Переход от однополярного мира к многополярному создаёт напряженность в таких особых районах Евразии, как Средиземноморье и Центральная Азия. Процесс укрепления полицентричности, похоже, претерпевает торможение, причиной которого является «регионализм» евроазиатских держав. Определение единого Средиземноморско-Центральноазиатского пространства в качестве функционального узлового пункта Европы, Африки и Азии может обеспечить необходимые элементы для евразийской интеграции.
В процессе перехода от однополярного мира к новой полицентрической системе можно заметить, что геополитическая напряженность разряжается преимущественно в регионах, имеющих важную стратегическую ценность. Среди прочих — Средиземноморский регион и Центральная Азия, которые можно назвать узловым пунктами, связывающими Европу, Африку и Азию. С 1-ого марта 2003 года эти два региона начали представлять особый интерес в процессе геополитического анализа взаимоотношений между США, ведущими евразийскими державами и странами Северной Африки. Как известно, в этот день парламент Турции, «государства-моста» между республиками Центральной Азии и Средиземноморским регионом, вынес решение об отказе в оказании содействия США в военной компании в Ираке1.
Это решение далеко выходило за рамки ведшихся тогда переговоров между Вашингтоном и Анкарой и явилось началом изменения курса пятидесятилетней истории внешней политики Турции2. С того времени и по сегодняшний день Турция благодаря, прежде всего, сближению с Россией (чему способствует слабый интерес ЕС к включению Анкры в союз) и своей новой политике добрососедства неуклонно пытается освободиться от опеки США, что делает её ненадёжной базой для проникновения США в Евразию. Таким образом, кроме помех со стороны Ирана и Сирии, стратеги в Вашингтоне и Пентагоне должны учитывать также и новую малоуступчивую Турцию.
Изменение в поведении Турции произошло в контексте более общей и комплексной эволюции политической ситуации в Евразии. Можно отметить следующие характерные перемены: новое укрепление позиций России на региональном и глобальном уровне; мощный выход Китая и Индии на геоэкономическую и финансовую арену; военное истощение мощи США в Афганистане и Ираке.
Начиная с момента падения Берлинской стены и распада Советского Союза казалось неудержимым продвижение США к центру Евразийского материка, следуя заранее установленным направлениям. Первое, идущее от континентальной Европы в сторону бывшего «ближнего зарубежья» СССР и стратегически предназначенное для долгосрочного «давления» на крайне обессиленную Россию. Второе, идущее от Средиземного моря до новых Центральноазиатских стран и предназначенное для разделения надвое евро-афро-азиатского региона и нанесения постоянного геополитического «увечия» в самом центре Евразии. Однако по прошествии всего нескольких лет это движение «зависло» в болоте афганских интриг.
После провала последних попыток проведения «цветных революций» (причиной которого явились непоколебимость Москвы и согласованные политические действия Китая и России в Евразийском регионе посредством создания ШОС (Шанхайской Организации Сотрудничества) и ЕврАзЭС (Евразийского экономического сообщества), а также укрепления связей в военной и экономической сфере двух великих держав, США на исходе первого десятилетия нового столетия должны были пересмотреть свою евразийскую стратегию.
Технологии атлантического доминирования
Принятие за основу геополитической модели, свойственной западной системе во главе с США, и основанной на антагонизме США и Евразии и на идее «стратегической опасности»3, приводит к тому, что аналитики, которые придерживаются данной модели, дают предпочтение критическим факторам в различных районах, входящих в сферу интересов США. Эти факторы обычно состоят из внутренних неурядиц, причиной которых являются в частности межэтнические разногласия, социальное неравенство, религиозное и культурное разнообразие4.
Технологии решения подобных задач могут быть разными, от методов мягкого воздействия (в любом случае, все эти методы нацелены на распространение «западных ценностей» демократии и либерализма без учета местных культурных традиций и особенностей), и заканчивая прямой военной интервенцией. Оправдания прямой военной интервенции могут быть разными. В качестве предлогов могут быть избраны «защита интересов США», «защита международного порядка», или же, в случае стран или правительств, которым Запад заранее и многозначительно дал свою оценку, согласно методу «мягкого» управления (soft power), как «крайняя мера защиты населения и прав человека»5.
Геополитические взгляды США — это типичные взгляды океанской державы, которая строит свои взаимоотношения с другими нациями или иными геополитическими субъектами, отталкиваясь от того, что сама является «островом»6.
Поэтому Вашингтон и смотрит на Средиземноморский бассейн и Центральную Азию как на два региона, которым свойственна нестабильность. Две территории находятся в сформулированной Збигневым Бжезинским «дуге нестабильности». Дуга нестабильности или кризиса, как известно, является дальнейшим развитием геостратегической концепции «римленда» (границы моря с сушей) разработанной Николасом Спайкменом7. В контексте биполярного мира контроль над римлендом означал контроль над всем евразийским пространством для сдерживания основного противника США — Советского Союза, ради исключительной выгоды «Североамериканского острова».
В контексте нового однополярного миропорядка, определённая зоной геополитических интересов США территория «Большого Ближнего Востока» протягивается широким поясом от Марокко через всю Среднюю Азию. По мнению Вашингтона этот пояс, должен быть «умиротворён», потому что являет собой дугу нестабильности.
Подобные взгляды, распространённые исследованием Самюэля Хантингтона и анализом Збигнева Бжезинского, полностью объясняют методы США по проникновению в центр Евразийского континента и, как следствие, давление на территорию России с целью получения мирового господства.
Однако на пути реализации американских планов возникли некоторые «неожиданности», такие как «восстановление» России, евразийская политика Путина в Центральной Азии, новые договоры между Москвой и Пекином, а также появление новой Турции. Эти факторы повлияли на определении новой зоны интересов США — «Большого Ближнего Востока». Такая эволюция взглядов, символически, была официально озвучена во время ливано-израильской войны 2006 года. Занимавшая в то время должность Госсекретаря Кондолиза Райс заявила: "нет смысла продолжать переговоры, если их целью является возвращение Ливана и Израиля к прежнему статусу. Я думаю, что это было бы ошибочно. То, что мы видим, в некотором смысле, представляет собой только начало, усиливающиеся родовые схватки рождения нового Ближнего Востока и, независимо от того, что мы делаем, мы должны убедиться, что мы движемся вперёд к новому Ближнему Востоку, а не возвращающемуся к старому»8.
Новое определение было, безусловно, прагматическим. По сути, оно было сделано, чтобы вновь подтвердить стратегическое сотрудничество с Тель-Авивом и ослабить ближневосточные и близлежащие области. Спустя несколько дней после заявления Кондолизы Райс эта идея была интерпретирована израильским премьер-министром Олмертом как «Новый Порядок» на «Ближнем Востоке». Похожая программа, названная «Евразийские Балканы», была сформулирована Бжезинским в определении роли среднеазиатского региона, использование которого предполагалось при помощи дестабилизации ситуации в регионе на базе эндогенных трений. Целью данной программы являлось (и является) усложнение реализации потенциального укрепления геополитического союза между Россией и Китаем.
В промежутке между 2006 годом и вплоть до начала операции против Ливии в 2011, США фактически продолжили стратегию по милитаризации пространства между Средиземным морем и Средней Азией. В частности, в 2008 США начали использовать свою военную машину в Африке — АФРИКОМ. Этот военный орган управления, вовлечённый на сегодняшний день (апрель 2011 года) в ливийский «кризис», намерен закрепить американское присутствие в Африке для контроля и быстрого вторжения на африканский континент, а также направлен на захват контроля над «новым» Ближним Востоком и Центральной Азией. Вкратце, стратегия США заключается в милитаризации дуги Средиземноморье-Средняя Азия. Вот её основные задачи:
a) вбить клин между южной Европой и северной Африкой;
б) усилить контроль Вашингтона над северной Африкой и Ближним Востоком (включая использование базы Кэмп-Бонстил в Косово-Метохия), с особым вниманием к территории Турции, Сирии и Ирана;
в) «разбить» евразийское пространство на две части;
г) увеличить так называемую дугу кризиса за счет Центральной Азии.
В контексте решения первой и второй задач Вашингтон в основном сконцентрировался на Италии и Турции. Два средиземноморских государства, по разным причинам (для Италии во многом в силу энергетической и промышленной политики, более явная геополитическая причина для Анкары, стремящейся стать лидером в регионе и соперничающей в этом с Израилем) в последние годы выстроили свою внешнюю политику таким образом, чтобы в будущем, благодаря окрепшим отношениям с Россией, обладать необходимыми рычагами для выхода из под влияния США. Очевидные попытки Рима и Анкары увеличить степень собственной независимости на международной арене столкнулись не только с основными геополитическими интересами Вашингтона и Лондона, но и с планами Саркози по созданию Средиземноморского союза.
Многополярность в регионалистских и евразийских перспективах
Действия США и их союзников, направлены, как сказано ранее, на увеличение кризисов в Евразии и в Средиземноморском регионе, а не на их урегулирование. Более того, подобные действия нацелены на сохранение собственной гегемонии путём милитаризации международных отношений и вовлечение локальных акторов, а также на идентификацию других будущих вероятных мишеней (Иран, Сирия, Турция), необходимых США для собственного укоренения в Евразии. Все это даёт повод для размышлений относительно «состояния здоровья» США и структурирования многополярной системы.
При более детальном анализе становится понятно, что агрессия против Ливии со стороны США, Великобритании и Франции — это не частный случай, а симптом испытываемых Вашингтоном трудностей при работе дипломатическими методами и отсутствия чувства ответственности, которым должны обладать глобальные акторы. Об этом свидетельствует возрастающая жадность в политике США, типичная для ослабевающих держав. Американский политический учёный и экономист Дэвид P. Коллео, критик «монополярного безумия», изучающий ослабление США, ещё в 1987 отметил: «ослабевающие державы, вместо того, чтобы регулировать и адаптировать самих себя, стремится укрепить своё колеблющиеся господство, которое перерастает в агрессивную экспансию»10. Лука Лауриола в своей книге «Scacco matto all’America e Israele. Fine dell’ultimo Impero» (Шах и мат США и Израилю. Конец последней империи)11, разумно полагает, что евразийские державы — Россия, Китай и Индия обходятся с «потерянной и обезумевшей» сверхдержавой таким образом, чтобы не вызвать реакций, которые могли привести к планетарным катастрофам.
