|
У любой исторической катастрофы есть свои нравственные объяснения. Через призму либеральных ценностей современная Европа, на фоне сомалийских пиратов и суданских головорезов, кажется непорочной девой. Но если на одну чашу весов положить все жертвы сомалийских пиратов, дарфурской резни и «африканской мировой войны» тутси-хуту, а на другую — только лишь тихо погибшие в европейских абортариях души младенцев, — оценка может стать прямо противоположной. И миграционная волна грубых африканских «варваров», угрожающая смыть с лица земли утончённую западную цивилизацию, покажется исторически вполне оправданной.
Рейсовый микроавтобус вёз меня из города Тула в районный центр Узловая. На тульской окраине шофёр тормознул и посадил группу голосовавших у обочины пассажиров, в том числе весьма пожилую женщину. Остановка была внеплановая, билеты на такие рейсы раскупаются ещё на автовокзале, поэтому вновь вошедшие могли рассчитывать только на стоячие места. Очевидно, что путешествие на ногах до самой Узловой для пожилой женщины представлялось серьёзным испытанием.
Это был вечерний рейс, поэтому микроавтобус заполняла возвращавшаяся после трудового дня рабочая и студенческая молодёжь. Из всех сидевших я, пожалуй, являлся самым старшим. Однако никто из нас не шевельнулся, чтобы уступить место. Некоторое время во мне боролись благородный порыв, расчётливое жлобство (моё место оплачено и указано в билете!), неуместная застенчивость (вроде не принято уступать номерные места?) и банальная лень. Исход безуспешной борьбы этих противоречивых стихий предопределила сама пенсионерка, сошедшая на промежуточной остановке Петелино. Однако на душе осталось чувство вины.
Вспомнилась недавняя поездка в Дербент, самый южный город России, прижатый к Каспийскому морю горными хребтами Дагестана. Вроде бы мы с жителями Дербента живём в одной стране, учились в одинаковых школах, говорим на одном языке (представители полусотни горских народностей, собираясь в городах, могут общаться только по-русски — авт.)... Но как поразительно поведение тамошних пассажиров контрастирует с нашими современными обычаями!
Маршрутки в Дагестане переполнены. Мест всегда не хватает и салон забит до отказа. Но никогда я не видел, чтобы пожилой человек стоял в транспорте. Например, не успевала моя тёща ступить в дверцу микроавтобуса, как мгновенно с кресла вскакивали мальчонка или девушка: «Пожалуйста, садитесь!» Этот механизм почтения к старшим работал, как часы, несмотря на её очевидную славянскую внешность. К моему удивлению, в категорию почётных пассажиров с гарантированным креслом в салоне попал и я сам (тут, видимо, свою роль играло наличие бороды). Принцип первоочередной посадки старших соблюдался при любой давке — молодёжь чудесным образом расступалась, чуть ли не зависая в воздухе.
Ещё одно наблюдение: вроде бы приятное, но больно ранящее сердце, когда задумываешься о судьбе русского народа. Дагестан — молодёжный край, во всякой толпе преобладают дети, подростки, молодёжь. Вечером, как и положено, улицы Дербента наполняются стайками юношей и девушек. Издалека эти «тусовки» мало отличаются от наших, узловских или криволученских. Но! ...Здесь вы не встретите ни одной курящей девочки, ни одного матерящегося парня. Вежливая предупредительность темпераментных юных горцев, встречающих на узких вечерних улочках человека явно чуждой национальности, кажется не менее поразительной.
Третье наблюдение из этой серии, но сделанное уже в Туле. Я давно заметил, как со времён моего детства осиротели дворовые турники. Бывало, вокруг них теснились мальчишки, демонстрирующие друг другу то «выход силой», то «склёпку», то «офицерский», то «змейку». Теперь в тульском дворе человек, занимающийся на турнике, — редкое зрелище. Поэтому мы со старшим сыном были приятно удивлены, как-то вечером увидев методично подтягивающегося юношу. При близком знакомстве парень оказался приезжим дагестанцем. Отработав весь день на стройке (!), он нашёл время и силы ещё и на атлетическую гимнастику.
Из всего сказанного напрашивается грустный для нас вывод: о моральном превосходстве народов Кавказа. Не имманентном, врождённом превосходстве, мечта о котором так тешит мысли разномастных нацистов, — но об актуальном, на сегодня проявленном превосходстве. Мы дали слабину. Наш нравственный стержень обветшал. Потому нет ничего удивительного в том, что сегодня мы отступаем, освобождая поверхность планеты для нравственно более крепких народов.
