Маттатиас Шварц (Mattathias Schwartz) © REUTERS Susana Vera
Ночами Кэлле Лэсн (Kalle Lasn) обычно занимается тем, что перекладывает вырезки по папкам с пластиковыми файлами; каждая папка – одна страница выпуска журнала Adbusters, выходящего раз в два месяц, основателем и редактором которого он является. Это происходит полностью вручную - тактильный процесс, вроде изготовления коллажа, - и иногда Лэсн запускает в работу страничку с пометками, сделанные его неразборчивой петлистой скорописью. Эта всепоглощающая работа развила у Лэсна привычку избегать новостей после наступления темноты. Так что о том, что в час ночи в Нижний Манхэттен было направлено несколько сот полицейских, очистивших лагерь в парке Цуккотти, он узнал лишь утром во вторник, 15 ноября. Если кто-то мог бы взять на себя ответственность за ситуацию в Цуккотти, так именно Лэсн: Adbusters предложил идею создания лагеря, первоначальную дату начала операции по захвату и название акции протеста: Occupy Wall Street (Захвати Уолл-стрит). И вот теперь совершен рейд на эпицентр движения. Лэсн начал обдумывать, что положительного можно увидеть в этой ситуации.
Лэсну – шестьдесят девять лет; он живет с женой на раскинувшейся на двух гектарах земли ферме под Ванкувером. У него редкие седые волосы и маленькие бульдожьи глазки. Звонким голосом он говорит «о темной эпохе, наступающей для человечества», о «мертвящем капитализме», чередуя эмоциональные всплески с мягким смешком. Он научился не допускать, чтобы предчувствие близкого апокалипсиса портило ему настроение.
На страницах журнала, основанного Лэсном двадцать два года назад, развитые страны описываются как кошмар экологической катастрофы и духовной пустоты, мир, своими потребительскими аппетитами приведенный на грань разрушения. Картинки из Adbusters - сосущий грудь младенец с вытатуированным на тельце логотипами корпораций; улыбающийся Барак Обама с клоунским шариком на носу, - в сопровождении не менее провокационных текстов, превращаются в красочный многостраничный журнал. Adbusters – не единственный радикальный журнал, призывающий покончить с нынешним образом жизни; но он сильно выделяется из общей массы своим прекрасным оформлением.
Телефонный звонок, сообщивший о выселении протестующих с Цуккотти, поднял Лэсна с постели, оторвав его от чтения романа Джулиана Барнса (Julian Barnes) «Ощущение конца» (“The Sense of an Ending”). Он поднялся, подошел к компьютеру, проверил почту. Там было письмо от Мика Уайта (Micah White), старшего редактора Adbusters, самого близкого сотрудника Лэсна.
«Мрачный момент», - писал Уайт. Этой самой ночью, чуть раньше, Adbusters разослал самую последнюю свою «тактическую инструкцию», — почтовую рассылку, которую получают девяносто тысяч читателей журнала, - предлагая, чтобы участники движения протеста Occupy устроили в середине декабря вечеринку, объявили о победе и покинули свой лагерь. А через несколько часов сотрудники Нью-Йоркского департамента полиции начали передавать информационные сообщения, заявляя, что парк стал опасным, превратился в источник антисанитарии и приказываля протестующим уйти, чтобы там можно было совершить уборку. Те, кто уйти отказался, были арестованы; все вещи, оставшиеся от участников акции, были отправлены в санитарное управление, на склад на западной пятьдесят седьмой улице. После долгой ночи, прошедшей в гневных маршах и митингах, протестующим позволили вернуться в парк Цуккотти, с новыми силами настаивая на том, что разбивать палатки и лежать на траве в парке запрещено. Акция протеста продолжилась; однако пятьдесят девять дней свирепой анархической свободы на гранитном островке в Нижнем Манхэттене ныне остались в прошлом.
Уайт позвонил Лэсну по телефону около девяти часов вечера, когда тот сидел в ванной, и рассказал ему подробности о выдворении участников движения, которые он узнал из сети. Полиция установила строгий кордон для средств массовой информации, блокировав доступ в парк с близлежащих улиц. «Это была почти военная операция», - рассказывал Уайт. При этих словах Лэсну вспомнилось кровавое восстание в Сирии. Он быстро пришел к выводу, что ситуация, на первый взгляд производящая впечатление окончания акции в парке Цуккотти, отнюдь не является трагедией, а, скорее, очередной вызванной условиями кризиса благоприятной возможностью, которые он называет «революционными моментами», подобными ситуации с попыткой самосожжения продавца фруктов в Тунисе. «Просто поверить не могу, насколько глупым может быть этот Блумберг, - сказал он мне в тот же день немного позднее. - Ведь это означает разрастание конфликта. Рост ставок. Еще один шаг в сторону революции, между прочим».
Лэсн и Уайт быстро состряпали план действий после разгона лагеря в Цуккотти. Уайт набросал новое информационное письмо, исходя из того, что первая фаза движения (плакаты, встречи, лагеря, марши) - ныне миновала. Вторая фаза включает стратегию сбивания в стаи, «внезапных атак против замалчивания проблем», потенциально способную оказаться «более интенсивной и беспощадно правдивой, в зависимости от того, как отреагируют Блумберги всего мира». В голосе Лэсна Уайт услышал возбуждение. Но если Лэсна и распирали страсти из-за ночной акции сил контрреволюции, он, как мог, сдерживался, чтобы не расплескать зря заряд энергии.
Вот так и начиналось движение Occupy Wall Street: как развитие одного из многих довольно расплывчатых планов, возникавших в беседах Лэсна с Уайтом, который живет в Беркли и не видел Лэсна лично уже больше четырех лет. Никто уже и вспомнить не сможет, кому первому пришла в голову идея попытаться захватить Нижний Манхэттен. В начале июня Adbusters разослал подписчикам электронное письмо, в котором говорилось, что «Америке нужен свой Тахрир». На следующий день Уайт написал Лэсну, что он «чрезвычайно взбудоражен идеей акции Occupy Wall Street... Я думаю, мы должны сделать это реальностью». Он предложил три возможных названия для вебсайта: OccupyWallStreet.org, AcampadaWallStreet.org, и TakeWallStreet.org.
«Первый самый лучший», - ответил Лэсн. Это было 9 июня; вечером того же дня он зарегистрировал новый сайт, OccupyWallStreet.org.
Двадцатидевятилетний Уайт – сын белой и афроамериканца. «Я не могу чувствовать себя по-настоящему своим ни с теми, ни с другими», - сказал он мне. В детстве он ходил в государственную бесплатную школу на окраине, где впервые начал в одиночку проводить кампании против властей. В средней школе, с благословения родителей, он отказывался вставать, когда звучала Клятва верности американскому флагу. В старших классах, проигнорировав возражения директора школы, он основал клуб атеистов. Им заинтересовались ведущие шоу Politically Incorrect (Неполиткорректно); атеистические организации стали приглашать Уайта выступить на их конференциях. «Все это вскружило мне голову, - рассказывает он. – Я был маленьким эгоистичным ребенком. Эгоизм разрушает. Я был слишком мал, чтобы это понимать».
Хотя сам он называет себя «мистическим анархистом», Уайт в своей повседневной жизни строго придерживается трех правил: не спать днем; не есть всухомятку; быть одетым. «Под «одетым», - уточнил он в разговоре со мной, - я подразумеваю брюки и рубашку. Этого достаточно, чтобы, если кто-то неожиданно постучится, не чувствовать себя застигнутым врасплох». Получив диплом бакалавра искусств в Суортморском колледже, он написал письмо Лэсну, которого никогда раньше не встречал, и сказал, что хочет приехать в Ванкувер в ближайшие недели и хочет работать с ним.
Лэсн родился в Эстонии, однако его первые воспоминания связаны с немецкими лагерями беженцев, где оказалась его семья, после того, как они бежали от российской армии во время Второй мировой войны. Он помнит, как заснул на койке, пока его дяди разговаривали о политике с его отцом, чемпионом по теннису, который зарыл свои награды на заднем дворе, прежде чем поспешно погрузить всю семью на один из последних кораблей, отправлявшихся в Германию. «Мировые войны, революции – время от времени в мире происходит что-то масштабное, - сказал он мне. – Когда наступает подходящий момент, все, что нужно – это искра».
Из лагеря беженцев семья Лэсна перебралась в Австралию, где он и вырос. Он получил степень по прикладной математике, и свою трудовую деятельность начал с участия в разработке компьютерных военных игр для австралийских вооруженных сил. Опираясь на этот свой опыт, он во время послевоенного бума в Японии основал в Токио компанию по исследованию рынка; вставляя перфокарты в компьютеры I.B.M., он создавал отчеты по различным потребительским брендам, в том числе по разнообразной продукции вино-водочной и табачной промышленности. «Легко генерировать крутые идеи, когда есть деньги, есть известность, правильные идеи, правильные слоганы, - говорит он. – Можно запустить идеи в культуру, и они будут там жить своей собственной жизнью». Он заработал много денег, путешествовал по миру, затем перебрался в Канаду и посвятил себя экспериментальному кинопроизводству и защите окружающей среды. В 1989 году, когда CBC отказались продать ему эфирное время для тридцатисекундной «мозговой бомбы», направленной на лесную промышленность, Лэсн понял, что его политическая деятельность никогда не найдет себе места в существующих средствах массовой информации. Вместе с Биллом Шмальцем (Bill Schmalz), путешественником, который работал вместе с ним в качестве оператора, Лэсн основал Adbusters.
По словам Лэсна, что общий тираж Adbusters во всем мире составляет около семидесяти тысяч экземпляров. Этот журнал не публикует рекламу, он существует за счет доходов от розничной продажи и пожертвований. Adbusters одним из первых поддержал День без покупок (Buy Nothing Day), выходные протеста в конце ноября, когда люди отказываются от шопинга. В 2003 году Лэсн начал выпускать Blackspot, кроссовки, изготовленные с применением конопляного сырья, которые он до сих пор продает через интернет. Лэсн долго использовал журнал в качестве платформы для резкой критики обращения Израиля с палестинцами; наиболее спорный момент его биографии имел место в 2004 году, когда Лэсн написал эссе о том, как евреи оказывают влияние на внешнюю политику США. В дополнение к эссе прилагался список могущественных неоконсерваторов, в котором звездочками помечены имена тех из них, кого Лэсн считал евреями.
Этой весной журнал поддержал бойкот кофейного бренда Starbucks (за то, что он вытесняет местное производство) и новостного сайта Huffington Post (за эксплуатацию гражданских журналистов). Затем в начале июня художественный отдел журнала создал постер, на котором была изображена балерина, балансирующая на скульптуре «Атакующего быка» («Charging Bull»), стоящей рядом с Уолл-стрит. Этот образ пришел Лэсну в голову одним из вечеров, когда он выгуливал свою немецкую овчарку Таку: «сопоставление капиталистического динамизма быка», вспоминает он, с «дзенским спокойствием балерины». Фон плаката составляли демонстранты, вырисовывающиеся из облака слезоточивого газа. Жестокость обрела фантастическое, высоко эстетизированное качество – его гарантировала подпись журнала Adbusters. «Какое наше единственное требование?», - вопрошал постер. – «Захватить Уолл-стрит (Occupy Wall Street). Приноси палатку».
Несколько дней в начале июля Уайт и Лэсн посвятили обсуждению, когда должен начаться захват улицы. Сначала Уайт предлагал начать операцию 4 июля 2012 года, так чтобы у участников протеста было время подготовиться. Лэсн предполагал, что к тому моменту политический климат может полностью перемениться. Он предложил начать акцию в конце сентября этого года; затем остановился на конкретной дате, семнадцатого сентября: дне рождения своей матери. Уайт согласился. Лэсн проинструктировал художественный отдел, чтобы они вставили подпись «17-е сентября» внизу, под быком и балериной, и 13 июля Adbusters разослал тактические инструкции, посвященные исключительно предложенной акции захвата.
Уайт наблюдал, как предложение, направленное почтовой рассылкой, быстро распространилось в социальных сетях, Twitter и Reddit. «Обычные кампании – это куча рутинной работы с не слишком большой отдачей; вроде как закатываешь снежный ком на горку, - говорит он. – Тут все было как раз наоборот». Через пятнадцать минут после того, как Лэсн отправил рассылку, двадцатишестилетняя Джастин Танни (Justine Tunney) из Филадельфии уже читала его в своей ленте в сети. На следующий день она зарегистрировала сайт OccupyWallSt.org, который вскоре превратился в онлайновую штаб-квартиру движения. Вместе с ней сайт вела немногочисленная команда помощников, большинство которых были, как и она, анархистами-транссексуалами. (Они в шутку называли себя Trans World Order (Трансмировой порядок)).
Вдохновленный столь быстрой онлайновой реакцией, Уайт связался с участниками движения New Yorkers Against Budget Cuts (Ньюйоркцы против сокращений бюджета), которые уже прежде организовали акцию в стиле захвата, под названием Блумбергвиль (Bloombergville) и уже запланировали на 2-е августа митинг протеста у статуи «Атакующего быка», направленного против сокращений бюджета, которые ожидались в результате федерального долгового кризиса. Они договорились объединить свои усилия, и представители N.Y.A.B.C. заявили, что часть своего предстоящего митинга посвятят планированию захвата, намеченного на 17-е сентября.
В результате это привело к некоторой путанице 2-го августа, когда на митинг New Yorkers Against Budget Cuts явились десятки студентов-старшекурсников и рабочих активистов. Они воздвигли импровизированную сцену и начали произносить пространные речи, вызвавшие недоумение у примерно пятидесяти человек, пришедших поддержать акцию Adbusters, по-преимуществу, анархистов, которые пришли сюда, думая, что попадут на планировочное собрание. Стали раздаваться гневные выкрики, а затем группа анархистов откололась от митингующих; они уселись в кружок прямо на мостовой и стали проводить свое собственное собрание.
Анархисты немедленно договорились использовать «горизонтальные» методы организации, в соответствии с которыми собрания являются генеральной ассамблеей, и их участники принимают решения на основе консенсуса, осуществляя постоянную обратную связь посредством жестов. Раскрытая ладонь, обращенная вверх, и волнообразные движения пальцев означают одобрение сказанного. Закрытая, опущенная вниз ладонь означает неодобрение. Скрещенные руки переводятся как «блок»: серьезное возражение, которое должно быть услышано. Некоторые участники переняли этот стиль ведения собраний от левого крыла, которые восприняли его от движения за гражданские права и даже еще более ранних традиций.
Поздно вечером в тот день Дэвид Грэбер (David Graeber), пятидесятилетний преподаватель лондонского университета и анархист-теоретик, помогавший провести первую встречу, отправил Уайту в Беркли сообщение по электронной почте, попросив его взять руководство на себя. «Как все это началось?» - спрашивал Грэбер. Уайт рассказал ему, что целью является «сформировать мем, флэшмоб, который выведет людей на улицы». Он добавил: «мы не пытаемся контролировать то, что происходит».
