От редакции. Популярные конспирологические труды, как правило, написанные в США и затем пересказанные по-русски, изображают две организации – Совет по международным отношениям и Трехстороннюю комиссию – как своего рода штаб мирового правительства, который управляет всеми делами планеты. Однако существует точка зрения, что эти организации уже не имеют прежнего влияния. Об этом в интервью корреспонденту Terra America говорит один из самых известных экспертов в области международных отношений, почетный президент Совета по международным отношениям, возглавлявший эту организацию с 1993 по март 2012 года, Лесли Гельб. Следует отметить, что Лесли Гельб работал в правительстве еще при администрациях Линдона Джонсона и Джимми Картера. При Картере он являлся помощником государственного секретаря, в его ведении были вопросы военной политики.

В свежем номере журнала The National Interest можно познакомиться с новой статей господина Гельба «Смутная доктрина Обамы», в которой он подробно анализирует достижения и просчеты внешней политики нынешнего американского президента. Лесли Гельб считает главным плюсом Обамы то, что ему удалось занять центристскую позицию в вопросах международной политики, и тем самым дистанцироваться и от слишком миролюбивых либералов, и от ястребов-неоконов. Однако интуитивный «реализм» не имел под собой серьезной стратегической основы, и по этой причине политика президента свелась к нескольким не всегда успешным импровизациям. Гельб, в частности, рекомендует Обаме установить более прочные и тесные отношения с Путиным и смягчать по возможности антироссийскую риторику.

* * *

– Как Вы думаете, господин Гельб, существуют ли какие-либо культурологические маркеры, указывающие на принадлежность человека к элитным кругам на Западе и, в частности, в Америке? Как политические воротилы и члены элитного общества узнают друг друга? Что на самом деле означает быть «одним из нас» для американской и европейской элиты?

– В прошлом в западном обществе существовали гораздо более значимые, чем сегодня, культурологические маркеры. Это безусловно так, если говорить о Европе, но справедливо также и в отношении США – наши элиты были относительно немногочисленны на протяжении всей истории страны.

Прежде существовала могущественная элита бизнесменов и адвокатов, занимавших значительное положение в Нью-Йорке и Вашингтоне. Эта группа людей по праву называлась истеблишментом. Однако после войны во Вьетнаме традиционный истеблишмент стал представлять лишь малый элемент общей политической расстановки сил в США. Возникли сотни мозговых трестов внешнеполитической ориентации, внешней политикой занялось на постоянной основе множество профессионалов.

– Как бы Вы охарактеризовали внешнеполитический истеблишмент Америки сегодня? Насколько он влиятелен?

– Это уже не истеблишмент в строгом смысле этого слова, так как это уже не маленькая сплоченная группа людей. Прежде республиканцы и демократы сотрудничали по всем вопросам, отложив свои политические разногласия. В те времена представитель истеблишмента от Республиканской партии спокойно работал с представителями истеблишмента от Демократической партии и наоборот. Сегодня это почти невозможно. Отсутствие элитного консенсуса – проблема для любой страны, а отсутствие элитного консенсуса в США – проблема вдвойне, так как это еще и мировая проблема.

– Это означает, что межпартийный консенсус во внешнеполитической сфере все же существовал. Что с ним случилось, как он исчез и считаете ли Вы, что этот консенсус может быть воссоздан?

– Он прекратил свое существование после войны во Вьетнаме, когда республиканцы и демократы во внешнеполитическом истеблишменте перестали доверять друг другу. До окончания войны во Вьетнаме еще сохранялись консервативные демократы, но все они впоследствии покинули партию и стали республиканцами. Идеологические разногласия тогда крайне обострились. Пропало доверие – консерваторы и либералы придерживались слишком разных взглядов на мир. Республиканский истеблишмент постоянно твердил про то, что СССР намерен уничтожить США и что необходимо сделать все, чтобы одержать верх в этом противостоянии. В свою очередь, демократический истеблишмент всегда относился с подозрением к СССР, но пытался сотрудничать с ним, чтобы избежать угрозы ядерной войны и другого рода конфронтации. Эти закостенелые взгляды лишали их взаимного доверия.