Вероятно, читатель готов противопоставить этому выводу свои контраргументы. У себя на родине мы привыкли видеть других кавказцев: наглых, приставущих, агрессивных. Возможно, сюда приезжает не самый лучший элемент. Возможно, подобный элемент среди иных приезжих прежде всего всплывает на поверхность и бросается в глаза. Но ещё более вероятно, что причина такого перерождения вежливых джигитов в «наглых черномазых» подобна причине кессонной болезни и заключается в резкой смене духовной атмосферы. Признаюсь, что и сам по возвращении на родину испытал культурный шок. После того, как глаз привык видеть скромных дагестанских девушек, многие наши красавицы казались тем пирожком из сказки Льюиса Кэррола, на котором написано «Съешь меня!» Подобная перестройка зрения случилась со мной всего за один месяц. А у человека, который приехал в центр России из горного аула и впервые увидел такой соблазн, должно реально «снести крышу».
Проводя медицинские аналогии, можно сказать, что, заражаясь бациллами нашей нынешней безнравственности, не имеющие иммунитета кавказцы болеют острее нас. Но при этом их национальное ядро в исторических центрах остаётся нравственно более здоровым. Именно оно порождает новые поколения и посылает миграционные волны, накатывающиеся на тонущую, раскисшую Русскую равнину.
Мы привыкли оценивать историю прагматически. Среди современников принято считать, что в исторической конкуренции побеждают более сильные (в самом циничном, физическом понимании слова). Иные в оценке исторических козырей отдают предпочтению коварству, умению плести паутину заговоров и заманивать соперников в конспирологические ловушки. Но при этом повсеместно игнорируется нравственная сторона исторического процесса: та сторона, о которой писали Марк Блок в своём «Apologie pour l’histoire...» и Вадим Кожинов в «Победах и бедах России». Нравственное начало является чрезвычайно важным, если не важнейшим залогом национального успеха — причём не только в мирном сосуществовании, но и в самых жестоких военных столкновениях.
Победу Рима в вековой тяжбе с Карфагеном принято объяснять боевым искусством римских легионов, изобретением «ворона» и прочими военно-техническими изысками. Но стоило бы признать, что народ, считавший воинскую службу почётным долгом, а не доходной профессией, имел заведомую фору в борьбе двух средиземноморских сверхдержав. А нравственная червоточина карфагенян, практиковавших детские жертвоприношения в храмах Ваала, оправдывает конечную гибель их цивилизации.
Когда Рим морально деградировал, пришли германцы. Когда погряз в разврате Второй Рим, пришли османы. Следует признать, что всякий раз миссия возмездия возлагалась на нравственно более крепкие народы (несмотря на их внешнюю грубость). Мы можем сокрушаться о гибели Теночтитлана и обвинять в агрессивных амбициях испанских католиков, но самое поверхностное знакомство с кровавым культом солнца заставляет признать, что с нравственной точки зрения империя ацтеков была обречена.
Вспомним, что и русские святители во времена Батыева нашествия не только указывали на роль Божьего бича, которую выполняли монголы, карая Русь за многие грехи, но также подчёркивали нравственное превосходство завоевателей. Вот «Слово о маловерии» епископа Владимирского Серапиона: «погани бо, Закона Божия не ведуще, не убивают единоверных своих, не ограбляют, не обадят, не поклеплют... всяк поганый своего брата не продаст... а мы, во имя Божие крещены есмы... всегда неправды есмы исполнени и зависти, немилосердья».
У любой исторической катастрофы есть свои нравственные объяснения. Через призму либеральных ценностей современная Европа, на фоне сомалийских пиратов и суданских головорезов, кажется непорочной девой. Но если на одну чашу весов положить все жертвы сомалийских пиратов, дарфурской резни и «африканской мировой войны» тутси-хуту, а на другую — только лишь тихо погибшие в европейских абортариях души младенцев, — оценка может стать прямо противоположной. И миграционная волна грубых африканских «варваров», угрожающая смыть с лица земли утончённую западную цивилизацию, покажется исторически вполне оправданной.
Возвращаясь на Русскую землю, я не стал бы пророчествовать о торжестве исламского мира и отпевать русский народ как нравственного покойника. Люди мусульманского Востока только приближаются к полосе искушений, в которой увязли мы, — и неизвестно, как сумеют они преодолеть этот исторический вызов. С другой стороны, России не впервой падать и подниматься. Но я убеждён лишь в одном: и наше будущее, и будущее народов Кавказа критическим образом зависит от нравственного начала, от незримого морального фактора.
Владимир Тимаков
Источник: win.ru.
Рейтинг публикации:
|
