|
Что же заставляло народы неизменно двигаться в одном направлении, из северо-восточных глубин Евразии к её средиземноморско-атлантической окраине? Неужели они и впрямь шли вслед за солнцем? Или у великого многотысячелетнего переселения были более прозаические причины?
Эпоха великого переселения народов представляется нам какой-то исторической загадкой. Вдруг, ни с того ни с сего, в движение пришли миллионы людей, всколыхнувшие Европу и Азию. Их энергичное перемещение не было хаотичным (чего можно ожидать от людей, сорванных с места неким стихийным бедствием — засухой, похолоданием и т. д.), но строго целенаправленным. Массы кочевников следовали выбранному направлению так же упрямо, как упрямо придерживаются своих маршрутов перелётные птицы. Они шли с востока на запад, словно ведомые солнцем, в надежде достичь ночного обиталища небесного светила.
Всё это, вместе взятое — и масштаб явления, и его временные рамки, и целенаправленная заданность движения, — заставляет учёных относиться к великому переселению народов с особым пиететом. «Великое переселение народов — уникальный исторический феномен», — считает В. П. Буданова, видный специалист по затронутой нами переломной эпохе. В поисках разгадки пресловутой уникальности сломано немало полемических копий.
Ранняя советская историография пыталась связать Великое переселение с социальными переменами, крахом рабовладельческого строя и восстанием угнетённых народов, придавая событиям пятнадцативековой давности явно злободневный революционный колорит. Лев Гумилёв искал причины этнографического цунами, смывшего Римскую империю, в таинственных вспышках пассионарности у центральноазиатских кочевников (прежде всего — гуннов). С тем, что именно миграция гуннов послужила исходным толчком к Великому переселению и вызвала «эффект домино» среди иных степных племён, соглашаются многие исследователи, в частности составители последнего издания БСЭ.
Но, если присмотреться к прошлому внимательнее, то выяснится, что гунны отнюдь не единственные и далеко не первые пробовали взломать рубежи древнего Рима. Просто вторжение готов и гуннов в начале пятого века повлекло наиболее сокрушительные последствия. Ещё бы, — впервые «Вечный город» склонился перед натиском варваров! Небеса, рухнувшие на землю, не вызвали бы такого потрясения в умах. А ведь прежде Рим на протяжении нескольких веков успешно отражал и атаки маркоманов, и приступы квадов, и нашествия уже упомянутых готов.
Когда величественная плотина сдерживает натиск волн и морские валы удар за ударом размывают её каменную плоть, рано или поздно преграда на пути стихии рухнет. Роковой прилив вовсе не обязан быть «девятым валом», самым мощным из всех предшествующих. Достаточно того, что износ плотины к моменту этого прилива достиг критического уровня. И чем дольше пограничная дамба разделяла море и сушу, тем катастрофичнее будут последствия прорыва. Конечно, хронисты могут описать эту трагедию как уникальное событие. Но при этом никакой загадки в великом нашествии волн искать не нужно: море просто делало свою вековую работу, подчиняясь простым геофизическим законам.
Нет ли такого же простого геофизического закона в великом движении народов с востока на запад? Ещё в изданиях Брокгауза и Ефрона отмечено, что «передвижения... племен и попытки некоторых из них приобрести себе земли для поселения в римских провинциях начались гораздо ранее (движение кельтов на Италию в IV в. до Р. X., ...вторжение кимвров и тевтонов в Италию во II в. до Р. X.)». То есть, по сути, переселения «варварских» народов зафиксированы на всём протяжении римской истории, от самого появления её документированных хроник. Причём направление вторжений за четыреста лет до Рождества Христова полностью соответствовало гораздо более поздним маршрутам Алариха и Атиллы. Карта расселения кельтов в пятом — четвёртом веках до н. э., представленная в немецком издании «Atlas zur Geschichte», является почти точной копией движения германцев в эпоху Великого переселения: с верховьев Рейна и Дуная — на земли будущей Галлии, Британии, Италии и Испании. То есть кельты следовали с востока на запад и с севера на юг. Кстати, кочевые племена Азии, достигнув в своём движении вслед за солнцем Дуная и Рейна, тоже поворачивали на юг, невзирая на Альпийский щит. Так движутся автомобили по наезженной колее или стекают талые воды по промытому руслу.
