Автор: Пол Хокенос
Дата публикации: 09-12-2011
Перевод осуществлён Клубом «Суть Времени»
Еще совсем недавно Франция была политическим руководителем, а Германия — «экономическим мотором» Европейского Союза. «А теперь, — заметил в феврале этого года бывший председатель Еврокомиссии Романо Проди, — у нас есть Меркель, которая принимает решения и Саркози, который проводит пресс-конференции, объясняя ее решения». Этот беспощадный образ мог бы быть украшен другой «картинкой»: все 24 страны-члены Евросоюза собрались в битком набитом зале на пресс-конференцию — а Великобритания в этот момент заглядывает в окно.
Теперь, когда Великобритания самоустранилась от исторического «финансового договора», заключенного 9 декабря в Брюсселе, который наделяет ЕС новыми полномочиями за соблюдением строгой дисциплины по национальным бюджетам, в рамках европейского сообщества наблюдается еще более яростная сегрегация. Что ж жаль, ведь британцы вышли не потому, что были резко ограничены демократические процедуры и не потому, что эти управленческие изменения будут неадекватно влиять на трудности в еврозоне, а скорее для защиты Лондонской индустрии финансовых услуг от правил, которые были частью сделки.
Это совсем не тот механизм, по которому, как предполагалось, Европейский Союз будет функционировать, вовсе нет, и немецкое шоу одной женщины — якобы во имя всей Европы — вполне может поставить крест на превосходном континентальном проекте. Сегодня Меркель может выглядеть как окончательный победитель, когда кажется, что вся Европа у ног Германии, но такой ход событий вполне может нанести больший вред самой Германии, чем другим странам.
«В перспективе нас ожидает безрадостный союз со штрафами, санкциями, строгой дисциплиной и бурлящим негодованием, с центристской элитой, которая управляет ЕС, находясь все более в осаде популистских противников ЕС и справа, и слева повсеместно Европе», — пишет обозреватель Гардиан Йен Трейнор.
Недальновидная и опрометчиво сфокусированная в первую очередь на Германии реакция А. Меркель в попытке остановить еврокризис на самом деле является «германизацией» европейской денежной и бюджетно-финансовой политики, и в первую очередь, взятием под контроль проблемы постоянного недостатка наличных денежных средств, прозрачности налоговой политики и соблюдения бюджетных правил. Несмотря на все доказательства обратного, она продолжает настаивать на том, что то, что хорошо для Германии, также хорошо и для остальных. Очевидно, что это не так. И, несмотря на мировых лидеров, умоляющих ее сделать «все возможное» для предотвращения глобальной катастрофы, она продолжает осуществлять это совместно с поддерживающим ее Саркози и не считаясь с теперь уже абсолютно ни на что не влияющими европейскими «избирателями» («субъектами» будет более подходящим словом). Это катастрофическая ошибка, которая, с политической точки зрения, значительно расширяет централизацию власти в ЕС, то есть, устраивая грабеж, все это прикрывается фиговым листиком демократической легитимности. Более того, экономика берлинских германоцентристских предписаний для еврозоны создает те самые проблемы, которые столкнули европейские страны с более слабыми экономиками в хаос и беспорядок, в котором они остаются и по сей день.
Меркель повела себя весьма высокомерно, когда объявила выговор преследуемым проблемами периферийным странам PIGS (Португалия, Италия, Греция, Испания — прим. пер.). Но ее самодовольные упреки в расточительности их привычек (которые, безусловно, были катастрофическими; представьте, что было бы, если бы эти средства пошли на экспортно-ориентированные производства или на исследования и разработки, а не на жилье или зарплату госслужащих) и новые пакеты санкций и правила сдерживания их, кажется, глубоко укорененного на генетическом уровне расточительства не предлагают долгосрочного решения. В Европе нет ни одного экономиста, который действительно считает, что жесткие меры экономии позволят грекам, ирландцам или кому-либо еще погасить свои долги.
Здесь необходимо иметь в виду следующее. С одной стороны, это была монетарная политика «один подход ко всем» — почти идентичная послевоенной политике Бундесбанка (Bundesbank) — которая изначально помогла сделать страны PIGS до такой степени неконкурентоспособными и вызвала быстрый рост их долгов. Эта же самая политика и обеспечила немецкой экономике такой прибыльный кусок на рынке ЕС и международных рынках. В результате всего, хотя евро в тот период и был гораздо сильнее ушедшей драхмы или лиры (вот в чем причина разорения слабой экспортной индустрии Клаб Мед (Club Med)), он был слабее, чем старая немецкая марка, что позволило Германии увеличить экспорт в страны PIGS в четыре раза и в десять раз в Китай как раз за десятилетний период существования евро. Как утверждает редактор главных еженедельных новостей Бельгии Йохан ван Овертфельдт в своей новой книге «Конец евро» (The End of the Euro): «До введения евро немецкий корпоративный сектор вынужден был инвестировать, постоянно и непрерывно «подталкивая» производство и инновации, чтобы конкурировать с компаниями в странах, которые регулярно девальвировали свои валюты». Единая валюта изменила такое положение дел к большому удовлетворению мощного индустриального лобби Германии, которое до сих пор стоит за евро именно по этой причине.