Вскоре Лэсн и Уайт заявили, что участникам движения Occupy Wall Street необходимо сформулировать четкое послание (месседж). Революционеры в Каире, писали они, предъявили «прямой ультиматум»: они не оставят площадь, пока президент Хосни Мубарак не покинет свой пост. Adbusters призвал читателей «сконцентрироваться на том, чем будет наше единственное требование». Они предлагали разные идеи, в том числе организацию комиссии президента, в обязанности которой входила бы задача положить конец влиянию денег в политике и обложить однопроцентным «робингудовским налогом» все финансовые операции».
После собрания 2 августа центр притяжения сместился из Ванкувера в Нью-Йорк. Участники протеста, планирующие акцию захвата в сентябре, встретились снова 9 августа, у мемориала Irish Hunger Memorial в честь ирландцев, погибших от голода в середине XIX века, рядом с Бэттери Парком; все последующие собрания проводились в южной части Томпкинс сквер-парка. Вскоре они решили назвать свою организацию Генеральной ассамблеей Нью-Йорк Сити (New York City General Assembly).
Теоретически обязанности по проведению собраний ротировались между примерно восемью десятками участников встреч. На практике эта задача легла на плечи намного меньшей группы людей, имевших опыт в организации генеральных ассамблей. В движении без лидеров выделились свои руководители. В числе этих равных первого ранга оказался Грэбер, а также Мариса Холмс (Marisa Holmes), двадцатипятилетняя анархистка и кинорежиссер. У Холмс – темные волосы и дар красноречия; она владеет мастерством парламентария заставить жесткий ультиматум звучать приятно и даже весело. Когда она хочет что-то подчеркнуть, она не повышает голос; просто поднимает ладони и пожимает плечами. В начале этого года она летала в Каир, где сняла материал о демонстрациях на площади Тахрир. «Там было так же, как здесь, - говорит она. – У них были ораторы, транспаранты, прямые акции. Девяносто процентов времени я провела в кафе, за турецким кофе и за разговорами».
В 11 часов утра в субботу, 17 сентября, учитель начальной школы, назову его П., вышел из своей квартиры в Бруклине и сел на электричку подземки, идущую в Манхэттен. (Он попросил, чтобы, рассказывая о нем, я ограничился первой буквой его фамилии, из опасения, что его могут уволить с работы). На нем был красный свитер и коричневые брюки. Ранним утром того же дня он отправил по электронной почте сообщение довольно туманного содержания, информирующее коллегу, что он может не явиться на работу утром в понедельник. П. входил в состав Тактического комитета, подгруппы Генеральной ассамблеи, на которой лежала ответственность за определение, где именно будет проходить планируемый захват.
П. доехал на подземке до Боулин Грин (Bowling Green). Выходя из подземки, он прошел через кордон полицейских с собаками-ищейками, натренированными находить бомбы. Наверху полиция окружила статую «Атакующего быка» баррикадами и, на расстоянии нескольких кварталов к северу, изолировала отрезок Уолл-стрит вокруг фондовой биржи. П. постарался придать себе как можно более беспечный вид, ведь в его черной курьерской сумке лежала аптечка первой помощи, флакон с раствором анацида и вода (для первой помощи при воздействии слезоточивого газа и раздражающего аэрозоля), пятнадцать батончиков морковного пирожного Клиф и несколько сотен ксерокопий карты, где были указаны семь возможных участков захвата. «Мы решили, что уместнее всего будут методы коммуникации без использования высоких технологий, - рассказывал П. – Если бы мы использовали массовые рассылки или воспользовались Твиттером, полиции было бы легче выследить, кто все это делает».
П. специализируется в области математики в маленьком колледже свободных искусств и играет в двух группах «немного панк, немного нойз». Как большинство главных организаторов движения Occupy Wall Street, П. – анархист, что означает, что он «посвятил себя искоренению любой несправедливой или незаконной системы. Это, как минимум, означает искоренение капитализма и государства». Он не крушит окна банков, однако заявляет, что вовсе не обязательно не одобряет тех, кто так поступает.
У Боулин Грин несколько сотен участников протеста собрались перед музеем американских индейцев. На предыдущей неделе члены Генеральной Ассамблеи запаслись продуктами питания, договорились о залоге на случай ареста и запустили в обращение листовки. Но большинство из них еще сомневались, что от этого захвата можно многого ожидать. «Я, как и многие другие, ожидала, что все это сойдет на нет за пару дней», - говорит Мариса Холмс.
П. быстро нашел двух других членов Тактического Комитета, белых мужчин лет двадцати с небольшим. Все трое «очень нервничали», говорит П.. Они предварительно остановили выбор на Участке номер Два, размером с полгектара, с деревьями гледичии и гранитными скамьями, в нескольких кварталах к северу от статуи, - так называемый парк Цуккотти. Он был почти пуст, и поблизости было мало полицейских. Как разведал во время подготовительной работы Тактический комитет, Участок Два был местом общего пользования, находящимся в частном владении. Если город мог закрыть общественные парки после наступления темноты или ввести какое-то иное подобие комендантского часа, то от владельца Цуккотти парка муниципальное законодательство требовало держать парк открытым для «пассивного отдыха» двадцать четыре часа в сутки.
