Политико-правовой режим современных международных отношений официально базируется на так называемой Вестфальской системе, сложившейся в Европе на заре эпохи Модерна. Непосредственным толчком к складыванию этой системы послужила чудовищная Тридцатилетняя война 1618-1648 годов в Европе, в результате которой население Германии уменьшилось в три раза. Причиной этому послужили бесчинства французских, испанских и австрийских войск, голод и эпидемии, разразившиеся в результате военных действий. Для того, чтобы не допустить повторения ужасов этой гуманитарной катастрофы был подписан Вестфальский мир. Его концептуальными основами стали два постулата: уважение государственного суверенитета и принцип невмешательства во внутренние дела друг друга.
Заключение Вестфальского мира совпало с началом довольно болезненного процесса складывания национальных государств (Etat-Nations) в Европе, заступивших мест о прежних империй и феодальных монархий. Вестфальская система имплицитно подразумевала полное равноправие государств независимо от их военных и экономических ресурсов, реального веса в международной политике. Разумеется, на практике подобные принципы редко соблюдались строго, будучи скорее идеальными типами в трактовке Макса Вебера (Idealtypus) нежели руководством к действию. Наличие Вестфальской системы не смогло предотвратить две ужасных мировых войны в двадцатом веке. Однако зачастую принципы Вестфальской системы служили сдерживающим механизмом для предотвращения конфликтов и почти всегда – правовой основой для их урегулирования. Кроме того ни одно государство мира публично не подвергало сомнению правомерность невмешательства во внутренние дела. В качестве примера можно привести внешнеполитическую практику Соединенных Штатов Америки в годы «холодной войны». В 1946 году, когда рассматривался вопрос о принятии Испании в ООН, ряд государств выступил с жесткой критикой этого шага. Нежелание принимать Испанию в ООН было мотивировано сотрудничеством режима Франко с нацистской Германией в годы Второй мировой войны. Однако США «продавили» благоприятное для Мадрида решение, мотивировав это тем, что идеологические установки того или иного режима относятся к внутриполитической компетенции государства. Позже, в семидесятые годы прошлого века, американцы не позволили установить всеобъемлющую блокаду ЮАР, где тогда правило белое меньшинство. Для оправдания были опять-таки выбраны постулаты Вестфальской системы. Было заявлено, что апартеид, конечно, зло, но каждое государство само выбирает свою политическую систему.
Ситуация изменилась с переходом от двухполярной (биполярной) системы к однополярной в девяностых годах прошлого века. Обретя статус государства-гегемона мировой политической системы, Америка подвергла остракизму и забвению как принцип невмешательства во внутренние дела, так и другие основополагающие нормы международного права. Систематические нарушения существующего политико-правового режима международных отношений начались со времен конфликта в бывшей Югославии. Вначале это выразилось во введении односторонних санкций по отношению к Югославии (Сербии), не затронувших других участников Балканского конфликта. В 1995 году Вашингтон поддержал операцию по «принуждению к миру», устроенную хорватской армией в Сербской Крайне и сопровождавшейся этническими чистками.
Впрочем, одним из наиболее вопиющих случаев пренебрежения правом суверенитета является военная операция НАТО по свержению законного правительства Муаммара Каддафи в Ливии. Напомним, что резолюция 1973, принятая Советом Безопасности ООН в марте 2011 года, содержала требование об установлении в Ливии бесполетной зоны для того, чтобы воспрепятствовать правительственной авиации осуществлять обстрелы и бомбардировки зоны, контролируемой повстанцами в Бенгази. Прецедент подобной бесполетной зоны уже был в Ираке в 1991 году, когда авиации Саддама Хусейна было запрещено бомбить районы, населенные курдами на севере страны. Однако в то время авиация США все же не наносила удары по Ираку. Резолюция же 1973 немедленно подвергнулась расширительному толкованию, уничтожающему саму возможность правового урегулирования внутриливийского конфликта. Авиация НАТО сразу же начала наносить бомбовые и ракетные удары по мирным объектам ливийских городов. В результате НАТОвских бомбардировок погибло по самым скромным данным более двадцати тысяч человек, был причинен непоправимый ущерб объектам инфраструктуры. Ливийские события показали также вопиющий пример вмешательства во внутренние дела суверенного государства. При законном правительстве Каддафи лидеры США, Англии, Франции признали в качестве представителей ливийского народа членов никем не выбранного Переходного национального совета (ПНС), по существу, самозванцев и ренегатов из числа бывших номенклатурщиков правящего режима.
Эрозия международного права не могла не повлечь за собой упадок и деградацию основной организации, призванной это право поддерживать: Организации Объединенных Наций (ООН). По существу роль ООН сводится к функции пассивного наблюдателя процессов нарушения международного права сверхдержавой-гегемоном. Ярким примером здесь является агрессия США в Ираке в 2003 году. ООН, проводившая в Ираке в 2001-2003 году расследования на предмет производства и хранения (как потом выяснилось, мифологического) ядерного оружия, не давала Соединенным Штатам мандат на вторжение в Ирак ( в отличие от операции в Афганистане, имевшей место за два года до этого). Тогдашний генеральный секретарь ООН Кофи Аннан позже задним числом признал, что был уверен в отсутствии у Багдада ядерного и химического оружия, и был против американского вторжения. Однако ООН не нашла возможностей для осуждения агрессии. Фактически эта была роспись в бессилии крупнейшей международной организации. В результате право на суверенитет (sovereignty) уступает место праву «на защиту угнетаемого гражданского населения» (right to protect), которое журналист Пепе Эскобар удачно назвал «правом на грабеж» державами НАТО слабых государств третьего мира (right to plunder).