– А что Вы скажете о таких организациях, как Совет по международным отношениям и Трехсторонняя комиссия? Принято считать, что эти организации служат опорами американской внешней политики или, по крайней мере, они являлись таковыми в прошлом. Насколько на самом деле влиятельны эти организации?

– Увы, теперь они не имеют былого влияния. На протяжении большей части своего существования, с момента создания после Первой мировой войны, Совет по международным отношениям (www.cfr.org) являлся единственным внешнеполитическим органом, объединяющим элиту, и Совет пользовался огромным авторитетом. Входившие в него люди работали в правительстве, постоянно участвуя в заседаниях Совета. А теперь, хотя большинство представителей американской элиты и являются по-прежнему членами Совета, они не заседают в нем с целью выработки общих решений. Кроме того, как я и говорил, существуют сотни других мозговых трестов внешнеполитического профиля.

– Значит, это влияние в некоторой мере распределилось по всему политическому спектру?

– Да и этот спектр охватывает крайне либеральные и крайне консервативные мозговые тресты. Каждый день можно встретить новые выпады в прессе против тех, кто находится у власти.

– Когда американский внешнеполитический истеблишмент был еще сплоченным, какого рода стандарты он прививал американской элите?

– Это были в основном высокопоставленные бизнесмены и адвокаты, среди них фигурировали и ученые. Опять же, тогда еще не было всех этих внешнеполитических мозговых трестов и неправительственных организаций или же они были очень немногочисленны, а сегодня их сотни, эти группы становятся все более влиятельными. Они обращаются к таким темам, как вопросы о беженцах, права человека, бюджет оборонной сферы и тому подобное. Нынешний политический ландшафт Америки в принципе отличается от того, что мы имели за тридцать лет до этого. Тогда существовала только сплоченная группа людей в Совете по международным отношениям и никого больше.

– Хорошо, но какое влияние оказывал в те времена Совет по международным отношениям на культурологические маркеры элиты? Вы говорили, например, что это были бизнесмены и адвокаты.

– Вы знаете, тогда там были такие люди, как Дин Ачесон, Джон Макклой и братья Даллесы [Allen W. Dulles and John Foster Dulles], – эти члены Совета были несколько консервативными центристами. Такова была в целом и позиция Совета по международным отношениям.

– Считаете ли Вы, что такие организации, как Совет по международным отношениям улучшили качество американской внешней политики в прошлом?

– Я считаю, что нельзя усомниться в важности той роли, которую играл и несмотря ни на что продолжает играть Совет по международным отношениям на протяжении всей истории своего существования. Хотя раньше люди из правительства были частыми гостями Совета и вели серьезные дискуссии со своими коллегами. Сегодня это случается редко.

– Как Вы считаете, будет ли создание подобных организаций в других странах способствовать лучшему пониманию между внешнеполитическими департаментами разных стран? Например, если бы в России была своя влиятельная организация наподобие Совета по международным отношениям в США, могли бы эти две организации взаимодействовать и продвигать вперед двусторонние отношения между нашими странами? Являются ли такие организации эффективным каналом общения?

– Так ведь в России существуют соответствующие центры. У вас есть организация, которую основал господин Караганов, СВОП (www.svop.ru) (Совет по внешней и оборонной политике), еще у вас есть Институт США и Канады. Мы в Штатах также находимся на связи с разными группами, занимающимися внешней политикой: в Лондоне – это Международный институт стратегических исследований (IISS), в Париже – IFRI (Французский институт международных отношений), в Германии есть свой Совет. Так что в этом плане недостатка никогда не наблюдалось, разве нет?

– Что вы можете сказать о Трехсторонней комиссии?

– И Трехсторонняя комиссия утратила былое влияние. Поначалу в нее входили многие авторитетные люди: у них не было прямой связи с правительством, и они не могли влиять на политику. Сегодня все происходит гораздо быстрее, чем прежде. Трехсторонняя комиссия и Совет по международным отношениям работают гораздо медленнее, чем это требуется от правительства. Представьте себе ритм работы правительства – Ромни едет в Израиль и в течение суток правительство должно отреагировать на то, что он там скажет. Никакой Совет или комиссия просто не смогут так быстро действовать.

Беседовала Юлия Нетесова

Рейтинг публикации:

0

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: