних, сопредельных племен в мусульман. Вместе с тем, как уже отмечено выше историками, нельзя исключать наличие мусульман и мусульманских племен среди киргизов, в том числе и собственно киргизов мусульман.

Тщательное исследование киргизской культуры свидетельствует о тесном переплетении национальных традиций и традиций ислама. Обращение киргизов к исламу во многом является заслугой тех святых мусульманских праведников (суфиев), которые сумели донести истинный свет Ислама душам людей. Такие источники, как «Зиа ал-Кутаб» и «Рафик ат-Талибин», говорят, что принятие киргизами ислама произошло под влиянием чудес и исцелений, творимых суфиями. Их свойство адаптироваться к местным верованиям, или, проще говоря, их истинная любовь к людям и способность впитывать национальные традиции постепенно приносили свои плоды.

По многим достоверным историческим свидетельствам, киргизы отличались высочайшим уровнем морали и самым праведным образом жизни. Они сохраняли такой образ жизни, скорее всего, вплоть до начала ХVIII века, пока не приобщились к оседлым и торговым народам. Анализ различных свидетельств о киргизах на арабском, русском, китайском, персидском и других языках показывает, что вера киргизов основывалась, в силу различных причин, прежде всего, на нравственности, благочестии и чести, а ее внешние атрибуты были второстепенными. Следует заметить, что экономические аспекты жизни для кочевых племен не имели такого первенствующего значения, как у оседлых народов.

У кочевых народов идеи ислама легли в иную почву, обусловленную особым образом жизни, национальной культурой и менталитетом. Существуют мнения о том, что ислам, в частности суфизм, сам испытывал влияние шаманизма и многое от него воспринял. Например, Дж. С. Тримингэм («Суфийские ордена в исламе») пишет, что суфийские общины стремились вобрать в себя и синтезировать народные верования, поскольку это был единственный способ сохранить идеалы, лежащие в основе религиозных движений.

В целом, можно сказать, что в латентном виде в исламизированной киргизской нравственной культуре сохранились национальные доисламские традиции. Вопрос состоит в том, возможно ли сейчас реанимировать эти ценности и использовать их в современной жизни киргизов. Окажется ли возможным возобновить культуру нравственной жизни заново, как когда-то святые праведники открыли киргизскому народу истинные ценности исламской нравственной культуры?

На территорию современной Киргизии ислам приходит гораздо позднее - в ХII веке. По преданию, первым проповедником новой религии был араб Абдулла, который со своим братом привел к намазу первых мусульман Ферганской долины. Местные жители до сих пор почитают могилу этого мусульманского святого.

В Центральной Азии получило распространение умеренное неортодоксальное течение ислама - суфизм, который приспосабливался к кочевому образу жизни и мироощущению местного тюркского населения. В процессе исламизации многие обычаи и традиционные религиозные представления древних тюрков (поклонение духам предков, святым местам и т. п.) принимали исламизированные формы. Ислам получил наибольшее распространение в среде киргизской элиты, основная же масса кочевников в течение многих веков оставалась приверженной традиционным культам, либо исповедовала религиозный синкретизм.

Отличавшая местное население религиозная терпимость способствовала мирному сосуществованию различных религий. Христианство сохраняло сильное влияние на протяжении более десяти веков: во времена средневековья существовали целые города с преобладающим христианским населением, в том числе Тарсакент, буквально - «город христиан», располагавшийся близ современного Бишкека. Судя по тюркским именам, сохранившимся на многочисленных надгробных плитах с изображением креста, в то время христианскую веру приняло много представителей тюркского мира. На берегу озера Иссык-Куль располагался армянский монастырь, где, по преданию, хранились мощи святого апостола и евангелиста Матфея. Христианские общины подверглись опустошительному разгрому в результате нашествия Тамерлана в XIV веке, а последнее упоминание о христианах в Центральной Азии датируется XVI веком.