Вскоре карты были распространены, и шепотом зазвучал призыв «отправляться на Участок Два через тридцать минут». Первые прибывшие заняли места на скамьях под деревьями на восточной стороне, разбились на группки и принялись закусывать сэндвичами с арахисовым маслом и желе. К полудню на митинг генеральной ассамблеи собралось уже около тысячи человек. К вечеру П. отправился домой; около трехсот его товарищей устроились на ночлег прямо в парке.
В течение нескольких следующих недель лагерь обустраивался, появились палатки, трибуны, дорожки, беспроволочный интернет, кухня и обширная библиотека. Оформилась своего рода организация, люди объединились в бесконечные рабочие группы: структура, координация, санитарное обслуживание, питание, прямое действие, зоны безопасности. Балансовая ведомость за середину октября, составленная рабочей группой по финансам движения, гласит, что было получено четыреста пятьдесят тысяч долларов добровольных пожертвований, которые поступили на два банковских счета в банк Amalgamated Bank. В течение двух месяцев почти каждый день, смотря по погоде, в парке собирались сотни людей. Кого-то привлекало зрелище, работающие камеры; некоторые приходили ради бесплатной еды, крова и медицинского обслуживания; кто-то появлялся для серьезной политической беседы и потому, что верил, что это может стать началом революции.
Чего хотело это движение? 20-го сентября в трех тысячах миль от Цуккотти парка, Уайт и Лэсн попытались написать манифест в форме письма президенту Обаме. Они требовали ужесточения регламентирования работы банковской системы, ареста всех «финансовых мошенников», ответственных за крах 2008 года, и организацию президентской комиссии для расследования коррупции в политике. «Мы останемся здесь в нашем лагере на площади Свободы (Liberty Plaza)», как стал называться парк Цуккотти после его захвата, «пока вы не ответите на наши требования», говорилось в конце письма.
«Твой набросок великолепен», - ответила Холмс 22 сентября, когда Уайт отправил ей по электронной почте проект письма Adbusters. «Однако Генеральная ассамблея как раз сейчас занимается процессом составления проекта заявления. Он будет готов сегодня днем». Через неделю Генеральная ассамблея приняла «Декларацию захвата». Это было скорее изложение мировоззрения, чем список требований. «Мы пишем так, чтобы все люди, которые чувствуют себя обиженными корпоративными силами всего мира, могли знать, что мы – их союзники... Истинная демократия недостижима, если этот процесс определяется экономической властью». Остальные шестьсот слов декларации занимают в основном «жалобы», которые возлагают вину за все, от вредных веществ в составе пищевых добавок до жестокого обращения с животными, на корпоративные силы, которые в этом документе называются «они». Что следует сделать, чтобы справиться с этими обидами? «Используйте свое право на мирные собрания; занимайте места общественного пользования; создайте процедуру обращения к проблемам, с которыми мы сталкиваемся; генерируйте решения, доступные для каждого».
Для многих в этом парке неясность формулировок воспринимается как достоинство. Подобный подход имеет свою историю. В 1962 году студенты-радикалы собрались в Мичигане для оформления Заявления «Port Huron Statement», учредительного документа организации «Студенты за демократическое общество». Некий студент утверждает, что более ранний рабочий черновик был слишком утопичным и непрактичным. Однако Том Хайден (Tom Hayden), основной автор этого документа, написал, что движение должно «какое-то время оставаться без определенного направления: не убивайте его, немедленно навязывая готовые формулы... Когда сознание достигнет нужной стадии, мы сможем поговорить серьезно, принимая решения, ориентированные на действия».
Вскоре после окончания декларации первые организаторы столкнулись с проблемой: их решения должны были быть доступны всем, но таков был и их протест. Толпы участников первых митингов пришли, прочитав послания, распространяемые по узкому каналу, среди подписчиков Adbusters. Они были посвящены осязаемой цели, с непосредственным сроком исполнения. Однако в начале октября, когда национальные средства массовой информации стали активно эксплуатировать историю Цуккотти парка, начали появляться остальные девяносто девять процентов. Генеральной ассамблее пришлось справляться с тремя новыми задачами одновременно: удержать захваченную территорию; устроить полу-постоянную деревню; руководить намного более широкой и диссонансной политической беседой. Все это должно быть сделано при практически полном отсутствии тепла, водоснабжения и электричества.
Консенсус – метод принятия решений, основанный на достижении соглашения, – трудно достижим, когда вместе собираются сотни людей, относящих себя к девяносто девяти процентам населения, чьи политические взгляды варьируются от либерализма в стиле «Daily Show» до повстанческого анархизма. В соответствии с основными правилами, принятыми людьми, заседавшими на камнях мостовой в августе, решение не может быть принято без того, чтобы всем присутствующим не была предоставлена возможность скрестить руки и тем самым остановить проведение собрание. По правилам Генеральной ассамблеи, девять десятых голосов могут отменить такой блок, но только после того, как каждый блокирующий объяснил свои возражения, и координаторы собрания на него ответили. В таких условиях самые безответственные люди нередко получают наибольшее время для выступления.