Не исключено, что по этому же «руслу» несколькими веками раньше «стекли» сами римляне и греки. Их родовая колыбель теряется во мгле бесписьменных веков, но последние движения перед оседанием в долинах Тибра и Эврота всё же прослеживаются: предки латинян и эллинов шли с севера. А на восточном участке «русла» в тот же самый период, когда Ромул забивал первые колышки на Палатинском холме, можно проследить движение скифов. Согласно Владимиру Булату («Этнополитический атлас Евразии эпохи Античности и Средневековья»), в седьмом веке до нашей эры скифы двинулись из Зауралья, дойдя в итоге до дунайского устья и почти на тысячелетие предвосхитив миграцию гуннов.
По этой же вековой колее, протянувшейся от Урала до Дуная в направлении восток-запад, а от Дуная и Рейна круто поворачивающей каскадом ветвей на юг, народы продолжали двигаться и после Великого переселения. Славяне и булгары — на Балканы1. Гепиды, авары и венгры — в долину озера Балатон. Печенеги и половцы дотянули только до Причерноморья. Монголы напоследок захлестнули весь исторический тракт.
Можно констатировать, что миграционная трасса бесперебойно работала на протяжении минимум семнадцати веков, от древних кельтов и скифов до средневековых монголов, не меняя своего генерального направления. Учитывая этот факт, говорить о какой-то краткосрочной, дискретной эпохе переселения народов не вполне уместно. Беспрецедентного масштаба, позволившего говорить о Великом переселении как уникальном явлении, этот миграционный поток достиг лишь потому, что в пятом веке рухнула великая плотина Римской империи, и в образовавшуюся брешь хлынули давно накапливавшиеся волны.
В таком случае гунны представляются всего лишь последней каплей, переполнившей налитую до краёв чашу, а вовсе не носителями особой «бронебойной» энергии, зарядившей весь кочевой мир, как считает Лев Гумилёв. Кстати, первое сокрушительное поражение римлянам нанесли вовсе не гунны, а вестготы (в 378 году у Андрианополя), они же первыми вошли в Рим в 410-м, и те же вестготы2 (под формальным руководством римлян) обратили вспять гуннского вождя Атиллу на Каталаунских полях. Следовательно, утверждение о пассионарном превосходстве гуннов над готами кажется весьма спорным, и рассматривать гуннов как движущую силу Великого переселения — явное преувеличение.
Очень важно подчеркнуть то, что описанный выше «миграционный тракт» на протяжении целых семнадцати доступных нашему наблюдению веков, от седой древности до монголо-татарского нашествия, работал исключительно в одном направлении. Никаких сколько-нибудь серьёзных этнических перемещений из юго-западной Европы на север и восток не зафиксировано. Те же древние греки, превзошедшие многих соседей своей страстью к миграциям, с удовольствием колонизировали морские берега аж за тысячу километров от метрополии, но не сделали ни шага для заселения континентальных пространств к северу от тёплых морей, даже не тронули современную Болгарию и Македонию. Точно так же трудно найти примеры «встречного движения» на восточных участках Великого Тракта (например, переселения причерноморских или северокавказских кочевников в Зауралье и центральную Азию)3.
Что же заставляло народы неизменно двигаться в одном направлении, из северо-восточных глубин Евразии к её средиземноморско-атлантической окраине? Неужели они и впрямь шли вслед за солнцем? Или у великого многотысячелетнего переселения были более прозаические причины?
Великий Миграционный тракт.
Вдоль этих силовых линий совершались европейские миграции
не только в эпоху Великого переселения народов,
но с незапамятных времён до монгольского нашествия
Источник: win.ru.
Рейтинг публикации:
|
