Когда республиканцы пришли к власти в 2001 году, у них не было своей внешнеполитической программы. В ходе предвыборной кампании 2000 г. в заявлениях кандидата в президенты от Республиканской партии и членов его команды звучали давно знакомые мысли о миссии Америки в новом столетии, об уникальности положения Соединенных Штатов. Внешнеполитические разделы платформ обеих партий были разительно схожи по содержанию1. Да и могло ли быть иначе? Могло бы, но только в том случае, если бы американское руководство решило разорвать историческую внешнеполитическую традицию или существенно от нее отклониться. Для этого требовалось ограничить глобальные амбиции, признать, что заслуга в окончании «холодной войны» принадлежит не только США, что американская модель развития и американские ценности и культура не являются самыми совершенными в мире. Иными словами, США должны были бы добровольно отказаться от роли единственного и безальтернативного глобального лидера (почти гегемона), регулятора мирового развития. Ожидать такого развития событий было наивно, хотя отдельные американские политологи писали о необходимости если не отказаться совсем от глобальной роли США, то хотя бы существенно ограничить их роль «жандарма» (мирового шерифа) и жить в «концерте» с ведущими мировыми державами (Ч. Мэйнс, С. Хантингтон, Дж. Кеннан).
Соединенные Штаты – их руководство и общество – сами будут определять судьбу страны, коррективы будут вноситься и внешними факторами, но это впереди. А пока «соблазн» лидерства усиливается. И случилось это в том числе в силу трагических обстоятельств, которые долго будут вызывать ужас и сострадание не только в США, но и в остальном мире.
До событий сентября 2001 г. администрация Буша, хотя не признавалась в этом, была готова продолжать основные направления внешней политики, сформулированные в доктрине Клинтона: сохранение высокой степени вовлеченности США в международные дела, в первую очередь, урегулирование региональных конфликтов, контроль над вооружениями и распространением ОМУ, закрепление позиций США в международных экономических и финансовых организациях, расширение торговли и т.д. В отличие от демократов республиканцы категорично заявили о широкомасштабном и быстром завершении процесса расширения НАТО, об изменении режима контроля над вооружениями (пересмотр Договора СНВ-2 и выход из Договора по ПРО 1972 г.). В заявлениях президента Буша, советника по национальной безопасности К. Райс, министра обороны Д. Рамсфелда звучали мысли о том, что Америка готова в одиночку, полагаясь на свою военную и экономическую мощь, спасать мир от зла (которое представляют недемократические режимы), выполняя свою историческую миссию. Дж. Буш, как и Г. Трумэн, считал, что остальной мир должен выбирать, с Америкой он или против нее.
Террористические акты были серьезным ударом по концепции незыблемости и недосягаемости США, проявилась уязвимость сверхдержавы к нетрадиционным угрозам без конкретной территории и национальности. Заявления о наступлении «золотого века» Америки оказались преждевременными, путь в этот век пролегает через борьбу, исход которой может оказаться непредсказуемым и ведение которой вряд ли под силу одной державе.
Именно в этот тяжелый для страны момент и произошло рождение доктрины Буша. Как заметят позднее отдельные политологи, администрация, не имевшая четкой стратегии, в одночасье оказалась «с миссией в руках». Как это ни кощунственно звучит, трагедия стала стимулятором идейной работы для политиков и специалистов по международным отношениям. Аналитики из ведущих исследовательских центров достаточно быстро представили свои разработки. М. Макфол из Фонда Карнеги одним из первых выступил с «доктриной свободы», с идеей «нового крестового похода» против общемировой угрозы – терроризма во имя торжества не просто демократии, а американской демократии2.
Интенсивная работа велась и в недрах администрации, о чем пишет в своей книге Боб Вудвард. Он известный автор блестящих работ, которые в основном посвящены внутренним процессам, происходящим в американских администрациях и по большей части невидимым для обычного наблюдателя. В монографии «Буш и война» (точнее, «Буш в состоянии войны») он подробно показывает, что делали президент и его ближайшее окружение после террористических актов, как готовились и обсуждались его выступления перед страной, как происходило идейное оформление стратегии США, какую позицию занимали государственный секретарь К. Пауэлл, вице-президент Д. Чейни, министр обороны Д. Рамсфелд, директор ЦРУ Р. Тенет, советник по национальной безопасности К. Райс.
Перед нами в событийной последовательности проходит жизнь Белого дома, раскрывается личность президента США. Для многих читателей не будут неожиданными поведение и высказывания ведущих членов администрации. Они не держали в секрете свои взгляды, об этом можно судить и по их предыдущей политической деятельности в администрации Дж. Буша-старшего (Д. Рамсфелд, Д. Чейни, К. Райс), и по высказываниям в ходе предвыборной кампании, и по аналитическим работам политологов, в которых о них подробно рассказано. Но вот все, что касается президента Буша, необычайно интересно. В книге Вудварда обстоятельно показано, как он «формируется» как политик, первое лицо государства.