«Генеральная ассамблея – это красиво, но она не является эффективным органом принятия решения», - заявила мне Холмс в середине октября. Ей хотелось бы, чтобы все было устроено несколько более иерархично, с организацией Совета выступлений, который имел бы в лагере ограниченную текущую власть.
28 октября, около сорока членов рабочей группы координации собрались за металлическими столами в открытом холле на Уолл стрит, 60, чтобы определить повестку вечернего заседания. Они собирались снова обсудить предложение Холмс, но попутно возникало еще множество проблем. Пожилой человек с кустистыми бровями снимал заседание на видео. Он сказал, что представляет Рабочую группу требований (Demands Working Group) и хочет, чтобы Генеральная ассамблея потребовала занятости для всех. «Генеральная ассамблея заявила, что это движение без требований, - сказал другой. – Как же тогда возможно существование рабочей группы по требованиям?».
К координаторам подходили новые люди. Группа травников просила выделить полторы тысячи долларов для изготовления лекарств. Кто-то предложил представить «Мирные принципы коренного населения Америки», выработанные Ирокезской конфедерацией. Кто-то еще хотел показать свою модель отчетности координации, электронную таблицу для оценки работы координаторов. Представитель студенческой группы N.Y.U. попросил Генеральную ассамблею официально поддержать День Действий организации Occupy Oakland («Захвати Окленд»). Он был проинформирован, что подобная поддержка уже существует. Через несколько минут кто-то снова начал говорить. Координатор закричал: «Дайте передохнуть и сконцентрироваться. Это важный разговор, но это неподходящее место для него».
Когда собрание по вопросам координации уже подходило к концу, появилась Мариса Холмс в темно-зеленом плаще спортивного покроя; скоро она уже совещалась с двумя другими организаторами, как они представят предложение о Совете выступлений на вечернем собрании. Она пришла с командой, которая должна была проводить Генеральную ассамблею, и люди в помещении быстро перестроились и сгруппировались вокруг них. Несмотря на запрет на лидерство, существующий в этом движении, многие из этой группы приобрели своего рода власть. «Мариса – спокойный лидер», - говорит Марина Ситрин (Marina Sitrin), время от времени выступающая в роли координатора, автор книги о горизонтализме в Аргентине. «Это вам не молодой Том Хайден, типичный белый самец, использующий силу личности и красноречие как аргументы в споре».
Когда наступило время проведения Генеральной ассамблеи, толпа из четырех-пяти сотен людей собралась на ступеньках в восточной части парка. Большинство провело следующие три часа, столпившись напротив, на холодных камнях. «Я надеюсь, что все делается хорошо, - кричит Нелини Стэмп, один из координаторов. – Большие надежды! Много энергии!».
«Большие надежды! Много энергии!» - вторит толпа.
«Все время одно и то же», - ворчит кто-то в передних рядах.
Стэмп игнорирует этот голос. Она начинает Генеральную ассамблею песней «Солидарность навсегда».
«Здесь не все погружены в вашу узкую профсоюзную политику», - заявляет голос из первых рядов.
«Это не профсоюзная песня, - говорит Стэмп. – Наш союз организован по типу «единства»».
Этот голос исходил от человека лет двадцати пяти-двадцати шести, в камуфляжной куртке. Он сидел на бетонной скамье напротив координационной группы, поедая картофельные чипсы и запивая их кружкой кофе Starbucks. У него был изможденный вид человека, который провел несколько недель, ночуя на улице. Участники акции знали его под именем Сейджа: он написал маркером на своей бейсболке: «SAGE’S» (принадлежит Сейджу). Пока Холмс представлял предложение, Сейдж не умолкал. «Тут все туристы, - бубнил он. – Вы тут не живете». Каждый раз, когда он начинал говорить, люди, сидящие рядом с ним, деревенели и хмурились. Сейдж, казалось, этого не замечал.
Во время двадцатиминутного перерыва для обсуждения предложения Лайза Фитиен (Lisa Fithian), пятидесятилетний координатор, работающая вместе с Холмс, пробралась к скамье напротив и стала рассказывать Сейджу об успехах в работе над моделью Совета выступлений. Она сказала, что она в семидесятых годах участвовала в проведении антиядерной кампании и в 1999 году – в протестах против ВТО в Сиэттле.
«Тут не долбанная университетская спальня, - заявил Сейдж. - Пока вы не начнете честно говорить со мной, я не буду разговаривать».
«Закрой свою поганую пасть, - возразила Фитиан, - и не засирай мне мозг».
«Послушай-ка, я был в Томпкинс-сквер-парке, - продолжал Сейдж. – Тут все захватили студенты социалисты, которые пробрались в сквер. Эти люди не видят меня. Они не считают, что я что-то соображаю. А я все вижу».
«Я тебя прекрасно понимаю», - отвечала Фитиан.
«Почему тот, кто тут живет, должен подлаживаться под кучку туристов?» – вопрошает Сейдж.
«Твоя энергия вредит моей системе», - отвечает Фитиан.
«Видишь ли, иногда приходится тренироваться», - говорит Сейдж.