Постепенное размывание норм международного права, в том виде, в котором оно сложилось за последние триста пятьдесят лет, во многом обусловлено упадком национальных государств, которые перестают быть наиболее сильными и значимыми акторами на международной арене. Это обусловлено целым рядом факторов.
Во-первых, процессами глобализации, размывающими реальные экономические и политические возможности национальных элит. Экономика государств мира все более оказывается в зависимости от таких наднациональных организаций как МВФ, Всемирный Банк, ВТО, что подрывает возможности проведения независимой политики.
Во-вторых, «интернационализацией» самих элит, все более равняющихся на единые стандарты поведения и жизни. Поскольку эти стандарты формируются на Западе, такие процессы приводят к денационализации элит, их отрыву от собственных народов. Эти процессы очень хорошо наблюдаются на примере компрадорских элитных групп в России (т.н. «олигархата») и в Египте в период режима Мубарака.
В-третьих, появлением новых акторов мировой политики, обладающих большими возможностями, чем национальные государства. К ним относятся, прежде всего, крупные транснациональные компании. Уже сейчас бюджет российского Газпрома или английской British Petroleum превышает годовой бюджет такого далеко не маленького латиноамериканского государства как Колумбия.
В-четвертых, процесс упадка национальных государств далеко не в последнюю очередь связан с доведением до абсурда принципа национального самоопределения. В результате процесса деколонизации и распада крупных интернациональных образований, таких как Советский Союз, в мире уже сейчас насчитывается более 160 государств. По мнению известного американского политолога индийского происхождения Парага Ханны, процесс «этнического ренессанса» в XXI веке должен привести к появлению еще более сотни государств. Будут ли они в равной степени жизнеспособны и смогут ли отстаивать свои суверенные права?
Представляется, что на этот вопрос надо ответить категорическим «нет». Рассмотрим в качестве примера такое квазигосударство как Косово, уже признанное 50 странами мира. Американская агрессия против Югославии, развязанная в 1999 году, оправдывалась желанием албанцев, настрадавшихся от сербских шовинистов, получить свободу и независимость. Однако является ли нынешнее Косово действительно независимым государством? Финансовая политика косовских властей регулируется представителем Всемирного Банка. Мероприятия по охране правопорядка согласуются с комиссаром Евросоюза. На косовской земле расположена крупнейшая в Европе американская военная база Кэмп Бондстил, занимающая, кстати, изрядную долю территории этого крошечного края. Таким образом, ни о какой реальной независимости Косова говорить не приходится.
Выход из международного тупика просматривается на пути постепенного отказа от отмирающей национальной государственности и замены национальных государств наднациональными объединениями: политиями, по выражению Александра Дугина или импероподобными образованиями (ИПО) в терминологии историка Андрея Фурсова. Образование таких экономико-политических объединений предрекал еще в XIX немецкий экономист Фридрих Лист, окрестивший их «большими пространствами». Причем, основами таким объединениям могут послужить существующие цивилизации, которые должны войти друг с другом не в столкновение, а в плодотворный диалог для выработки общего видения нового мирового порядка в противовес имеющемуся сейчас мировому беспорядку.
Представляется, что неким эмбрионом такого содружества цивилизаций является объединение БРИКС. В пользу БРИКС как организации, способной выработать правила грядущего многополярного мира, говорит цивилизационная и геополитическая принадлежность ее участников. Раньше консолидированные политические организации создавались по антагонистическому признаку Запад-Восток (НАТО-Организация Варшавского Договора) или Север-Юг (Большая семерка-Движение неприсоединения). Что касается БРИКС, то здесь представлены евразийский Север (Россия), азиатский Восток (Индия и Китай), африканский Юг (ЮАР) и дальний Запад (Бразилия). При этом Россия олицетворяет евразийский православно-исламский блок, Китай консолидирует прилегающие страны Восточной и Юго-Восточной Азии (конфуцианско-буддийскую цивилизацию по Хантингтону), ЮАР является выразителем интересов нарождающейся цивилизации Черной Африки. Об этом недвусмысленно заявил министр иностранных дел Южной Африки Нкоана-Машбане на одном из форумов БРИКС, подчеркнув, что его страна говорит «от имени Африки в целом».
Что касается Бразилии, то уже сейчас не вызывает сомнений, что именно эта страна станет лидером латиноамериканской интеграции. Политический ренессанс, наблюдающийся в странах Южной Америки, выдвинул целый ряд ярких лидеров. Наиболее выдающимся из них является революционный президент Венесуэлы Уго Чавес. Но в силу объективных экономических и геополитических причин Венесуэле вряд ли под силу стать локомотивом латиноамериканского объединения. Между тем Бразилия обладает и амбициями, и возможностями для того, чтобы возглавить этот процесс.
В качестве еще одного участника межцивилизационного диалога должен выступить Запад. Пока неизвестно в каком формате это будет происходить. Будут ли это два независимых субъекта: Северная Америка (США) и выступающая независимо от нее Европа, либо это будет единое евроатлантическое пространство. Необходимо лишь, чтобы при этом Запад вступил в диалог на равных, отказавшись от претензий на политическое и цивилизационное превосходство.