Кроме того, существует еще один уровень немецкого лицемерия в их фарисейских протестах относительно долгов бедной периферии. Вся Европа крупно обременена долгами, и пока европейская сторона трансатлантического кризиса еще только проявлялась на берегах Средиземного моря, он превратился в панъевропейский кризис — и теперь включает и Германию, которая одна из первых нарушила потолок долга, установленный Маастрихтским договором. Международный валютный фонд приводит данные о том, что к 2012 году общий долг правительства Германии будет составлять почти 83% от валового внутреннего продукта.
Нельзя оставить немцев безнаказанными за то, что случилось. Вот что по этому поводу заявила недавно немецкой стороне депутат Европарламента от Португалии Ана Гомеш: «Нашим правительствам, банкам, компаниям и гражданам было предложено влезть в большие долги перед вашими банками, предприятиями и официальными представителями и перед всеми, кто сделал евро очень доступным, по низким процентным ставкам и перед теми, кто поощряет закупать подводные лодки, автомобили, оборудование и разнообразные технологии, которые нам, вероятно, не нужны, И закупать все это, конечно же, в Германии». Она завершила свою речь вежливым, но сокрушительным апперкотом: «Ваш бюджетный профицит, дорогие немецкие друзья, на самом деле является зеркальным отражением нашего дефицита».
То есть, вместо того, чтобы пытаться заново адаптировать и заставить европейскую денежно-кредитную политику работать немного лучше для стран с традиционно более слабой валютой, немцы закрепляют навеки политику, лучшую для их экономики. Если это сработало для них, то почему не должно сработать и для всех остальных? Как будто экономики, в основе которых лежит туризм, сельское хозяйство и рыболовство, могут надеяться выиграть по тем же правилам, которые позволяют процветать четвертой по величине индустриальной экономике мира. Как заметил Джордж Сорос: «Нельзя обвинять Германию за ее желание иметь сильную валюту и сбалансированный бюджет, но ее можно обвинить в навязывании своих предписаний другим странам, у которых имеются другие потребности».
Один идиот из немецких политиков даже открыто и хвастливо заявил в ноябре: «Теперь вся Европа говорит по-немецки». Это замечание привело все английские таблоиды в истерику, и на этот раз не без причины. Все эти немецкие запугивания и промахи вызвали вспышки возмущения евроскептиков в Великобритании, которые легли в основу протестов Кэмерона по финансовому урегулированию. (В защиту Германии можно сказать, что Меркель отнюдь не проявляет крайний национализм, который пропахивает мюнхенской пивной, как это представляют британские таблоиды, а скорее проводит близорукую политику в собственных интересах, для которых ближайшие национальные выборы являются долгосрочной перспективой). Во всяком случае, британцы уже полностью сдали поле боя немцам и французам, устранившись от возможного сдерживания франко-немецкой спеси. Кэмерон мог бы занять принципиальную позицию, а вместо этого он уехал, заняв самую мелочную позицию из всех.
Это и есть та самая стратегия, которая, по замыслу Меркель, должна помочь всем этим странам встать на ноги? Простой ответ: нет, и большинство немцев это также не заботит, они ведь так уверены в том, что ленивые греки заслуживают своей незавидной участи. (И за это, конечно же, тоже отвечает Меркель). На общеевропейском уровне, сокращение расходов по кейнсианской теории не то, что не одобряется, оно сейчас вне закона и повод для применения санкций. При этом никто не говорит об инвестициях в страны с дефицитом бюджета для возобновления экономического роста и занятости, или о повышении заработной платы или других мерах на севере Европы, что приведет к сокращению сальдо торгового баланса и даст югу Европы шанс на успех. Комментатор комапинии Блумберг (Bloomberg) (Блумберг — один из ведущих поставщиков финансовой информации для профессиональных участников финансовых рынков — прим. ред.) Мэтью Линн в своей замечательной книге «Банкротство: Греция, евро и кризис суверенного государства» изящно заметил: «Попросить немцев снизить свою конкурентоспособность, чтобы помочь еврозоне, имеет столько же смысла как настаивать на том, чтобы Бразилия сыграла на Кубке мира по футболу командой из девяти игроков».
