В британском варианте английского языка существует стандартный ответ на вопрос «Что происходит?»: «Ничего особенного!». Такой ответ – это либо способ закончить разговор, который рискует стать «интересным», либо же четкая формулировка оценки той, ничем не примечательной, жизни, которой и живет отвечающий. Для туповатых аборигенов и не искушенных в тонкостях английского сленга иностранцев трудность понимания данного ответа состоит в том, что они не всегда «выкупают», какое именно из значений имеется в виду именно в данный момент.

Так, что же происходит в Британии сейчас, когда действующий парламент уже «отсидел» половину положенного срока?  В некотором смысле, «ничего особенного». Страна находится в экономическом застое. Некоторые биологи сравнивают схожее состояние со «скучной тягучкой», имеющей место между эволюционными скачками. Несложно догадаться, что в данном случае оба варианта «ничего особенного» подходят одинаково хорошо для нашего тревожно застойного, неспокойного, грозящего затянуться на долго безвременья.

За последние три года, пока другие страны то восстанавливались, то опять падали в спад, в британской экономике был полный штиль: она скатилась в рецессию, но не настолько глубокую, чтобы из нее нельзя было выбраться. Свежие цифры по ВВП показывают снижение только на 0,1% в этом году. Прогнозы канцлера казначейства, обнародованные в традиционном осеннем выступлении в Палате общин на этой неделе, предсказывают, что в ближайшие несколько лет в нашей жизни не произойдет «ничего особенного». Его видение предполагает не изменение курса, а совсем наоборот – идти тем же путем как можно дольше.

Уровень безработицы тем временем только несколько раз «дергнулся», осложняя прогнозы роста, ведь экономисты думали, что все просто: все большее количество людей работает все меньшее количество часов. Британские цены на жилье не постигнет та же беда, что в Америке, но они и не думают сейчас восстанавливаться. Иммиграция снизилась, устраняя альтернативный потенциальный источник хоть какой-то динамики и разрушения.

Компании находятся в похожем состоянии. Несмотря на доступность дешевого финансирования для тех, кто достаточно большой, чтобы «поднажать» на рынке облигаций и неплохие рейтинги, состоялись лишь несколько слияний и поглощений. Как только ввели послабления для такой категории предпринемательства, как «бизнес без сотрудников», количество новосозданных бизнесов заморозилось на мертвой отметке. В R3 – бизнес-ассоциации по вопросам платежной несостоятельности – говорят, что только 10% британских компаний в состоянии платить проценты по своим долгам, но никак не могут пробить брешь, чтобы начать выплачивать основной кредит, что является одним из определений «зомбизнеса». Эти фирмы уже давно были бы с воодушевлением раздавлены и смяты, если бы не низкие процентные ставки, предоставляемые Банком Англии. Но они и далее продолжают заниматься тунеядством.

Это просто terra incognita какая-то! Начиная с Второй Мировой войной Британия пережила четыре кризиса. Первые три сопровождалось страшной безработицей и инфляцией настолько высокой, что людям требовались калькуляторы, чтобы узнать, насколько им плохо. В поисках понятия, описывающего то положение, в котором страна оказалась в 2012 году, газеты остановились на словосочетании «Суровая Британия», как бы кивая в сторону кризисных послевоенных лет, когда было трудно купить одну конфетку, а апельсиновый сок продавался только в аптеках (и аптечными дозами, конечно).

Однако, несмотря на подобные занимательные истории, Великобритания не вернулась в 1940-е. Правда, государственные расходы сокращаются, что особенно сказывается на тех, кто получает  пособия. Многие рабочие места в государственном секторе утеряны. Так ведь и «суровость»  подразумевает также нечто сильное, неприукрашеное и целенаправленное, такое, как столб электроопоры или многоэтажная автостоянка. Такое описание не приличествует эпохе застоя, которая для большинства британцев характеризуется стагнацией и дрейфом.

Именно поэтому британцы и решили, что лучшим ответом на это «ничего особенного» будет сидеть на месте, держаться за дом и работу и ждать лучших времен. Продажи домов упали наполовину от  уровня 2006 года. Число людей, работающих на местах, на которые они устроились меньше года назад, что является одним из показателей динамики рынка труда, ниже, чем в любой период  с тех пор, когда правительство приступило к сбору подобного вида данных в 1985 году. Рекрутинговые компании сообщают о стабильном спросе на персонал, но добавляют, что люди переходят на новые места неохотно, так как каждый боится стать последним, кто успел и первым, кто опоздал.

Такое поведение является вполне рациональными для индивидов: в трудные времена все же лучше присмиреть, а не высовываться. Лучше замереть и зажмуриться, чем пуститься во все тяжкие, как это делают в Ирландии или Греции. Вот только вся проблема как раз в том, что в других странах, привыкших жить в таком стиле, таких как Япония или Италия, которые приспособились жить в мире, в котором «ничего особенного» не происходит, дело обычно доходит до атрофии.

Из ничего получится только ничто

Существуют явные признаки того, что Великобритания потихоньку «японизируется». И дело даже не в том, что у англичан становится все более популярным смотреть в прайм-тайм по телеку на женщин в бикини, поедающих живых тараканов. Например, усиливается тенденция проживания детей в одном доме с родителями. В Японии половина из тех, кому между 20 и 34 опустошают холодильники своих родителей. В Великобритании эта доля уже постигла треть мужчин и 1/6 женщин с общим увеличением на 6% в этом году. Масса молодых людей, готовых работать за зарплаты, меньшие, чем необходимо для обеспечения достойного уровня жизни, очень выгодна фирмам, занимающимся аутсорсинговым наймом. Вот так и рождается двухуровневый рынок труда, на одном полюсе которого группа «инсайдеров», наслаждающихся интересной работой и социальной защитой, а на противоположном – масса аутсайдеров, у которых за душой ни гроша. И может быть, что уже поздно что либо менять.

Одним из результатов поведенческой схемы ожидания, скорее всего, станет еще более сильная разочарованность политиках, которые, тем не менее, ограждены от неприятной обязанности социальной хирургии именно мандатами, выданными победившим большинством населения. Сменявшие друг друга правительства Японии в свое время испытали на собственных шкурах, каково  это – проталкивать изменения, когда сталкиваешься с хорошо организованными группами, которым грозят убытки, так что они отказались от подобных попыток вообще. Нечто подобное произошло и в Италии, еще одной статической стране, пока рынок облигаций не уволил Сильвио Берлускони в прошлом году.

Вспоминая другого благородного итальянца, можем сегодня утверждать, что если Великобритания хочет, чтобы все оставалось как прежде, ей придется все поменять. «Ничего особенного» сегодня не является альтернативой, поскольку с течением времени застойное общество мутирует и сожрет само себя. Сегодня это может казаться менее тревожной перспективой, чем массовые беспорядки и акции протеста. Но еще пять лет такого «ничего особенного» и страна изменится до неузнаваемости.

Источник: The Economist, перевел Сергей Одарыч, «Хвиля»

Рейтинг публикации:

0

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: