Я потрясён тем, как обошлись с Каддафи. Но ещё в большем шоке пребываю от реакции европейских лидеров, которые не скрывали своей радости и поздравили ливийцев с гибелью их бывшего лидера! Вдумайтесь только, поздравить со смертью?!
Я отлично знаю многих этих людей. Неоднократно встречался, например, с генсеком НАТО Расмуссеном. Разумный и милейший в обычной жизни человек. Но в данном случае мы имеем дело с актом политической шизофрении с непредсказуемыми последствиями.
Однако вся эта вакханалия удивительна только на первый взгляд. В ливийской резне сошлось очень много западных интересов. Это и передел мира, особенно регионов с месторождениями высококачественных углеводородов. И страх Саркози, Берлускони и других лидеров западной демократии перед тайнами, которыми владел Каддафи. Ведь уже не секрет, что, например Саркози занимал у ливийского полковника деньги на свою предвыборную кампанию и партийное строительство. Теперь никто никому не должен.
Добавьте сюда крах политики мультикультурности и многоконфессиональности в Европе. СМИ уже полгода тиражируют безумие, царящее на площадях стран Магриба, Египта и Ближнего Востока. В этом смысле линчевание 69‑летнего старика, которое увидел весь мир, – прекрасный повод, чтобы переступить через свою замечательную политкорректность и ввести в Старом Свете драконовские миграционные нормы. Конечно же, Каддафи не мог дожить до суда. Его по определению должна была растерзать толпа. Запад хочет создать в Ближневосточном регионе контролируемое напряжение. Вот только вопрос, удастся ли удержать джинна в бутылке?…
Россия занимала нравственную позицию во всех описываемых событиях. Возможно, поэтому проиграла экономически. Наши нефтегазовые компании понесли многомиллиардные убытки. Теперь их контракты достанутся европейцам. Будет много работы дипломатам.
И здесь не надо забывать, что Россия не только христианская держава. 20% россиян, и в основном это татары, – мусульмане. Татарский ислам толерантен по своей сути. Так сказать, союз Корана и либеральных ценностей. Вспомнив о своей истинной многоконфессиональности и в отличие от Запада – непридуманной, Россия может вернуть потерянное и приобрести новое. Это тренд, который нам надо оседлать. И в этом смысле смерть Каддафи может быть началом нового российского прагматизма.
