Факт провала арабской весны в Сирии уже практически не вызывает сомнений. Основная причина неудачи быстрой реализации в этой стране арабского революционного проекта заключается в том, что сирийские мятежникам не удалось склонить на свою сторону силовиков, управляющий костяк которых состоит из представителей секты алавитов, к которой принадлежит и сам президент Асад. У оппозиции просто не хватает сил на воплощение своих замыслов по свержению режима. Это является самой существенной особенностью, отличающей Сирию от Египта, Туниса и, конечно, Ливии, где значительная часть военных отказались от защиты режима и начали, что называется, косить своих.
Кроме того, в Египте и Тунисе экономические реформы в значительной степени отдалили военных (ранее пользовавшихся солидной поддержкой государства) от власти. Годы контролируемой либерализации экономики в этих государствах использовались их властной элитой для собственного обогащения и продвижении кланово-семейных интересов.
В пользу того, что Асаду, безусловно, удастся удержать и со временем даже укрепить свою власть, говорит зримая мощная поддержка со стороны ключевых сегментов сирийского населения, проживающего в крупнейших городских центрах страны. Если на улицы Туниса и Египта действительно вышли миллионы демонстрантов, и о какой-либо спекуляции общественным мнением там говорить не приходилось, то в Сирии не происходило столь массовых акций и, более того, активно организовывались проправительственные митинги, участие в которых принимал едва ли не весь Дамаск, свидетелями чему были многие наши соотечественники, проживающие в сирийской столице.
Политических очков Асаду добавляет и то, что население страны опасается, что смена режима может повлечь за собой религиозный и этнический раскол страны. Иракское и ливийское кровопролитие остается для сирийцев страшным напоминанием о рисках революций. Сирия, в силу особенностей своего исторического развития и географического положения, действительно очень похожа скорее на Ирак с его сложной этнической и религиозной структурой, чем на относительно однородный Тунис или Египет.
Другая аналогия ещё более актуальна – это Алжир. Оппозиция Сирии, которая и так имела довольно дробную структуру и делилась на светскую и религиозную, зарубежную и внутреннюю, региональную и столичную, а также классовую, раскололась и по такому признаку как склонность к насилию – многие из протестующих взяли в руки оружие и пошли против государства, которое, естественно, тоже не могло не ответить тем же. Подобное уже происходило в Алжире в девяностые, когда алжирские военные отменили результаты выборов 1991 года, согласно которым победу на выборах одержали исламисты. Реакция военных повлекла за собой начало гражданской войны, унесшей не менее 150 тысяч жизней. Хотя злодеяния совершались с обеих сторон, имеется множество достоверных сообщений о том, что силы государственной безопасности совершали многочисленные провокации, например, атаковали гражданские объекты, выдавая свои действия за теракты, в совершении которых виноваты исламисты. Столкнувшись с изощрёнными действиями со стороны сторонников действующей власти, оппозиция в Алжире дробилась и распадалась, озлобляясь и приобретая всё более радикальные черты, чем, в конце концов, окончательно скомпрометировала себя в глазах алжирских граждан. К началу 2000-х. исход противостояния был решён – государство одержало победу. Большинство алжирцев искренне приняло возобновление в стране военного правления. С точки зрения уставших от затянувшегося противостояния граждан, это было намного лучше, чем продолжение хаоса и кровопролития гражданской войны.
Перспектива повторения в Сирии алжирского сценария вполне реальна. Как ни парадоксально, если страна будет окончательно втянута в вялотекущий гражданский конфликт, это может, в конечном итоге, дать Асаду и его сторонникам новую политическую жизнь. Оппозиционно настроенная часть сирийского общества, вероятно, попросту устанет от сопротивления, поскольку уже сейчас значительная его часть осознаёт бесперспективность своих действий, обусловленную тем, что Асад пользуется непререкаемым авторитетом в военной среде. Надежд на иностранное вмешательство у сирийской оппозиции также остаётся всё меньше. В силу неизбежного падения уровня жизни и роста беззакония, со временем сомневающимся и антиправительственно настроенной оппозиции, представляющей самые различные круги общества и не имеющей серьёзных точек соприкосновения, будет всё труднее координировать свои действия, а простые люди будут всё чаще проводить параллели между нынешним своим положением и тем, что было в мирное время, в отсутствии сопротивления режиму Асада, и делать соответствующие выводы.