Как отмечает академик В. В. Бартольд, киргизы и во второй половине XVI века не признавались мусульманами, даже в такой степени, как казахи. Основными проповедниками ислама были не мусульманские богословы, а странствующие дервиши, под влиянием которых киргизы становились не столько мусульманами, в смысле принятия догматов ислама, сколько личными почитателями шейхов, в которых они видели подвижников и чудотворцев. К 1582 году относится сочинение о Средней Азии османского турка Сейфи; по его словам, казахи были мусульманами канофитского толка, тогда как киргизы не были «ни кафирами, ни мусульманами». Позднее, в XVII веке, узбекский историк Махмуд-ибн-Вели прямо называет киргизов кафирами, которые проводили дни в неверии, заблуждении и невежестве. Несмотря на невосприимчивость к пропаганде ислама, предки киргизов были известны своим уважительным отношением к его служителям. Об этом свидетельствуют случаи, когда после своих набегов они «возвращали принадлежавший дервишам скот с извинениями и уверениями в том, что они питают к «божьим людям» не меньше уважения, чем сами ферганские мусульмане».

К началу ХХ века киргизы считались мусульманами, но они сохранили как бы промежуточное положение между так и не принявшими ислам монголами и калмыками и гораздо более глубоко усвоившими эту религию таджиками, уйгурами и узбеками. Киргизы были мало религиозны, не фанатичны, имели в большинстве смутное представление о Коране и сущности мусульманского учения, сохраняли приверженность традиционной обрядности и в повседневной жизни редко следовали предписаниям ислама. Для причисления к местному мусульманскому духовенству не требовалось специального духовного образования, деятельность местных мулл была сосредоточена в сфере бытовой обрядности, связанной со свадьбами, похоронами, поминанием умерших и т. п.

Активную роль в деле включения Центральной Азии в состав Российской империи сыграли российские мусульмане, в основном татары. Как отмечает российский востоковед Р. Г. Ланда, «татары, зная языки Средней Азии и культуру ислама, играли в ходе завоевания (и задолго до него) существенную роль посредников, переводчиков, первопроходцев, «проводников» и советников русских купцов и чиновников, учителей, мулл, знатоков местных обычаев».

Присоединение к России существенно изменило религиозную ситуацию. Массовое переселение русских и украинских крестьян в 80-90-х годов XIX века привело к формированию в крае многочисленной православной общины. Распространение православия не вызвало трений с местным населением и каких-либо конфликтов на религиозной почве. Отсутствие межконфессиональных конфликтов объяснялось как особенностями этнопсихологии киргизов, их толерантностью по отношению к различным религиям, так и разумной политикой Российской Православной Церкви и российских властей.

Правительство прекратило разорительные усобицы между ханами и феодалами, ликвидировало рабство, способствовало развитию местной экономики. Представители российской власти способствовали решению многих проблем местных жителей: в голодные годы они освобождали население от налогов и оказывали ему масштабную помощь продовольствием. В религиозной сфере проводилась политика подчеркнутой веротерпимости, и даже покровительства местным мусульманам. Были сохранены и не облагались налогом все доходы мусульманского духовенства, государство неоднократно выделяло крупные средства на удовлетворение религиозных нужд мусульман, на восстановление старинных мечетей и медресе, оплатило издание Корана массовым тиражом. В свою очередь и мусульмане делали щедрые пожертвования на строительство «русских мечетей», оказывали поддержку терпевшим нужду переселенцам и тем самым много раз спасали их от голодной смерти.

Власти стремились поддерживать гармоничные отношения между православным и мусульманским духовенством. Они рассматривали все местное население как мусульманское и решительно пресекали любые проявления православного прозелитизма в его среде. Так, попытка епископа Григория (Полетаева) организовать миссию среди киргизских «язычников» была пресечена генерал-губернатором края, который издал специальный указ о «передаче религиозных дел кара-киргизов в ведение сартского (т. е. узбекского) мусульманского духовенства». Таким образом, наилучшие отношения между православным и исламским духовенством во многом основывались на договоренности о разграничении сфер деятельности, согласно которой все местное население считалось мусульманским, а русские и украинские переселенцы - прихожанами Православной Церкви.

Обострение религиозной ситуации в крае начинается во время Первой мировой войны. В середине 1916 года резкое увеличение налогов и податей, указы о принудительной мобилизации на тыловые работы в прифронтовых районах привели к массовым волнениям мусульман. Лишь к январю 1917 года царским властям с большим трудом удалось подавить массовые вооруженные выступления скотоводов и дехкан в разных частях Центральной Азии. В сложной ситуации мусульманское духовенство не поддержало восстание и сохранило лояльность царскому правительству.