Страны с высоким дефицитом бюджета, погрязшие в долгах, вынуждены терпеть подпитываемую рецессией экономию, что подталкивает их к мучительной дефляции, из которой им придется выбираться десятилетиями. Как смогут их отрасли промышленности, а возможно и экспорт прийти в норму, если они застряли в этой ловушке? Без рычагов национальной монетарной политики, с помощью которой они могли бы девальвировать свою валюту, их единственная возможность заключается в сокращении вновь и вновь заработной платы, пока Греция не станет конкурентоспособной относительно Германии (и это с ее собственным чрезвычайно обедневшим населением и беспорядками на улицах). Так как это уже происходит, то сокращение экономик этих стран приведет цены и заработную плату к падению, а безработицу — к стремительному росту. Это еще больше осложнит долговые проблемы, и почти ни у кого не останется наличных денег, чтобы погасить остаток.
Так что же можно сделать, если невозможно вообразить себе нового европейского «кронпринца», предлагающего политику, подходящую для него и его северных соседей? Одна не очень затейливая идея заключается в создании двухвалютной зоны, северной и южной, то есть собственно евро — для богатых стран к северу от перевала Бреннера и некоего «меди» — для западного Средиземноморья, Центральной Европы, а, возможно, также и Ирландии. Это имело бы огромное значение для сохранения многих бесспорных преимуществ валютного союза, одновременно позволяя его участникам устанавливать и настраивать монетарные политики наиболее подходящим для их экономик способом. Так же как и в Европейской футбольной лиге: не набравшие очки слабые команды из высшей могут быть переведены в первый дивизион, в то время как «тигры» из первой лиги могут перейти в высшую.
Другой подобной, но более продвинутой, идеей является введение так называемых «параллельных валют», то есть одновременное существование евро и всего спектра национальных валют. Все они были бы законными платежными средствами: евро, в основном, использовалось бы, по крайней мере, первоначально, в качестве валюты для международных компаний, финансовых рынков и туризма. В конце концов, страны со сходными экономиками и политическим уровнем могли бы принять евро в качестве своей национальной валюты, если они этого пожелают. Но как подчеркивает Линн «это произойдет естественным образом, когда рынок будет готов, а не путем принудительного применения к экономикам, которые не справились с кризисом».
Своевольное и властное «лидерство» Меркель может оказаться еще более фатальным для Европы, чем экономические последствия валютного кризиса. Саркози, как и Блэр во время правления Буша, надеется, что Франция приобретет большее влияние рядом с сильной Германией, чем без нее. Но Париж знает, что дни франко-немецкого послевоенных десятилетий закончились — и что сейчас он находится на вторых ролях. Сама идея евро первоначально была уловкой Франции в попытке сдержать доминирующую роль Германии в Европе. Очевидно, что она добилась обратного эффекта.
Цель Германии — трансформировать Европейский Союз в нечто совсем иное, чем наднациональная конфедерация, которую ее основатели, в том числе и немецкие, представляли себе — и он не может работать подобным образом, даже если тяготы кризиса заставят всех остальных участников клуба принять эту линию поведения из-за отсутствия лучших вариантов. Послевоенное поколение немецких Еврофилов, например Гельмут Коль, рассматривали Евросоюз как быстрый путь навсегда убрать клеймо «Освенцима» и «Пруссии» с имени Германии, и как инструмент, который будет работать на ее материальное преимущество множеством способов, и действительно так все и произошло.
Но «немецкая» Европа (а не европейская Германия) угрожает расстроить эту необыкновенно умную и прибыльную стратегию и вызывает антиевропейскую реакцию, которая была бы не в интересах всех стран-членов ЕС.
Ангела Меркель не может диктовать прогерманскую экономическую политику в еврозоне, какой бы тяжелой ни была текущая ситуация. Отбор у европейских парламентов национальных стран их права принимать решения без народного голосования является высокомерным и авторитарным, что вызовет лишь негативную реакцию, которая вполне может разрушить лучшую идею, когда-либо принятую и осуществленную европейцами. Однако, по крайней мере, на сегодняшний день, у Генри Киссинджера есть тот самый единый телефонный номер, который он давно искал для единой Европы. Это номер 49-30-40002526 — приемная канцлера А. Меркель.
Пол Хокенос — писатель, проживающий в Германии. Недавно вышла его новая книга «Йошка Фишер и создание Берлинской Республики» («Joschka Fischer and the Making of the Berlin Republic»).
Источник: inoforum.ru.
Рейтинг публикации:
|