Кроме того, в Египте и Тунисе экономические реформы в значительной степени отдалили военных (ранее пользовавшихся солидной поддержкой государства) от власти. Годы контролируемой либерализации экономики в этих государствах использовались их властной элитой для собственного обогащения и продвижении кланово-семейных интересов.
В пользу того, что Асаду, безусловно, удастся удержать и со временем даже укрепить свою власть, говорит зримая мощная поддержка со стороны ключевых сегментов сирийского населения, проживающего в крупнейших городских центрах страны. Если на улицы Туниса и Египта действительно вышли миллионы демонстрантов, и о какой-либо спекуляции общественным мнением там говорить не приходилось, то в Сирии не происходило столь массовых акций и, более того, активно организовывались проправительственные митинги, участие в которых принимал едва ли не весь Дамаск, свидетелями чему были многие наши соотечественники, проживающие в сирийской столице.
Политических очков Асаду добавляет и то, что население страны опасается, что смена режима может повлечь за собой религиозный и этнический раскол страны. Иракское и ливийское кровопролитие остается для сирийцев страшным напоминанием о рисках революций. Сирия, в силу особенностей своего исторического развития и географического положения, действительно очень похожа скорее на Ирак с его сложной этнической и религиозной структурой, чем на относительно однородный Тунис или Египет.
Другая аналогия ещё более актуальна – это Алжир. Оппозиция Сирии, которая и так имела довольно дробную структуру и делилась на светскую и религиозную, зарубежную и внутреннюю, региональную и столичную, а также классовую, раскололась и по такому признаку как склонность к насилию – многие из протестующих взяли в руки оружие и пошли против государства, которое, естественно, тоже не могло не ответить тем же. Подобное уже происходило в Алжире в девяностые, когда алжирские военные отменили результаты выборов 1991 года, согласно которым победу на выборах одержали исламисты. Реакция военных повлекла за собой начало гражданской войны, унесшей не менее 150 тысяч жизней. Хотя злодеяния совершались с обеих сторон, имеется множество достоверных сообщений о том, что силы государственной безопасности совершали многочисленные провокации, например, атаковали гражданские объекты, выдавая свои действия за теракты, в совершении которых виноваты исламисты. Столкнувшись с изощрёнными действиями со стороны сторонников действующей власти, оппозиция в Алжире дробилась и распадалась, озлобляясь и приобретая всё более радикальные черты, чем, в конце концов, окончательно скомпрометировала себя в глазах алжирских граждан. К началу 2000-х. исход противостояния был решён – государство одержало победу. Большинство алжирцев искренне приняло возобновление в стране военного правления. С точки зрения уставших от затянувшегося противостояния граждан, это было намного лучше, чем продолжение хаоса и кровопролития гражданской войны.
Перспектива повторения в Сирии алжирского сценария вполне реальна. Как ни парадоксально, если страна будет окончательно втянута в вялотекущий гражданский конфликт, это может, в конечном итоге, дать Асаду и его сторонникам новую политическую жизнь. Оппозиционно настроенная часть сирийского общества, вероятно, попросту устанет от сопротивления, поскольку уже сейчас значительная его часть осознаёт бесперспективность своих действий, обусловленную тем, что Асад пользуется непререкаемым авторитетом в военной среде. Надежд на иностранное вмешательство у сирийской оппозиции также остаётся всё меньше. В силу неизбежного падения уровня жизни и роста беззакония, со временем сомневающимся и антиправительственно настроенной оппозиции, представляющей самые различные круги общества и не имеющей серьёзных точек соприкосновения, будет всё труднее координировать свои действия, а простые люди будут всё чаще проводить параллели между нынешним своим положением и тем, что было в мирное время, в отсутствии сопротивления режиму Асада, и делать соответствующие выводы.