Интересны представленные в книге выдержки из дневника президента Буша, например: «Сегодня был Перл-Харбор ХХI века». Он написал, что будет война, в которой будут умирать люди. Признал, что был плохим тактиком, что о нем существовало мнение, как о слабом борце, не уделяющем внимания деталям, равнодушном, отстраненном, несведущем политике и человеке. Он понимал, что, став «президентом военного времени», он вынужден будет много работать, чтобы изменить это мнение. Верно осознал, что солдаты и граждане Америки будут следить за энергией, решимостью и личной вовлеченностью президента в решение вопросов (с. 37).
Став «президентом с миссией», Дж. Буш истолковал ее в соответствии со своим пониманием американского исторического предназначения и конкретной задачи в век борьбы с терроризмом. В обращении к нации на следующий день после террористических актов Дж. Буш заявил, что США не будут делать различий между теми, кто спланировал атаки на США, и теми, кто укрывает на своей территории террористов. США брали на себя широкие обязательства по преследованию террористов и тех, кто их укрывает и спонсирует. Буш сформулировал эту позицию, впоследствии получившую название «доктрины Буша», без консультаций с Р. Чейни, К. Пауэллом или Д. Рамсфелдом. Он использовал такой подход вместо прежнего, предусматривавшего целевые удары возмездия (с. 30).
Президент решил, что борьба с терроризмом будет главным приоритетом деятельности администрации, независимо от того, как долго она продолжится. Он заявил: «Наша ответственность перед историей нам ясна: ответить на эти атаки и избавить мир от зла». Президент обрисовал свою миссию и миссию Америки как план Господа (с. 67, 73).
В американской печати борьба США с терроризмом сразу же получила определение «крестового похода» - любимый у многих неоконсерваторов термин. После окончания «холодной войны» они признали, что время крестовых походов закончилось, но в начале нового века попытались вернуться к старой идее. В одном из заявлений для прессы президент Буш сказал: «Этот крестовый поход, эта война против терроризма будет длительной». Однако впоследствии слово «крестовый поход» было признано ошибочным, так как оно имеет сильный негативный смысл для исламского мира, где крестовые походы до сих пор ассоциируются с нашествием европейских крестоносцев в средние века. Помощники президента дали объяснения по этому вопросу и принесли извинения (с. 94).
Дж. Буш считал, что теракты создали благоприятную ситуацию для придания нового импульса отношениям с рядом стран, в чем его поддерживал К. Пауэлл. Президент считал, что появились предпосылки для налаживания отношений с государствами, с которыми до этого существовали трудности, для создания коалиции. Он понимал, что для этого требовалось четко сформулировать американские интересы, определить, что США хотят от своих партнеров, включая обмен развединформацией, замораживание счетов террористов, помощь в проведении военной операции. Дж. Буш заявил: «Это не только атака против Америки, но атака против цивилизации и демократии. Впереди долгая война, война, в которой мы должны победить. Мы действуем вместе с остальным миром. Мы хотим создать коалицию, которая будет действовать в течение длительного времени» (с. 65). В этом с ним не соглашались «ястребы», но президент проявил твердость, несмотря на то, что ему была близка идея «одинокой сверхдержавы» или «мирового шерифа», не связанного никакими правилами и обязательствами.
Сторонниками коалиции были К. Пауэлл и госдепартамент. Государственный секретарь признал, что следует отказаться от широкомасштабной войны на нескольких фронтах (Афганистан, Ирак), за что выступали Р. Чейни, Д. Рамсфелд и П. Вулфовиц. Он заявил, что неразумно отождествлять Ирак с «Аль-Каидой» и поэтому объявлять его объектом военных действий США, так как это может ухудшить отношения США с арабскими странами, разрушить переговорный процесс на Ближнем Востоке (с. 60-61). К. Пауэлл был убежден, что борьба против других террористических групп, кроме Аль-Каиды, приведет к тому, что ряд стран выйдут из коалиции.
