В Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) на северо-западе Китая арестован лидер уйгурской группировки, организовавшей на прошлой неделе нападения на правительственные объекты и полицейские участки.
29 июня около сотни вооруженных ножами уйгурских мотоциклистов напали на отделение полиции в городе Хотан СУАР. Столкновения начались 26 июня, когда вооруженная ножами группа напала на полицейский участок и правительственный объект. Местные власти осудили произошедшее, назвав беспорядки «террористической атакой». По последним данным, в результате столкновений погибли 35 человек
СУАР в западной прессе иногда называют «китайской Чечней», проводя аналогию между ожесточенным сопротивлением коренного мусульманского населения этого региона и северокавказским сепаратизмом.
Действительно, ситуация в Синьцзяне (другое название – Восточный Туркестан) имеет четкие параллели, причем не только с ситуацией на Северном Кавказе, но и проблемами среднеазиатских республик бывшего СССР.
Было ли неизбежным отделение среднеазиатских республик от бывшего СССР и насколько велики шансы победы северокавказских сепаратистов? Изучение обстановки в Синьцзян-Уйгурском автономном районе отчасти дают ответы на этот вопрос.
Первое впечатление, когда попадаешь в СУАР, что ты находишься в Средней Азии: на колоритных узких улицах древних городов живописные базары чередуются с чайханами, где облаченные в халаты и тюбетейки местные жители неторопливо вкушают плов, запивая его зеленым чаем.
Это сходство не удивительно, ведь Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая является продолжением Центральной Азии, правда, подвергшимся китайской (а не русской) колонизации.
Половина населения региона — китайцы, столько же представителей тюркоязычных народов мусульманского вероисповедания (42% уйгуров, 6,% казахов, по одному проценту киргизов и таджиков).
В древности Восточный Туркестана был могущественнейшим государством, оказавшим огромное влияние не только на Среднюю Азию, но и на Китай. В 1759 году китайские войска захватили регион и назвали его Синьцзяном (по-русски — «Новая граница»).
Со времени включения их земель в Китай уйгуры восставали более четырехсот раз. В 1944 уйгурам даже удалось взять (с помощью СССР) под свой контроль западную часть Синьцзяна и провозгласить Восточно-Туркестанскую республику. Но просуществовала она лишь до 1949 года: Иосиф Сталин решил не раздражать пришедших к власти в Китае коммунистов.
Интересно, что Пекин практически полностью копирует советскую национальную политику. Так, в Синьцзяне есть уйгурские, казахские киргизские и таджикские национальные автономные районы. Во главе каждого из них стоит представитель титульной нации, а его заместителем является китаец. В автономиях есть телевизионные каналы и газеты на местных языках.
Однако в отличие от соседней Центральной Азии, где и в советское время, и сейчас отношение к русским было и остается вполне доброжелательным, подавляющая часть уйгуров смотрит на китайцев как на оккупантов.
Если в Центральной Азии практически все коренные жители в советское время свободно говорили по-русски (и это считалось престижным), большинство уйгуров не только не владеют китайским, но и не стремятся освоить его. По сути, в автономии существует негласный апартеид: живя бок о бок, уйгуры и китайцы практически не общаются друг с другом.
От этой взаимной обособленности частично страдал даже корреспондент «Росбалта». Так, например, когда я путешествовал по Синьцзяну, мои переводчики — уйгуры наотрез отказывались обедать со мной в китайских ресторанах, так как пища в них готовится без соблюдения исламских канонов.
Такое немыслимое для среднеазитов поведение объяснялось тем, что уйгуры гораздо более ревностные мусульмане, чем родственные им мусульманские народы к Западу от границы. Большинство местных замужних женщин ходят в парандже, а мужчины среднего возраста предпочитают носить бороды.
Пекин не без оснований считает, что уйгурский сепаратизм имеет ярко выраженную религиозную подоплеку, и стремится к тотальному контролю над верующими. Детям и государственным служащим запрещается посещение мечетей, а жизнь мусульман полностью контролируется государственными религиозными комитетами, которые и утверждают кандидатуры мусульманских священнослужителей.
Такая религиозная политика Пекина практически один к одному копирует действия властей Узбекистана и Таджикистана, где также достаточно сильны позиции исламских радикалов. Причем давление властей на верующих в западном Китае гораздо сильнее, чем в среднеазиатских государствах.
Китайская пропаганда любят подчеркивать, что руководство страны учло «печальный опыт СССР», где мгновенный переход от тоталитарной системы к демократии привел к хаосу и распаду империи. В Китае решили пойти другим путем: развивать в первую очередь экономические свободу, а политические права даровать гражданам постепенно.
При этом была поставлена задача вкладывать деньги в развитие отсталых национальных окраин, одновременно жестко пресекая в них сепаратистские тенденции.
Успехи действительно поражают. Если еще лет 15 назад улицы городов Синьцзяна были заполнены запряженными лошадьми повозками и велосипедами, а автомобили были редкостью, то сегодня внешний облик и инфраструктура автономии практически такие же, как в наиболее развитых странах мира.
Интересно, что если в советские времена Средняя Азия была гораздо более развитым регионом, чем Восточный Туркестан, то сегодня ситуация изменилась кардинально: среднеазиатские республики все больше начинают напоминать страны третьего мира, а мусульманский Китай — развитые государства Запада.
Такая политика «кнута и пряника» приносит определенные плоды. Я регулярно бываю в Синьцзян-Уйгурском Районе с начала 1990-х годов, и могу засвидетельствовать, что количество сторонников независимости неуклонно снижается.
Нет, уйгуры по-прежнему недолюбливают китайцев, но возможность успешного занятия бизнесом, помноженная на страх быть арестованным за сепаратизм, пересиливает абстрактные идеалы свободы.
Скорее всего, локальные бунты, мгновенно подавляемые властями, будут периодически вспыхивать в Синьцзяне, но крупное и длительное по времени восстание малореально.
Учитывая опыт Синьцзяня, можно с уверенностью заключить, что если бы не беловежские соглашения, то республики Центральной Азии не откололись бы от СССР в обозримом будущем.
В отличие от Прибалтики здесь некогда не были распространены сепаратистские настроения, а сегодня, когда едва ли не половина мужского трудоспособного населения региона работает в России, ностальгия по временам СССР здесь очень сильна.
Религиозность населения здесь также существенно ниже, чем в Синьцзяне, и, следовательно, процент людей, желающих жить по законам шариата гораздо меньше.
С Северным Кавказом дело обстоит несколько сложнее. И в Чечне, и в Дагестане многие восхищаются имамом Шамилем, боровшимся с русскими колонизаторами. Примечательно, что даже в советское время в Грозном взрывали памятник «покорителю Кавказа» генералу Ермолову. Депортация Сталиным некоторых северокавказских народов и недавняя война в Чечне еще больше усилили недоверие к Центру многих жителей региона.
Тем не менее, большинство северокавказцев понимают, что с обретением независимости их материальное положение не улучшится, а ухудшиться и, следовательно, не поддерживают сепаратистов.
Другое дело, что современная Россия не может похвастаться такими же экономическими успехами как Китай, и, следовательно, стимул оставаться в метрополии у северокавказцев меньше, чем у уйгуров.
Автор: Игорь Ротарь
Рейтинг публикации:
|