«Это не тренажер!», - говорит Фитиан, повышая голос.
Высокий человек с небритым лицом пытается утихомирить Сейджа. Его зовут Ивейн Вагнер (Evan Wagner), он одет в красную куртку марки North Face. Как и Сейдж, он – один из немногих людей, ночующих в парке, где собираются заседания Генеральной ассамблеи. В отличие от Сейджа, он вполне может сойти за человека, который при желании способен найти себе работу.
Сейдж отмахнулся от Вагнера. «Парень, ты играешь в бомжа», - говорит он. Вскоре Сейдж успокоился. Это выглядело так, будто Фитиан приняла на себя бешеный гнев Сейджа, чтобы остальные участники встречи не почувствовали его.
Когда все вернулись, каждая маленькая группка описала свои соображения относительно предложения по Совету выступлений. Встал вопрос о том, как в точности будет работать блок, прозвучали опасения, что возникнет «советовыступлений-кратия». Между высокими офисными зданиями прорывался холодный ветер с Гудзона. Около десяти часов координатор призвал приступить к голосованию. «Три человека испытывают недовольство», - сказала она. – У сотен недовольство накапливается. Все, кто «за», пожалуйста, поднимите руку». Сейдж поднял руку.
Группа координаторов посчитала голоса и занесла цифру на мобильник. Предложение было принято, двести восемьдесят четыре «за» против семнадцати. Стэмп подпрыгивала. Ее голос охрип после трехчасового крика. «Вы все прекрасны, - кричала она. – Все потрясающие»!
Те, кто стояли в начале движения Occupy Wall Street, говорят о старом принципе «вертикали», от которого отказались в пользу нового принципа «горизонтали». Под «вертикалью» они подразумевают иерархию и ее атрибуты — руководителей, требования, митинги по конкретным вопросам. Они предполагали социальные изменения в том ключе, как это описано в книгах Саула Алински (Saul Alinsky ) «Правила для радикалов» (“Rules for Radicals”) и Барака Обамы «Мечты моего отца» (“Dreams from My Father,”), где внешние организаторы побуждают членов общества к действию. «Горизонталь» предполагает отсутствие лидеров – как это было во время протестов 1999 года против ВТО в Сиэтле, как это было во время арабской весны и даже во время Бостонского чаепития. На генеральной ассамблее любой может выйти и высказать свое представление о движении. Это позволяет людям сразу же почувствовать свою значимость, и тем самым дает им возможность предпринять действия. Это же дает непропорционально значительную возможность влияния людям типа Сейджа.
Один из примеров, часто упоминаемый членами движения – это программное обеспечение из открытых источников, типа операционной системы Linux, соперничающей с майкрософтским Windows и эппловской операционной системой; Linux не имеет собственника и главного инженера. С этой идеей выступил в свое время программист по имени Линус Торнвальдс (Linus Torvalds). Тысячи любителей, не получая никакой оплаты, присоединились к нему, затем они организовались в рабочие группы. Некоторые программисты имеют больше влияния, чем другие, но любой может вносить изменения в программу, и никто не может ее продавать. По мнению Джастин Танни, (Justine Tunney), которая по-прежнему ведет сайт OccupyWallSt.org, «Там существует лидерство, в том смысле, что люди уважают Линуса Торвальдса. Однако в тот момент, когда люди перестанут уважать Торвальдса, они могут его просто обчистить» - имеется в виду, скопировать все, что было создано, и использовать для создания чего-то еще.
В середине октября прошли митинги в поддержку движения в Токио, Сиднее, Мадриде и Лондоне; почти в каждом крупном американском городе выросли свои лагеря. Почти все они брали за образец Генеральную ассамблею Нью-Йорк Сити: отсутствие официальных руководителей, ротация координаторов, отсутствие фиксированного пакета требований. Сегодня повсюду можно видеть одобрение движения Occupy, от граффити анархистов на стенах банков до ленты Ала Гора (Al Gore) в Твиттере.
На заляпанной после дождя картонной вывеске рядом с разбитым окном кофейного магазина в Окленде, который был разгромлен анархистами во время ночной стычки с полицией, кто-то написал: «Простите нас, это нас не характеризует». Ниже кто-то другой дописал «Говори за себя».
Временами горизонтализм воспринимается как театр утопии. Его самое великое изобретение - это «народный микрофон», который начинается, когда кто-то кричит, «проверка микрофона!». Тогда кричит толпа, «проверка микрофона!», и затем фразы (фразы!) передаются (передаются!) посредством массового распевания (посредством массового распевания!). Как покер - своеобразный ритуал капитализма, как массовые сборища в Северной Корее — ритуал тоталитаризма, так народный микрофон — ритуал горизонтализма. Впрочем, проблема возникает, когда множество людей пытаются использовать микрофон одновременно. Тогда все это начинает выглядеть очень похожим на анархию.