В книге очень четко прослеживаются два подхода к формированию стратегии международной деятельности США: умеренный (К. Пауэлл) и жесткий (Р. Чейни, Д. Рамсфелд и П. Вулфовиц). Президент находится под влиянием противоборствующих сторон. Видно, что идейно он очень близок к «ястребам», испытывает сильное их влияние, часто высказывается в духе консерваторов времен Рейгана. Хотя он и признал необходимость создать коалицию стран для борьбы с терроризмом, он неоднократно заявлял, что не хочет, чтобы другие страны диктовали условия США: «В какой-то момент мы может остаться одни. Меня это не тревожит. Мы – Америка» (с. 81). Именно эти слова президента позволили Пентагону и ЦРУ чувствовать себя уверенно при планировании военной операции в Афганистане, а затем одержать верх в решении иракского вопроса. Слова Буша были серьезно восприняты Р. Чейни, который впоследствии заявлял, что США будут действовать в одиночку, когда необходимо (с. 81), представляя это как окончательную официальную позицию администрации.
Однако при подготовке речи президента Буша в Конгрессе К. Райс и К. Пауэлл пытались снизить категоричность позиции США и заявления о том, что США не будут делать различий между террористами и теми, кто их укрывает. Они предложили написать «и теми, кто продолжает их укрывать», тем самым давая возможность отдельным странам порвать с прошлым. Без изменения, считал Пауэлл, слова Буша будут означать объявление войны всему миру (с. 105).
В книге предстает портрет политика, который был не готов к такому серьезному повороту в жизни страны, но стремится соответствовать «свалившейся» на него миссии. Мысли и заявления Дж. Буша отражают это колебание между двумя группами искушенных политиков, знающих, чего они хотят для Америки и как они хотят этого добиться. Видно и то, как растет уверенность президента, его стремление доказать самому себе и окружающим, что он лидер сверхдержавы и нации-мессии. Готовясь к выступлению в Конгрессе 20 сентября 2001 года, президент Буш сказал прибывшему в Вашингтон премьер-министру Великобритании Т. Блэру: «Я знаю абсолютно точно, что я хочу сказать, как это сказать и что делать». Блэр был удивлен. «Я понимаю, что любая моя речь будет теперь «речью моей жизни». Я спокоен перед «выступлением всей моей жизни»» (с. 107).
Размышляя над американской внешнеполитической идеологией ХХI века, невольно задумываешься над тем, насколько отчетливо современные стратеги США представляют себе перспективы глобальной политики, а конкретно, политики на основе доктрины Буша. Это стратегия войны, и это признают политики-республиканцы. Книга заканчивается следующими словами, произнесенными американскими военными в Афганистане в местечке Гардез, где они соорудили из камней мемориал в память о разрушенном Торговом центре: «Мы объявляем это место мемориалом в честь отважных американцев, погибших 11 сентября. Мы делаем это для того, чтобы все, кто захочет причинить Америке зло, знали, что Америка не будет бездействовать и не позволит террору одержать победу. Мы понесем смерть и насилие во все уголки мира, чтобы защитить нашу великую страну» (с. 351-352).
Стратегия войны, особенно высокоидейной и широкомасштабной, как показывает и история США, и мировая история, дело опасное, непредсказуемое по своим результатам и обоюдоострое. «Смелые» соратники президента Буша (за исключением разве что 4-звездочного генерала К. Пауэлла) не страшатся этого, не только потому, что это близко их психологии и политическим убеждениям, но и потому, что история мало их интересует, а мировое развитие им видится однолинейно, как становление и развитие американского государства. Но ведь это не так, а значит и коррективы в доктрину Буша вноситься будут, в том числе извне, из мира, который выглядит в уже начавшемся веке таким сложным, что описать его полностью и одной концепцией пока что никто не смог.
Б. Вудвард тонко и корректно описывает ситуацию в Белом доме, пересказывает беседы и заявления членов кабинета. И он вполне справился с этой нелегкой задачей. Книга написана прекрасным языком, умно, без ненужных эмоций. Специалисты, занимающиеся вопросами идейного обеспечения внешней политики США, найдут в ней подтверждение или опровержение своих выводов и прогнозов. Для читателя непосвященного в эти вопросы она станет хорошим путеводителем по лабиринтам закулисной жизни страны, взявшей на себя роль мирового лидера.
В потоке литературы об Америке до и после террористических актов, в работах часто излишне эмоциональных, книга Б. Вудварда видится добротным и даже захватывающим произведением, в котором каждый в силу своих профессиональных интересов и пристрастий найдет ценный материал, полученный «из первых рук» и пересказанный большим мастером.
Т.А. Шаклеина – доктор политических наук, заведующая сектором Института США и Канады РАН
Примечания
1 Анализ предвыборной кампании 2000 года см. в работе: Российско-американские отношения и выборы в США и России в 1999-2000 гг. / Отв. ред. Т.А. Шаклеина. М., 2001.
2 См.: Шаклеина Т.А. Внешнеполитические дискуссии в США: поиски глобальной стратегии // США*Канада: экономика, политика, культура. 2002. № 10. С. 3-15.
|