Прогрессировавший кризис российской государственности способствовал дестабилизации ситуации в Центральной Азии. Мусульманское духовенство рассматривало власть монарха как освященную Богом и Кораном и отнеслось к свержению монархии в феврале 1917 года отрицательно. Для мусульманских лидеров легитимность Временного правительства была очень сомнительной, но они не выступили против него, так как на местах власть продолжала оставаться в руках старого чиновничества, и налаженные связи между русской администрацией и местной элитой продолжали функционировать. Однако после свержения монархии начинается активный процесс политизации ислама, ясно проявившийся в сентябре 1917 года, когда на съезде туркестанских и казахских мусульман была создана единая партия «Союз мусульман».

Новая смена власти в России в октябре 1917 года была воспринята в Центральной Азии как прямая угроза местному укладу жизни и самому существованию мусульманской элиты. В ноябре 1917 года начинается период двоевластия. Одновременно действовали большевистский Совнарком Туркестанского края и созданная на Четвертом чрезвычайном Всетуркестанском съезде мусульман «Кокандская автономия», в которой ислам был провозглашен государственной религией.

«Кокандская автономия» располагалась в Ферганской долине, издавна являвшейся в крае оплотом ислама (в то время здесь насчитывалось 382 мечети, 42 медресе и 6 тысяч мусульманских духовных лиц). Ее лидеры выступали под исламскими лозунгами: за восстановление Кокандского ханства и создание на территории Туркестана единого Среднеазиатского халифата, за возрождение шариатских судов и т. п. Еще одним лозунгом движения стал пантюркизм, при помощи которого руководитель автономии Мустафа Чокаев стремился добиться поддержки всех тюркских народов края, независимо от степени их исламизации.

Все попытки объединения местного населения для борьбы против большевиков под исламскими и пантюркистскими лозунгами закончились неудачей. Большевикам удалось противопоставить «реакционным баям и муллам» мусульманскую бедноту: в декабре 1917 года они провели Туркестанский съезд мусульманских рабочих, затем создали Союз трудящихся мусульман. Как и во всей России, население Центральной Азии оказались расколотым не по этноконфессиональному, а по социальному принципу.

В начале 1920-х годов большевики использовали внутреннюю раздробленность исламской оппозиции и установили советскую власть в Средней Азии. Однако добиться стабилизации региона не удавалось еще долгое время, там продолжали действовать вооруженные отряды басмачей, называвших себя «Армией ислама». Более двадцати лет басмачество препятствовало нормальной жизни Средней Азии.

На первых порах большевики надеялись использовать ислам в интересах антиимпериалистической борьбы, для «разжигания революционного пожара на Востоке». Однако они быстро осознали ту опасность, которую несла в себе консолидация Туркестана на панисламской основе. Одним из путей нейтрализации потенциальной исламской угрозы в Средней Азии стало противопоставление этнического сознания конфессиональному. В 1920-х - 1930-х годах в Туркестане было проведено национальное размежевание и создано пять союзных республик - Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Таджикистан и Туркмения.

После укрепления советской власти в Средней Азии началось насаждение коммунистической идеологии и воинствующего атеизма. Ислам, православие и другие религии были объявлены реакционными пережитками, духовенство подвергалось систематическим репрессиям, многие его представители были расстреляны. В конце 1920-х одов на территории Киргизии власти начинают массовое закрытие мечетей и медресе, конфискацию их имущества, проводят политику искоренения мусульманского и обычного права из общественной и повседневной жизни.

В православных приходах закрытие и уничтожение храмов началось еще раньше - в 1920 году. Активными сторонниками советской власти стали «обновленцы», захватившие большинство оставшихся храмов. Опираясь на поддержку властей, они расправлялись со своими оппонентами - «контрреволюционными тихоновцами». Для противодействия обновленцам местные православные создали в 1923 году «Союз церковных приходов», который возглавили находившиеся в туркестанской ссылке архиереи Российской Православной Церкви. Показательно, что представители православного духовенства не только ссылались, но иногда и сами бежали в этот край, где репрессии были не такими жестокими, как в центральных областях. Местные мусульмане проявляли сочувствие к ссыльным, во многих случаях укрывали представителей православного духовенства от репрессий, даже рискуя собственной жизнью. В предвоенные годы во всей Средней Азии оставался только один действующий православный храм - Покровский собор в Самарканде.

В конце 1940-х годов Киргизия превращается в место ссылки религиозных сектантов из западных областей Украины и Белоруссии, Бессарабии, Северной Буковины и Прибалтики. Вместе с ними в страну приходят Свидетели Иеговы, ряд направлений пятидесятничества (христиане веры евангельской, мурашковцы, субботствующие пятидесятники и др.), а также значительно пополняются ряды местных баптистов и адвентистов. В местах своего нового вынужденного проживания сектанты продолжают вести проповедь собственных вероучений. Наибольшего влияния они добились в славянской среде, и их успеху в значительной степени способствовала репрессивная политика по отношению к Православной Церкви. В итоге благодаря депортациям в Киргизии укоренились многие новые, прежде не известные здесь религиозные направления и секты.

После войны власти несколько смягчили свою политику по отношению к православию. В начале 1950-х годов число приходов Ташкентской и Среднеазиатской епархии достигло 66. Реставрация открывавшихся храмов и строительство новых во многих случаях осуществлялось за счет государства: как бы во искупление разрушительной прежней деятельности. Однако во второй половине 1950-х годов политика властей по отношению к Церкви вновь ожесточается, большая часть храмов опять была закрыта. Лишь в конце 1980-х годов происходит оживление церковной жизни и начинается быстрый рост числа православных приходов (к 1990 году их было 56).

В течение советского периода в Киргизии произошло значительное ослабление позиций ислама и православия. В конце советской эпохи исламское духовенство оказалось не в состоянии смягчить противоречия внутри мусульманской общины, предотвратить погромы турок-месхетинцев и межэтнические столкновения в Ферганской долине. В 1989 году произошли столкновения из-за земельных споров между киргизами и таджиками (близ села Уч-Добо до сих пор сохраняются примерно 70 спорных участков). Затем обострились отношения между киргизами и узбеками, в 1990 году в Ошской области Киргизии произошли массовые столкновения между двумя мусульманскими народами. В этих драматических событиях официальное исламское духовенство оказалось не в состоянии сыграть роль миротворца и способствовать нормализации ситуации.

В отличие от институционального ислама, народный, связанный с повседневной жизнью ислам сохранил важное значение в киргизском обществе. На протяжении советского периода он продолжал выступать как средство самоидентификации и как одна из составных частей народного образа жизни. Как и до революции, ислам продолжал оставаться одним из влиятельнейших факторов в быту и повседневной жизни, но в масштабах всего киргизского общества, где сохранялось доминирование родоплеменных структур, он играл весьма скромную роль.

В результате политики государственного атеизма к моменту распада СССР в Киргизии сложились благоприятные условия для деятельности сторонников радикального ислама, а также различных сект и новых религиозных организаций (в том числе тоталитарных). Южная Киргизия, входящая в Ферганскую долину стала частью «золотой чаши» Центральной Азии. Здесь высок уровень религиозности населения: оно преимущественно исповедует суннизм, хотя есть отдельные ираноязычные этнические группы, признающие исмаилизм шиитского толка. Крупные города Ферганской долины - Наманган, Андижан, Худжанд и Ош - были в свое время духовными центрами мусульманского мира, именно в них располагались основные учебные центры религиозного управления. Долина издавна славилась как крупный независимый от официальных властей теологический центр на территории бывшего СССР. Не случайно здесь был оплот басмаческого движения, которое поднимало зеленое знамя ислама. Как и сегодняшние доморощенные узбекские ваххабиты, лидеры басмаческих движений Мадамин-бек, Гаиб-пансат, Халкожо, Коршермат и Жаныбек-казы боролись за создание отдельного исламского государства в Ферганской долине.

Советский режим не смог полностью разрушить в долине мечети, медресе и прочие учреждения ислама. Кампании по борьбе с исламом загнали религиозных деятелей в глубокое подполье, но не уничтожили. Титульная масса региона - узбеки, таджики и киргизы - продолжала совершать основные исламские обряды и ритуалы. Народный ислам был чем-то большим, нежели религия. Бракосочетания и поминки проходили по мусульманским канонам, и даже партийные руководители, выходцы из Ферганской долины, соблюдали исламские традиции.

Оседло-земледельческие этносы имеют более глубокие религиозные корни, чем конно-кочевые народы северных Киргизии и Казахстана. Поэтому киргизы юга республики (Карасуйский, Араванский и Ноокатский районы) более исламизированы, чем киргизы, живущие на севере страны.