Стратегия «захвата» идет параллельно с мейнстримом левого движения – народный микрофон в начале ноября был использовал для того, чтобы перекричать Мишель Бахман (Michele Bachmann) и губернатора Скотта Уокера (Scott Walker), штат Висконсин. Однако к концу этого месяца фишкой движения Occupy Wall Street стала не столько его платформа, сколько его форма: люди сидят и обсуждают проблемы, вместо того, чтобы нести свои жалобы в Вашингтон. «Наши требования – это мы сами», - гласит слоган. И горизонтализм представляется созданным для этого момента. Он опирается на людей, быстро образующих непостоянные связи - именно то, что характеризует современные технологии.
События в Нью-Йорке, похоже, подтверждают интуитивное прозрение Лэсна, что временное выдворение участников протеста из парка Цуккотти является скорее благоприятной возможностью, чем поражением. Организаторы сумели быстро перегруппироваться и согласились в том, что следует вернуться в парк, несмотря на новый усиленный запрет на установку палаток. В прошлый четверг движение запланировало и осуществило одну из своих крупнейших на сегодня акций протеста. Демонстранты попытались парализовать работу Нью-Йоркской фондовой биржи (им это не удалось), организовали сидячую забастовку в начале Бруклинского моста и сразились с полицией в парке Цуккотти. Более двух сотен людей были арестованы. В результате аналогичных акций, проведенных в День Действия, были временно блокированы мосты в Чикаго, Сент-Луисе, Детройте, Хьюстоне, Милуоки, в Портленде и в Филадельфии.
Вне зависимости от того, что случится потом, центр движения, вероятно, сместится от Генеральной ассамблеи Нью-Йорк Сити ( N.Y.C.G.A.), как он переместился от Adbusters, и примет еще какую-нибудь форму, на основе какой-то другой группы людей, идей и планов. «Это, может быть, самое потрясающее, с чем мне в жизни довелось работать, - говорит Джастин Танни о сайте OccupyWallSt.org. – Однако это движение будет иметь и другие сайты в интернете. В ближайшие недели и месяцы, когда другие случаи захвата выйдут на первый план, наше движение постепенно утратит свое значение». Она говорит об этом так, словно утрата ее проектом своего значения представляется ей неизбежной и желательной. «Мы не может держаться за такого рода власть, - продолжает она. – Мы этого не хотим».
После телефонного разговора с Уайтом утром, когда нью-йоркская полиция очистила Цуккотти парк, Лэсн отправился на машине в Ванкувер, в столетнее здание, где располагается главный офис Adbusters. Верхние два этажа, с которых открывается вид на острова Грэнвил и на залив False Creek, он сдает; журнал выпускается в полуподвале.
Лэсн бросает свой потертый «дипломат» на пол в тесном зальчике для проведения совещаний, который он использует в качестве своего кабинета. Здесь есть телефон, но нет компьютера, и большую часть рабочего дня Лэсн проводит, сидя за столом и проводя мозговые штурмы со своими сотрудниками, самому старшему из которых тридцать два года. Посовещавшись с авторами текстов для Adbusters и с офис-менеджером, он меняет планы на это утро. Следующее тактическая инструкция будет разбита на серию электронных писем, которые будут разосланы с некоторыми интервалами. «Шахматная доска оказалась перевернута, и теперь начинается новая партия, - рассуждает Лэсн после обеденного перерыва. – На этот раз ставки намного выше. Прежде всего, нужно, чтобы страсти улеглись ».
Лэсн позвонил Уайту, чтобы обговорить свой новый план, но Уайт уже уехал в библиотеку Калифорнийского университета, где он после обеда вылавливает крупицы радикальной мысли для пластиковых файлов Лэсна. Это его фишка в распорядке дня, когда он отказывается от всех электронных устройств в поисках того, что называет «взрывом ясности».
У Уайта нет своего аккаунта на фейсбуке, который он считает «коммерциализацией дружбы». Он пользуется только электронной почтой и Твиттером, и только потому, что чувствует себя вынужденным делать это. Его позиция смягчилась с того времени, когда он верил в «Хайдеггеровскую критику технологии – что, в свою очередь, превращает нас в пустую причину экспорта капитализма» - это его собственные слова. Лэсн приветствует внимание международных средств массовой информации, которое привлек к себе Adbusters. «Я занимаюсь серфингом», - ответил он, когда я спросил, не чувствует ли он, что его захлестнула лавина входящих сообщений. У Уайта к этому другое отношение: «Все эти сообщения срабатывают в отношении моего мозга как атака, вызывающая отказ в обслуживании».
Каждый день, идя из дому в библиотеку, Уайт сталкивается с признаками того, в создании чего он участвовал: постеры в витринах магазинов в поддержку общей забастовки в Окленде; плакатики в поддержку движения Occupy, приклеенный к статуе футбола; слоганы «Мы – 99 процентов!», написанные мелом на стенах.
«Я себя чувствую немного призраком, словно я живу во сне, где мои разговоры с Кэлле воплотились в реальность», - говорит он. В середине ноября через шестнадцать часов после того, как кто-то создал в Wikipedia короткую статью «Micah M. White», Уайт предложил убрать ее. «Эта личность ничем непримечательна», - мотивировал он свое предложение.
Оригинал публикации: Pre-Occupied
Источник: inosmi.ru.
Рейтинг публикации:
|