Вместе с тем структурирование многополярной системы пока что продвигается медленно. Причем не столько из-за недавних американских действий в Северной Африке, а скорее из-за «регионалистского» отношения, принятого евразийскими акторами (Турция, Россия и Китай), оценивающими Средиземноморье и Центральную Азию как функцию собственных национальных интересов. Сегодня они все еще не в состоянии осознать геостратегическое значение, которое эти области выполняют в более обширном сценарии конфликта между межконтинентальными (американскими) и евразийскими геополитическими интересами. Возрождение единого крупного Средиземноморско-Центральноазиатского пространства может обеспечить необходимые возможности, способствующие преодолению тупика «регионализма», причиной которого является переход от монополярности к многополярности, и тем самым, подчеркнуть свою роль функционального «узлового пункта» в евро-афро-азиатском регионе.
Тиберио Грациани (Италия)
Тиберио Граиани (Tiberio Graziani) — главный редактор итальянского журнала «Евразия. Обозрение геополитических исследований» (Eurasia. Rivista di studi geopolitici) и директор Института изучения геополитики и смежных дисциплин (Istituto di Alti Studi in Geopolitica e Scienze Ausiliarie).
1 Элена Маццэо. Турция между Европой и Азией // Евразия. Обозрение геополитических исследований. — 2011. а. VIII, № 1.
2 С 18-ого февраля 1952 года Турция входит в состав НАТО.
3 «С геополитической точки зрения США представляет собой остров, находящийся по другую сторону Евразийского континента. Удержание господства со стороны одной державы одного из двух основных регионов Евразии (Европы или Азии) даёт основание для определения стратегической опасности по отношению к США — независимо то того, идет холодная война или нет. Эта опасность должна быть устранена, даже если эта держава не имеет враждебных намерений, т.к. в случае появления таковых, уменьшается способность США оказывать сопротивление и способность влиять на ход событий». Генри Киссинджер. Искусство дипломатии. — Милан. Сперлинг энд Купфер Эдитори. Милан, 2006. — стр. 634–635.
«Eurasia is the world’s axial supercontinent. A power that dominated Eurasia would exercise decisive influence over two of the world’s three most economically productive regions, Western Europe and East Asia. A glance at the map also suggests that a country dominant in Eurasia would almost automatically control the Middle East and Africa. With Eurasia now serving as the decisive geopolitical chessboard, it no longer suffices to fashion one policy for Europe and another for Asia. What happens with the distribution of power on the Eurasian landmass will be of decisive importance to America’s global primacy and historical legacy.» Zbigniew Brzezinski, «A Geostrategy for Eurasia,» Foreign Affairs, 76:5, September/October 1997.
4 Enrico Galoppini, Islamofobia, Edizioni all’insegna del Veltro, Parma 2008.
5 Jean Bricmont, Impérialisme humanitaire. Droits de l’homme, droit d’ingérence, droit du plus fort?, Éditions Aden, Bruxelles 2005; Danilo Zolo, Chi dice umanità. Guerra, diritto e ordine globale, Einaudi, Torino 2000; Danilo Zolo, Terrorismo umanitario. Dalla guerra del Golfo alla strage di Gaza, Diabasis, Reggio Emilia 2009.
6 «В геополитике США обычно определяются как „остров“, т.е. примерно так же как и Великобритания и Япония. Данное определение подчеркивает следующее: США является морским торговым государство, ему свойственны морские военные компании, концепция государственной безопасности, основанная на сохранении расстояния и изоляции.». Фил Кэлли. Геополитика Соединённых Штатов Америки // Евразия. Обозрение геополитических исследований. — 2010. a. VII, № 3.
7 Nicholas Spykman, America’s Strategy in World Politics: The United States and the Balance of Power, Harcourt Brace, New York 1942.
8 «But I have no interest in diplomacy for the sake of returning Lebanon and Israel to the status quo ante. I think it would be a mistake. What we’re seeing here, in a sense, is the growing — the birth pangs of a new Middle East and whatever we do we have to be certain that we’re pushing forward to the new Middle East not going back to the old one», Special Briefing on Travel to the Middle East and Europe, US, Department of State, 21 luglio 2006
9 Tiberio Graziani, «U.S. strategy in Eurasia and drug production in Afghanistan», Mosca , 9-10 giugno 2010 (http://www.eurasia-rivista.org/4670/u-s-strategy-in-eurasia-and-drug-production-in-afghanistan)
10 David P. Calleo, Beyond American Hegemony: The future of the Western Alliance, New York 1987, p. 142.
11 Лука Лауриола. Шах и мат для США и Израиля. Конец последней империи. — 2007. — Бари. — Паломар, 2007.
Источник: win.ru.
Рейтинг публикации:
|
