Очевидно, что первая неделя марта для Запада была поистине непростой. Результаты выборов сразу в двух странах, к которым у Соединенных Штатов повышенное и явно нездоровое внимание, для Вашингтона оказались, мягко говоря, неутешительными. Надежды Белого Дома, что в России и Иране все решится само собой, без необходимости продолжение финансирования оппозиционных сил и увеличения дыры в собственном бюджете, рассыпалась как карточный домик. На фоне президентской кампании в России выборы в иранский парламент, проходившие 2 марта, остались для большинства россиян в тени. Однако в отличие от наших выборов итоги иранского волеизъявления оказались далеко не такими предсказуемыми. После подсчета голосов иранским аналогом российского ЦИКа оказалось, что теперь большинство мест в Меджлисе будет принадлежать консервативным силам: от умеренных до весьма жестких. Если из местных консерваторов получится единый блок, то в иранском парламенте религиозный лидер страны аятолла Хаменеи заручится поддержкой трех четвертей парламентариев. Это может означать только одно, что сегодня иранское большинство безоговорочно поддерживает курс, предложенный Али Хаменеи в свое время. А этот курс, что очевидно, направлен на продолжение воплощения идей исламской революции и никоим образом не направлен на какое-либо сближение с Западом. Однако нужно несколько приоткрыть завесу тайны иранских выборов и сказать о том, что, по сути, в них и участвовали только консерваторы. В чем же, как сказали бы в БДИПЧ, выбор? А в том, что выбор иранцы должны были сделать не столько в бюллетенях, сколько в том, идти на эти выборы или остаться дома.
Реформаторские силы призвали граждан Ирана устроить бойкот выборам, так как они, по мнению сторонников нынешнего главы государства, могли пройти под давлением политических сил с конкретным религиозным уклоном – прозрачный намек на давление со стороны Хаменеи. После того, как появились слова иранских реформистских партий о том, что бойкот выборов признает желание простых иранцев идти по пути реформ, оживились «партнеры» на Западе. Кстати, именно на это время пришелся тот самый наделавший много шума отчет американской разведки о том, что в Иране нет ядерного оружия. Возможно, американцы понадеялись, что призывы сторонников Ахмадинежада, человека, которого сегодня в США считают, чуть ли, ни главным врагом, смогут причудливым образом дать толчок росту протестных настроений в Иране. Но чуда для Вашингтона не произошло. Народ Ирана выборы не только не подверг бойкоту, а даже наоборот: явка превзошла все ожидания консервативных партий и привела в некоторое замешательство Ахмадинежада. В этом и состоялся выбор – 64% граждан Ирана, имеющих право голоса, пришли на избирательные участки.
Результаты иранского волеизъявления показали, что действующий иранский президент потерпел самое настоящее фиаско. Однако политический строй Ирана достаточно причудлив, и поражение сторонников Махмуда Ахмадинежада вовсе не означает, что иранский внешнеполитический курс каким-то образом изменится. Сегодня в стране нет такой политической силы, которая бы противопоставляла себя общепринятым в Иране ценностям и ориентировалась на зарубежные модели развития. Мало того, депутаты иранского Меджлиса не имеют права влияния на внешнюю государственную политику, как и на развитие или, соответственно, неразвитие ядерной программы.
Получается, что консерваторы победили, но пока рычаги власти все равно находятся у действующего президента. Только вот рассчитывать на массовую поддержку Ахмадинежад уже явно не может.
В связи с тем, что новый иранский парламент будет в своей массе консервативным, стоит ожидать и того, что следующий президент Ирана может занять еще более жесткую позицию по отношению к тем же Соединенным Штатам, нежели та, которую, сегодня занимает Ахмадинежад. Да, иранский выбор, он такой: либо с Западом жестко, либо еще жестче – третьего пока не дано. Это-то и беспокоит Запад.
Поэтому закат Ахмадинежада, который, по определению, должен бы был впечатлить Евросоюз, США и, особенно, Израиль, эти государства, очевидно, не впечатляет. В связи с этим можно предположить, что уже в ближайшее время американская разведка может неожиданно пересмотреть свои выводы по поводу отсутствия ядерного оружия у Исламской Республики, и новая иранская каша заварится в большом геополитическом котелке. Но главное для сегодняшнего Ирана даже не это. Главное заключается в том, чтобы на фоне заочного обострения отношений между Ахмадинежадом и Хаменеи на свет вдруг не появилась некая третья сила, которая имеет склонность к «оранжизму» и может быть щедро профинансированной извне для решения своих узких задач по «демократизации» страны.
